Шрифт:
— Да уж не знаю, — сказала мама. — Как-то все это вдруг получилось. Даже не знаю. Пылесос, конечно, хорошо бы починить, он соседский... Да не знаю...
Но, видно, деловой тон гостя кое в чем убедил ее. Кое в чем... А кое в чем она еще сомневалась.
— Чайку не выпьете? — предложила она. — У меня варенье есть алычовое, сестра из Донбасса прислала.
— Спасибо. Я сладкого не люблю.
— Это, конечно, кто что любит... — согласилась мать. — А вы, значит, в институте учитесь? Трудно небось?
— Как и всем, — сказал Вячеслав Андреевич.
— В каком же институте?
— В педагогическом.
Юрка краснел в своем углу, понимая нехитрые материнские ходы. Мать боялась доверять вещи незнакомому человеку. Она и хотела поверить и не могла. Она вела себя так, словно ее каждый день обворовывали, и Юрке было за нее стыдно.
— Так... — задумчиво протянула мама. — Значит, в педагогическом. Учителем будете... — Неожиданно мама повернулась к Юрке и воскликнула: — Господи, на кухне-то у меня чайник! Юра, беги выключи!
Юрка исчез за дверью. Мать тут же поднялась со стула и сказала гостю извиняющимся тоном:
— Пойду сама посмотрю. Знаете, как им доверять, вместо выключить еще включит чего- нибудь.
Юрка стоял перед газовой плитой, на которой не было никакого чайника. Мама торопливо вошла на кухню, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной.
— Ну, что ты еще придумал на мою голову! — сказала она тоном скорее жалобным, чем сердитым. — А если унесет и не принесет. Откуда ты его знаешь?!
— Что ты говоришь! — зашипел Юрка. — Он же учитель!
— Так он и сам говорит, что еще не учитель. Он у вас что, на уроках был?
— Был, — зашипел Юрка еще громче. — Его Майя Владимировна знает! Тебе бы только подозревать!
— Чего особенного? — мама возразила без всякой, впрочем, уверенности. — Разве спросить нельзя?
— Эх ты, и не стыдно тебе! — сказал Юрка.
— Чего же мне стыдно, — вяло возразила мама и неожиданно рассердилась: — Ты еще меня будешь стыдить! Сам стыдись, идол! Из-за тебя ведь все! Я еще с тобой разделаюсь! Будешь у меня по бабушкам бегать!
Но Юрка понимал уже, что никто с ним не разделается, что все налаживается. Мамин гнев, как угасающий костер, пыхал последними огоньками, да и то не потому, что ей хотелось сердиться, а просто потому, что неприлично было успокаиваться вот так, сразу.
Через десять минут Юрка и Вячеслав Андреевич уже стояли на лестничной площадке. Юрка держал пылесос, Вячеслав Андреевич — приемник. Мать стояла на пороге — успокоенная и почти счастливая.
— Большое вам спасибо! — говорила она. — Не знаю, как вас благодарить!
— Пока не за что, — ответил Вячеслав Андреевич.
— Да уж нет! Извините, есть за что, — сказала мать и вдруг, словно вспомнив что-то, всплеснула руками и скрылась.
— Юра, иди на минуточку, чего скажу, — послышался ее голос из глубины квартиры.
Юрка взглянул на Вячеслава Андреевича, пожал плечами: сами, мол, понимаете — разные капризы бывают у женщин. Он поставил пылесос на площадку и снова вошел в квартиру.
— На, возьми, отдай ему, может быть, человеку выпить захочется, — зашептала мама, суя Юрке скомканную трешку. — Мне самой неудобно.
— Мама, ты понимаешь, что говоришь?! Он же — учитель!
Мать сразу сникла, застыдилась и неловко отступила назад.
— Тогда скажи ему, пускай ко мне в парикмахерскую приходит. Я его обслуживать буду бесплатно. Надо же человека как-то отблагодарить...
— Да ничего ему не надо! — возмутился Юрка.
— Много ты понимаешь, — сказала мама. — Иди, не задерживай человека.
ПОСЛЕДНИЙ ВЫСТРЕЛ
В воскресенье Славик долго не хотел просыпаться. Он несколько раз открывал глаза, но тут же засыпал снова, всем телом ощущая, как это хорошо: лежать, отдыхать, не двигаться. После вчерашней беготни болели мускулы, но боль эта была приятна тем, что, повернувшись на другой бок, можно было ее успокоить — и тогда телу становилось легко, словно оно совсем ничего не весило.
Солнечные лучи путешествовали по комнате; они медленно ползли по обоям перед лицом Славика, и даже сквозь веки он ощущал свет и тепло.
Славик дремал и сонно думал, что вот сейчас его придут будить, но он даже не пошевельнется и притворится, что ничего не слышит. Папа, конечно, церемониться не станет. Он сдернет одеяло. Но если подтянуть колени к груди, сжаться в комок, то будет совсем не холодно и можно поспать еще несколько минут без одеяла.
Но никто не приходил будить Славика. В квартире стояла полная тишина. Спать можно было совершенно спокойно. Когда Славик это понял, то сон у него почему-то быстро прошел, и он встал.