«Скрип-скрип, Бальбися… Мир — широкий… Войдёшь здесь, выйдешь там. Ступай же в этот широкий мир. Выбирай какую хочешь дорогу… Мы тебя проведём».

А Бальбися им на это:

— Мир широкий… Дальние передо мной пути… Но нет у меня крепких ног. Нет у меня сильных рук… Одна не справлюсь.

Да и как пускаться в дальний путь Бальбисе на её тряпичных ножках?!

Солнце всё ниже. Небо позеленело. Выступила на небе золотая звёздочка. Лежит Бальбинка на дороге. Не плачет больше, только смотрит своими глазками-бусинками на звёздочку. Где-то за заборами, в общипанной козами траве, застрекотал кузнечик, а потом запиликал на крылышках-скрипочках. Тихонько, но пронзительно:

Вдруг, заглушая песенку кузнечика, издалека долетели человеческие голоса. Присела Бальбися на дороге и прислушивается. Вроде слышит она чей-то голос, но какой-то очень уж хриплый:

— Дедка… сыру… ру… ру…

А другой голос, немного надтреснутый:

— Обожди, обожди, где же на дороге взять тебе сыру? Сыр на кусте не растет. С неба не свалится.

— «Дороге… ге… ге…» — передразнивает первый голос.

— Тише ты, тише! Чего орёшь? Ночь не даёшь послушать. Мало ли шуму днём? — говорит второй голос. — А ночь свой язык имеет. Сверчками разговаривает, листьями шелестит. А в лесу так и сычом гукнет и совиными крыльями захлопает.

А первый голос опять за своё:

— Домой… ой… ой…

— А мир наш широкий — разве не дом? Разве нет золотых звёзд на потолке? Подожди же, подожди! Может, нас кто и на сегодняшнюю ночь приютит… До Валента уже недалеко.

— Валента-та-та…

Всё ближе и ближе голоса… А потом култых-култых… Бредёт по дороге дед с деревянной ногой. Бредёт помаленечку. Тащит что-то на плечах. Ящик не ящик… А наверху сидит птица и цепочкой на ноге позвякивает.

Узнали, видно, старика заборные колышки. Застучали, заскрипели:

«Скрип-стук… Дедка Онуфрий… Идалека ли вы? Давненько вас тут не было…»

А дедкина деревянная нога отстукивает:

«Култых-култых… Откуда же? Известно: из мира идём».

Дедка Онуфрий опирается на костыль и вслушивается в ночь. Такое уж у него ухо, чуткое на всякую музыку. На плечах он тащит играющий ящик — шарманку. А на ящике этом сидит попугай. Зелёная говорящая заморская птица Анастазия. Назвали её так в честь покойной жены деда, пани Анастазии Грайдолковой. Путешествует попугаиха с дедкой и с шарманкой от деревни к деревне, от местечка к местечку.

— Мир — не мешок. Как тут пропасть человеку? Добрых людей хватает, — говорит дедка.

Да у него и вправду всюду друзья и знакомые. Своего дома нет: вечно он в дороге. Спит иной раз под клетчатой периной в чулане, а то и в сарае на соломе. А если ночь тёплая, случается, что и в стогу сена. А уж зимой возвращается в город. Только город этот должен быть обязательно большой. Бродит тогда дедка по дворам и играет. Анастазия вытаскивает «счастье» и сюрпризы в конвертах: колечко с голубым камешком для панны Агнешки, напёрсток для панны Петронели. Не больно дорогие это вещицы, большого дохода, понятно, дедка от своей музыки не имеет. Выручка его не толще и не худее Выручки бабуси Латковской или пана Аксамита. Но его Забота такая же назойливая — всё сидит да посиживает на его усталой спине, на натруженной ноге (потому что на ту, деревянную, очень налегать нельзя). А по вечерам Забота вскарабкивается на шарманку и заводит с Анастазией разговоры.

Так вот, дедка этот шагал околицей на ночлег к куму Валенту, и вдруг деревянная нога его наткнулась на что-то мягкое. Дедка приостановился и пошарил костылём. Наклониться он не мог — мешала шарманка. Снял он её, поставил посреди дороги, и она тотчас же откликнулась всем своим музыкальным нутром. Анастазия немедленно встопорщила перья, готовясь к выступлению. Так уж она была приучена.

А дедка между тем и не думает крутить ручку шарманки, а поднимает с дороги Бальбинку. Осматривает её со всех сторон.

— Фью-фью, что же это за балеринка такая? Очень подошла бы нашему музыкальному заведению. Ничего себе панночка, ничего себе! А что, не взять ли мне тебя с собой? А? Зачем тебе валяться здесь, на дороге? Много ты не съешь, не выпьешь — проживём как-нибудь, — сказал дедка Грайдолек и посадил Бальбисю на шарманку, рядом с птицей.

Потом перебросил ремень через плечо, поднял шарманку, и двинулись они в путь уже вчетвером: бродячий шарманщик, играющий ящик, говорящая попугаиха и тряпичная балерина.