Несмотря на городские пробки, Костик оказался пунктуальным. Я вышла к нему в сарафане небесного цвета и соломенной шляпке – этакая пастушка. Мой кавалер продемонстрировал хорошие манеры, открыв передо мной дверь автомобиля.

– Я уже изучил обстановку, поедем через Фоминское, там поток небольшой, – доложил Костик, открывая багажник.

– Как скажешь, командир, – согласилась я.

Я смотрелась в зеркальце, когда он поставил на мои колени изящную плетеную корзинку, перевязанную розовой лентой.

– Вот… Подарок тебе. Грибы будешь собирать.

И он деловито начал поправлять зеркала, и поднимать дверное стекло. Я даже не знала, что сказать – таким неожиданным был подарок.

– Спасибо, – поцеловать благодарно в щеку или нет, вот какой вопрос занимал меня больше всего.

– Пожалуйста. А грибы я люблю с картошкой.

Я рассмеялась – маленькие ловушки с приманкой, любимое развлечение охотящихся мужчин. Но какая же чертовски красивая у него улыбка! И эти зеленые роговицы, где прячется маленькая юркая ложь… А может это не ложь, а стеснительность? Хотя чего ее прятать, но мужчины не любят показывать свои слабости, считая их недостатками.

Костик был прав, по Фоминскому мы промчались не останавливаясь, кондиционер работал как зверь, я даже немного замерзла. За рулем он выглядел уверенно, я всегда чувствовала водителя, с мастером я путешествовала не обращая внимания на дорогу, а вот с новичком или истериком не могла расслабиться, и наблюдала за показателями на приборной доске, дорожными знаками, едущими в соседнем ряду автомобилями.

– Холодно? – спросил он, когда я зябко подернула плечиками.

– Ну, есть немного…

– Сейчас кандей выключу, – сказал он, – ты не стесняйся, если чего надо, говори сразу.

Ах, как я уцепилась за эту фразу, надо мне, надо!

– Тогда скажи, зачем вчера ждал меня у дома?

– Поздороваться хотел, по-соседски, – ответил он, чуть сжав пальцы на оплетке руля.

– А если бы я осталась у Ма… – я осеклась, вот чудачка, чуть было не сказала "Макса", – у мальчика моего?

– Ты же сказала клиент, – напомнил он, – Так клиент или мальчик?

Верткий экземпляр попался, сразу перевел разговор на меня. Но и я за словом в карман не лезу:

– Загляну-ка я в наше свидетельство о браке. Ты не помнишь где оно?

Хорошо я его приложила, сказать нечего, только и пробормотал:

– Где, где…

– Вот именно там, женишок, и опять получается, что разницы тебе никакой, – добила я кавалера.

– Эх, Долли, – недовольно произнес он, – иногда я тебя не понимаю. Ну что ты привязалась – женишок…

– Я привязалась?

– Все, баста. Я привязался, – громко сказал он, прекращая бессмысленную перепалку. – А то опять сбежишь посреди дороги! И что за привычка такая!

А ведь он прав, слишком резко я принимаю решения, даже не дав развиться ситуации – просто сбегаю! Для журналиста такое поведение – профессиональная смерть. Надо менять отношение, надо быть терпеливее, гибче, управлять ситуацией и людьми, манипулировать, в конце концов.

– Не буду больше, – вдруг выдала я, несказанно удивив Костика.

– Ух, ты, а что случилось? – не поверил он в мое прозрение.

– Буду паинькой, обещаю, – начала я, – только и ты мне обещай, что не будешь знакомиться с моими родителями.

Похоже, знакомство входило в его планы, и мое условие ему не понравилось.

– Это как? – спросил он.

– А вот так, привезешь меня, и поедешь обратно.

– А картошка с грибами? – уцепился за соломинку утопающий Костик.

– Перетопчешься, – буркнула я, но тут же вспомнила о своем зароке. – Ээ… в смысле в следующий раз.

– А я размечтался, сто лет грибочков не ел, да с лучком зажаренных… – он мечтательно вздохнул и хитро посмотрел на меня.

Неожиданно мой организм подал знак, что тоже не прочь отведать жареных грибочков – животе у меня заурчало.

– Садист ты Костик, я даже не позавтракала, – промолвила я, мне стало неудобно.

– Так и я тоже, – обрадовался он, и посетовал, – а ты меня собираешься в обратный путь отправить голодным.

Ну что ж, ведь я не зверюга какая, путь не близкий.

– Ладно, чай с бутербродами с меня, – согласилась я, – только клянись, что ни одним словом не обмолвишься отцу, чем я занимаюсь.

На что Костик вытаращил глаза, и тихо произнес:

– Да что ж я дурак?

– Ну не знаю, – сказала я, и мысленно пошлепала себя по губам – неисправимая!