Алексей Палыч незаметно опустил печенье в карман.

Борис не стал есть печенье по другой причине. Он был человеком самолюбивым и не хотел так быстро сдаваться. Долька шоколада почти растаяла в его ладони. Это не осталось незамеченным.

— Ешь, — сказал Стасик, — ты не у папы с мамой. У нас никого не уговаривают.

Борис неопределенно мотнул головой.

— Ешь, — повторили ему. — У нас выделяться не положено. Дисциплина существует для всех.

Но Борис еще пробовал сопротивляться.

— Ты что, командир?

— Он заместитель руководителя группы, — сказала хозяйка свитера.

— А тебя, Мартышка, пока не спрашивают, — отозвался Стасик.

— А ты руководи поменьше.

В эту перебранку, которая, впрочем, была беззлобной и как будто привычной, Лжедмитриевна не вмешивалась. Она молча переводила взгляд с одного говорившего на другого.

— Боря, нужно съесть, — это уже Алексей Палыч, перешедший в ряды противника, начал понемногу предавать своего верного друга.

— Ешь, Боря, — почти ласково сказала Мартышка.

Выслушивать дальше уговоры было уже просто глупо. Борис сунул одну печенину в рот и раскусил ее с такой силой, словно на зубах у него была эта самая Мартышка.

После еды все принялись обуваться. Носки и кеды на камнях просохли, а у водоносов они почти высохли на ногах.

Алексей Палыч натягивал кеды, которые были на размер меньше, чем нужно. Стасик заметил и это.

— Выкиньте стельки, — посоветовал он.

— Спасибо, — послушно отозвался Алексей Палыч.

Стасик усмехнулся. Алексей Палыч понял, что начинает попадать в зависимое и подчиненное положение. Этого допускать было нельзя. Только он да Борис знали об опасности, и только они могли ее предотвратить. Если, конечно, могли…

«Нужно держаться увереннее, — подумал Алексей Палыч. — Ведь управляюсь я с такими же в школе».

Между тем группа уже навьючилась рюкзаками и зашагала к лесу.

Алексей Палыч с сожалением взглянул на полуботинки, нежившиеся под солнцем на макушке камня. Почти новенькие, натуральной кожи, не купленные, а «достанные» его женой путем мелких унижений и крупных знакомств. Теперь эти полуботинки с молчаливым упреком смотрели на своего хозяина, словно понимали, что расстаются с ним навсегда.

Алексей Палыч махнул рукой и направился вслед за группой.

Борис шел за ним, волоча по земле свитер, — это была последняя попытка сопротивления, увы, никем не замеченная. Свитер цеплялся за сухие веточки вереска, и спустя минуту Борис перекинул его через плечо. А когда комары, радостно завывая, бросились в очередную атаку, он окончательно смирился и натянул свитер поверх рубашки.

Спустившись с гряды, группа вошла в веселый березовый лес.

Листва уже набрала полную силу, но была по-юному свежей, поблескивала на солнце, и оттого лес казался приветливым и дружелюбным. Трава еще не вытянулась во весь рост — идти было легко. В новых кедах Алексей Палыч ощущал даже некоторую упругость в ногах. Исчезла одышка, свободнее стали движения. Неожиданно возникли воспоминания о давно забытой волейбольной молодости, студенческих кроссах и зачетах по физкультуре.

«Еще не поздно, — подумал Алексей Палыч. — Вернусь, куплю костюм, буду бегать. Теперь многие бегают… Основа жизни — движение».

Тут Алексей Палыч обо что-то споткнулся и грохнулся грудью о землю. Физкультурные планы разом вылетели из него: для того чтобы бегать кроссы, нужно было еще вернуться домой.

Теперь Борис и Алексей Палыч шли рядом.

— Как ты думаешь, Боря?.. — спросил Алексей Палыч. — Куда мы все-таки идем?

— По компасу шпарит, — отозвался Борис. — Вы разве не видели: у нее на шее компас подвешен?

Алексей Палыч вспомнил: на груди Лжедмитриевны болталась плексигласовая пластинка со встроенным в нее компасом.

Алексей Палыч вздохнул.

— Первый день на Земле и уже все знает…

— Другая рассказала. Она ведь тоже шпионка. У них, может, кругом шпионы. А может, все на Земле — шпионы, одни мы с вами нормальные?

Черный юмор Бориса носил слишком общий характер. Сейчас Алексея Палыча интересовали дела более конкретные.

— А ребята, как они тебе?

— Нормальные. Мартышку сразу видно — противная. Значит, настоящая.