Без полицейской машины, которой все уступали дорогу, мне потребовалось несколько часов, чтобы вернуться к Томми. А его даже не было, чтобы встретить меня успокаивающей тарелкой супа. Мне стало до отвращения жалко себя. Я, шатаясь, поднялась наверх в поисках обезболивающего – голова раскалывалась. Цитрата калия в аптечке больше не было. Может, я вообще это придумала. В восемь я забралась в постель и разрыдалась. Из-за Норин и, что удивительно – ведь я едва его знала – бедняги Фреда. Почему-то мысль о его смерти погрузила меня в глубочайшую печаль.

Я знала, что рано или поздно это случится. Правда, я так устала, что надеялась легко соскользнуть в долгий целебный сон. Я закрыла глаза и почти задремала, но тут весь кошмар последних суток всплыл на поверхность сознания. С одной стороны, я не совсем бодрствовала, а с другой – отлично понимала, что не засну, пока не прокручу в голове ужасные подробности пожара. Меня там не было, так что я не знала, насколько они точны, поэтому воображение стало рисовать, как все могло происходить.

Я увидела, как Фред сворачивает с Бленхейм-кресчент в переулок, останавливается, ищет по карманам сигареты. Я увидела, как он сует сигарету в рот, наклоняет голову, чиркает спичкой и прикрывает ее от ветра сложенными лодочкой руками. Потом бросает спичку в кусты.

Тут я придержала полет фантазии. Начался ли пожар тогда и поглотил его? Нет, он еще не дошел до летнего домика, а ведь именно там нашли тело.

Шторы были задернуты. Он постучал в дверь и, не дождавшись ответа, отпер ее своим ключом. Войдя, он прилег на кровать и стал ждать Анжелу. Он устал. Может, мучило похмелье. Он уснул.

Далее шел кусок, в котором я совсем не была уверена. Либо он закурил еще одну сигарету и забыл ее потушить, либо кто-то открыл дверь и бросил внутрь горящий факел.

Фред проснулся, вскочил на ноги и увидел стену огня. Она доходила ему до колен и росла. В панике он совершил смертельную ошибку – открыл дверь и попытался перепрыгнуть через языки пламени. В комнату ворвался воздух, огонь разгорелся сильнее, и его джинсы мгновенно вспыхнули. Он сдернул с кровати одеяло, обернул им ноги и сбил пламя. Правда, теперь он в ловушке. Впереди бушевал огонь, и чтобы спастись, ему надо было буквально пробиться сквозь него. За спиной – кирпичная кладка, образующая заднюю стену летнего домика. Занялось одеяло. Под ногами пылал ковер. Сквозь дым ничего не было видно. Он не мог дышать. Он не мог позвать на помощь.

Он не мог выжить.

Это был самый жуткий кошмар, который я видела в жизни, а ведь я даже не спала.

Вернуться домой мне разрешили через два дня. Какое счастье! Я никак не могла обжиться у Томми. Первый день после визита к Норин я провела, съежившись под одеялом. Думаю, меня мучили запоздалые последствия стресса. На следующее утро я была вынуждена снова приехать в участок и отвечать на очередные вопросы – по-моему, такие же, как мне уже задавали.

У кого был доступ в дом? У кого были ключи? Ждала ли я кого-нибудь? Кто и в какие комнаты мог входить? Кто мог находиться там, когда начался пожар? Кажется, я становлюсь параноиком. А вдруг я давала ключи кому-то еще и забыла?

Если бы меня прямо спросили, бывали в моей спальне мужчины, кроме Томми, или нет, я бы, конечно, сказала. Но меня не спросили. Я пыталась дозвониться Баззу и сообщить, что произошло. Я хотела предупредить его, что собираюсь рассказать правду о том, что он был в моей спальне. Так он сможет подготовиться к допросу. Но каждый раз включался автоответчик: «Сейчас нас нет дома». Если я оставлю сообщение, его услышит Сельма.

Томми поехал со мной, потому что, разумеется, его тоже хотели допросить. Я рассказала ему о встрече с Кэт и спросила, что он думает о ее нежелании со мной разговаривать.

– Это грустно, – ответил он, помолчав, и я поняла, что он потрясен так же, как я. – Вам надо помириться. Мне очень неловко из-за всей этой ссоры.

– Тебе неловко?

– Ну, это все из-за ее отношения ко мне. – Кажется, он не знал, что еще сказать.

– Вы виделись? – Может, он сталкивался с ней раньше и не захотел говорить мне.

– Зачем? – удивился он и смолк. Ненавижу, когда Томми отвечает вопросом на вопрос.

– Ну, о чем они тебя спрашивали? – спросила я по пути к нему домой.

– А о чем они спрашивали тебя?

– Я первая спросила.

– Все как обычно. – Он был явно раздражен.

– А как обычно? Тебя, что, часто вызывают в участок на допросы, Томми?

– Нет, конечно, – согласился он. – Я имел в виду, они спрашивали то, что обычно должны спрашивать в таких случаях. Знал ли я Фреда? Как давно мы с тобой знакомы? Сколько времени я провожу у тебя дома? Знаком ли я с Анжелой? Что я о ней думаю? Что мне известно о ваших с ней отношениях? Ладите ли вы? Когда именно мы вернулись из Франции? Почему я не поехал к тебе? Куда я отправился, как только мы расстались?