Мой наставник из племени хопи, Дедушка Дэвид, который некогда воспламенил мое сердце великой силой своего провидения, до ухода из этого мира был старейшиной, одним их хранителей пророчеств этого племени. И он от имени хопи дал мне разрешение на проведение необходимых церемоний на их землях; теперь же мне предстояло раскрыть сердца племени навахо, дабы они тоже дали разрешение на проведение церемонии на своих землях, куда входили обширные пространства Аризоны, Юты, Колорадо и Нью-Мексико — короче, куда бы мы ни ступили.

Я никогда еще не видел, чтобы навахо открыли свое сердце белому человеку, который с самого начала их отношений только и делал, что обманывал их и лгал им. Навахо считают, что у белого человека «раздвоенный язык», как у змеи: он всегда говорит одно, а делает другое. И они пронесли свое презрение к белым сквозь века. На моей памяти еще не было такого, чтобы навахо доверились белому человеку или хотя бы были дружелюбны с ним, но знание того, что жизнь — это только сон, нередко очень помогает и делает невозможное возможным. Я много раз читал недоверие в глазах навахо, однако, когда мы прибыли в каньон Де-Шей, я увидел нечто, совершенно противоположное тому, чего ожидал. Люди племени навахо приняли нас весьма радушно и сердечно и показали те уголки своей священной земли, которые обычно недоступны внешнему миру.

Проводники племени провели нас по каньонам в пределах своих земель и показали пиктографии, сделанные анасази — народом «древних», жившим здесь до навахо. Они снизошли до того, что с великим тщанием и заботой ознакомили нас со священными местами своей родины и поведали легенды и предания о своей земле, которых никто из белых никогда не слышал.

Большинство в нашей группе не знали истории навахо. Они считали, что это племя всегда такое дружелюбное, хотя многие понимали, что это далеко не так и что этот случай исключительный. Наш проводник сказал, что водил в каньон много групп, но наша — особенная, отличающаяся от всех других, и продолжал делиться с нами сокровенными знаниями и о своем племени, и об анасази — знаниями, которые обычно приберегают для домашних бесед.

На второй день в каньоне Де-Шей, на скалистом утесе, высившемся в самом сокровенном месте, или сердце, каньона, наши проводники приняли участие в общей церемонии. Они вместе с нами вошли в «пространство сердца» и помолились за возрождение и исцеление этой земли. Воистину, это было волнующее и экстраординарное событие.

Интересно, однако, то, что динэ начали открывать нам свое сердце (чему стали свидетелями многие члены нашей группы) не в этот раз, а накануне вечером, то есть под занавес первого дня нашего пребывания в каньоне. Я, к сожалению, ушел в самый разгар веселья, чтобы предаться медитации и подготовиться к предстоящей церемонии, поэтому не видел всего действия, но мне его красочно описал один из его участников, со слов которого я и передаю рассказ об этом событии.

Человек из нашей группы по имени Джон Дюма решил «подменить» флейтиста-навахо, который с двумя помощниками, игравшими на барабанах, развлекал гостей в ресторане, где мы ужинали. Джон прекрасно играет на флейте и диджериду. И музыка, которую он в тот вечер создавал так искусно и с таким чувством, — удивительная импровизация, продолжавшаяся до поздней ночи, — стала символом слияния нашей группы с навахо.

Хотя все очень устали от перехода, который длился весь день, мы не могли заставить себя уйти. Это было нечто необыкновенное. Сама музыка была удивительной. И сердечное общение не только между музыкантами, но и между навахо и нашей группой для каждого из нас стало самым изумительным опытом любви. Впервые — по крайней мере, в той небольшой комнате — навахо и белый человек стали Одним. Джон играл с сияющими глазами, и отражение радости, исходившей от него, можно было видеть на лицах наших друзей навахо.

В конце, как раз когда мы собирались уходить, один очень старый человек вышел к микрофону. Он сказал, что был «шифроговорителем навахо» [13] во время Второй мировой войны и лично участвовал в водружении американского флага на Иводзиме. [14] В его подразделении были еще трое навахо. Все они погибли. Очень тихо и спокойно он назвал их имена и рассказал нам об их гибели.

Он сказал, что написал священную песню, посвященную тому дню, Иводзиме и сражению, в котором они участвовали. А потом в притихшем зале ресторана он почтил нас по древнему обычаю, спев нам без всякого аккомпанемента свою песню.

Прежде чем выйти из зала, он обнял каждого из нас.

Внутренний смысл этой истории становится понятен, только если знать, сколь необычно для навахо подружиться с белыми людьми. Но им было известно, что наша цель — это и их цель, а именно — исцелить недра Земли и вызволить анасази из плена.

Из каньона Де-Шей мы отправились в каньон Чако, что в штате Нью-Мексико, — главный центр культуры анасази. В Чако мы рассчитывали создать шаманское колесо, но, когда мы туда прибыли, оказалось, что правительство запретило проводить в этом месте подобные церемонии. Мы обратились к местным властям, и они ясно дали нам понять, что в этом районе не только нельзя проводить церемонии, но даже запрещается проносить сюда барабаны.

В итоге мы просто отправились к главной местной достопримечательности — древним руинам — и отыскали одну из заброшенных кива, откуда исходила крайне мощная энергия. Эта кива, как и многие другие, была лишена верхнего покрытия, поскольку чакоаны, уходя с этих земель, уничтожали многие культурные достижения своей цивилизации, в том числе и кива. Войти в саму кива не представлялось возможным, поэтому мы окружили ее и, не имея ничего другого, кроме тела и духа, начали церемонию.