Но после выпитого хереса дожидаться Тани мы не стали. Озорные глаза Оли сами определили дальнейшее наше поведение. До прихода Тани оставалось три с лишним часа. Мы заперли дверь, оставив ключ в замке, выключили свет и, не раздеваясь, кинулись в койку. Я не ожидал от восемнадцатилетней провинциальной девушки таких профессиональных поцелуев. В темноте Оля стала ещё на порядок красивее и загадочнее, чем была. Мы начали скидывать с себя всё лишнее, что мешало нам узнать друг друга поближе, как вдруг - требовательный стук в дверь. Мы замерли - для Тани это слишком рано, а другие люди нас не волновали.

– Нурик, открой, я знаю, что ты дома, дверь закрыта изнутри!
– решительно сказала Таня, - а это был именно её голос. Для верности она постучала в дверь ещё раз.

Делать было нечего. Мы включили свет, лихорадочно оделись, прибрали койку. Оля села за стол доедать яичницу. Я с ужасом открыл дверь, инстинктивно защищая лицо левой рукой. Таня спокойно вошла, села за стол.

– Вы извините меня, что прервала ваш ужин, - тихо сказала она нам, - но я почувствовала себя неважно и вот пришла пораньше. Я хочу лечь, Оля пойди, пожалуста, в мою комнату - она открыта.

Олю как ветром сдуло. Таня быстро разделась и легла. Казалось, её била лихорадка. Я снова запер дверь и, опять же, раздевшись, лёг на сей раз с Таней. Мне было ужасно стыдно, я даже потерял голос от смущенья.

Таня ухватилась за меня так, как будто я проваливался в пропасть. Плача и улыбаясь одновременно, она ласкала меня, что-то приговаривая и целуя меня всюду. Понемногу смущение моё пропало, и наступила ещё одна незабываемая на всю жизнь ночь. Мне, как мужчине трудно понять, какие чувства овладели Таней. На её месте я бы, скорее, отругал и побил неверных мне близких людей, но ей, как русской женщине, конечно же, виднее.

Наутро, как ни в чём не бывало, мы зашли к Оле и позавтракали с ней. Таня была весела и улыбчива, даже попросила Олю спеть что-нибудь. У Оли оказался красивый низкий и сильный голос, она спела песню, у которой я запомнил только начало:

'Скоро осень, за окнами август:'

Потом я слышал эту песню в исполнениии знаменитой Майи Кристаллинской, но тогда в словах песни мне почудился какой-то тайный смысл наших отношений. Плакали все - Таня навзрыд, а я тихо утирал слёзы. Оля пела, широко улыбаясь, но на глазах тоже блестели слёзы. Мы все втроём расцеловались, и Оля ушла, хотя на поезд было ещё рано. Она решила ещё раз заглянуть в московские магазины.

Мы с Таней опять остались одни. Заглянув друг другу в лицо, снова заплакали - ну, прямо как в индийском сериале! Я понял, как я люблю Таню и как я обидел её. Мы заперли дверь и кинулись в койку. Рыча, как молодые тигрята, мы сбрасывали мешающие нам одежды, не заботясь об их целости. И почти в самый ответственный момент, - нате вам!
– стук в дверь. Я готов был соскочить со всего, на чём лежал, но Таня, обняв меня за талию, не дала этого сделать. Ещё несколько секунд, может полминуты: и мы, уже удовлетворённые начали одеваться под непрекращающиеся стуки в дверь.

– Едрёна вошь, так и склещиться недолго!
– недовольно проворчала Таня и громко спросила: - кого чёрт носит?

Всех мы ожидали - соседей, коменданта общежития Мазину, комиссию по нравственности, наконец, но только не это:

– А вот, я могу зайти, чёрт возьми, а вот, в свою же комнату? Я в ней, можно сказать, ещё прописан!

– Володя!
– открыв дверь, и, глядя другу в глаза, прошептал я.

Володю было не узнать. Гладко выбритый, в новом костюме из серого японского трико с заграничной авторучкой в верхнем кармане пиджака. Выражение лица - самодовольное.

– Ах вы румяные какие, ети вашу мать, ночи не могли дождаться?
– издевательски проговорил Володя.

Я пошёл в свою комнату. Мысль моя после всех этих стуков в дверь работала вяло. Был какой-то выходной день, кажется воскресенье. На работу не пойдёшь, гулять не хотелось. Я боялся, что Володя изобьёт Таню, и сидел напряжённо, готовый прийти ей на помощь.

И вдруг - крик и плач Тани, звон разбитой посуды. Я в секунду был у её комнаты. Володя стоял уже в дверях и пятился в коридор, а Таня орала благим матом и била свою же посуду. Володя пожал плечами и пошёл ко мне в комнату.

Мы сели, Володя издевательски смотрит мне в глаза, и я не выдерживаю его взгляда.

– Чтож, живём с женой друга, трахаем её, понимаешь, а вот, сына моего воспитываем:

– Молчал бы лучше про сына, сам алименты чего не платишь?
– Я знал, что Володя не платил алиментов, так как нигде не работал.
– А потом - ты сам посоветовал мне жить с Таней, свидетели есть! Да и я тебе свою бабу - Аньку - уступил!
– оправдывался я.

Постепенно в комнату вошли, постучавшись, два-три соседа. Интересовались у Володи, как живёт, сколько получает.