Как, впрочем, и я сама. Как только Мануэля в сопровождении потрясенного до глубины души дяди погрузили в машину «скорой помощи» и увезли (медики сказали, что жизненно важные органы не затронуты, и он, скорее всего, выживет), меня доставили в шестой участок к детективу Канавану для составления фоторобота, хотя я уже объясняла ему, что не видела их лиц под масками.

– Во что они были одеты? – спрашивал он.

– Я вам уже говорила, – повторяла я чуть ли не в тридцатый раз. – На них была обычная, повседневная одежда. Джинсы. Фланелевые рубашки. Ничего особенного.

– Вы не слышали, они говорили что-нибудь пострадавшему?

Слово «пострадавший», которым детектив Канаван обозвал Мануэля, резало мне слух, ведь он прекрасно знал, что у пострадавшего есть имя.

Хотя, возможно, он, как и Сара с ее висельным юмором, называл его этим словом, чтобы дистанцироваться от этого ужасающего акта насилия.

Я тоже была не против дистанцироваться, но как только закрывала глаза, сразу видела кровь. Она не была красной, как показывают по телевизору. Она была темно-коричневой. Как пятна на коленях моих джинсов.

– Они ничего не говорили, – сказала я. – Они просто резали его.

– Что он там делал, у этих автоматов? – хотел знать детектив.

– Откуда я знаю? – пожала я плечами. – Наверное, ему захотелось пить. В буфете была огромная очередь.

– А что вы там делали?

– Я уже говорила. Мне нужно было в туалет, а очереди в другие туалеты были слишком длинные.

Детектив Канаван прибыл в спорткомплекс, потому что мы сами его вызвали – хотели рассказать, что Мануэль отдал ключ Линдси. Я предложила Канавану остановить игру и опросить всех присутствующих, особенно тренера Эндрюса, который оказался замешан в этой истории гораздо больше, чем я думала.

Но президент Эллингтон, которого из-за огромного количества полицейских, наводнивших здание, к сожалению, пришлось оповестить о том, что происходит, запретил останавливать игру, сказав, что, если первый канал прервет эфир специальным выпуском, это еще больше подорвет репутацию колледжа, и так значительно подпорченную за эту неделю. Школе меньше всего сейчас нужны толпы репортеров, задающих вопросы о преступлении, которое, вполне возможно, и не имеет никакого отношения к Линдси. И это несмотря на то, что я всем сообщила о признании Мануэля.

А еще президент Эллингтон заверил нас, что первый канал вправе подать на нас в суд за сорванную игру и потребовать возмещения ущерба в размере миллиона долларов, поскольку не будут показаны и многие рекламные ролики.

Вот уж не знала, что коммерческая реклама «Боуфлекса» приносит такой большой доход. Видимо, предполагается, что зрители будут смотреть игру чемпионата среди колледжей третьей лиги специально для того, чтобы купить домашние спортивные тренажеры.

– Я хочу, чтобы все поняли, – сказал президент Эллинг тон детективу Канавану, и я это слышала, хотя он говорил достаточно тихо, – Нью-Йорк-колледж не имеет никакого отношения к смерти девушки и несчастью, произошедшему сегодня вечером с мистером Хуаресом. Если даже он и дал девушке ключ от столовой, мы не несем за это никакой ответственности. Это он преступил закон.

На что детектив Канаван заметил:

– По-вашему, мистер Эллингтон, Линдси специально использовала ключ Мануэля, чтобы пойти в столовую и потерять там свою голову?

Президент Эллингтон так разволновался после этих слов, что один из его подхалимов тут же пришел ему на помощь.

– Президент имел в виду совсем не это. Он сказал, что колледж не несет ответственности за то, что кто-то из его служащих отдал ключ студентке, которая позже была убита на территории данного учебного заведения…

Детектив Канаван не собирался и дальше слушать этот бред и удалился, к моему облегчению, захватив с собой и меня.

Вернее, сначала к облегчению. Я не могла больше откладывать разговор с Купером по поводу папы. А вместо этого мне пришлось разговаривать с детективом Канаваном.

– И все? Это все, что вы в состоянии вспомнить? Джинсы, фланелевые рубашки и маски из баскетбольных мячей? А обувь? Кроссовки? Мокасины?

– Кеды, – ответила я, вспомнив, как они скрипели по полу.

– Прекрасно. – Он прищурился.

Было уже поздно. А он, наверное, провел в участке целый день. Число банок из-под «ред-булла», валяющихся у него под столом, показывало, какой ценой ему удается так долго держаться.

– Это существенно меняет дело.

– Простите, что вы хотите от меня услышать? Они были…

– В масках. Да. Вы уже об этом упоминали.

– Тогда я могу идти?

– Да, – сказал детектив Канаван. – И еще…

– Что?

– Повторяю, не вмешивайтесь в расследование убийства Линдси Комбс.

– Я все поняла, – ответила я.