– Парень, помоги разгрузить машину, хорошо заплачу, грузчик запил, собака!

Я никуда не спешил и перетащил ящики в магазин. Женщина, оказавшаяся директором магазина - Валей, как она сама представилась, дала мне за это две бутылки 'Московской особой', и попросила иногда помогать ей. Раза два в неделю по утрам приходит машина и каждый раз - трудности с разгрузкой - грузчика не найдёшь. На полную ставку брать - работы не найдётся, а на эпизодическую никто не соглашается.

Я подумал и согласился. 'За' было несколько доводов - во-первых, труда мне это не составляло, и я никуда особенно не спешил по утрам. Во-вторых - две бутылки водки бесплатно на улице не валяются. А ещё эта Валя мне понравилась - интересная крепышка-блондинка, смотрит прямо в глаза, да и говорит без экивоков. Называет кошку кошкой, как говорит директор Нифонтов.

Валя попросила меня только отдавать ей бутылочный 'бой', желательно с пробкой; пробки в ту пору были алюминиевыми колпачками.

– Ты пробку-то не срывай, а покрути немного и она сама спадёт. А потом, как выпил, разбей бутылку, а пробку надень на горлышко и завальцуй хоть ключом или ножичком!
– учила она меня.
– А я спишу бутылки как транспортный 'бой'. И тебе будет хорошо - и мне!

Как-то Валя спросила меня, почему я живу в 'Пожарке' и чем, вообще, занимаюсь. Я и объяснил ей, как мог, что учусь, дескать, в аспирантуре, науку делаю, а через три года защищу диссертацию и буду кандидатом наук.

– Врёшь ты всё, - прямо заявила Валя, - если ты учёный, то почему ладони как у слесаря, да и сила такая, что машину за десять минут разгружаешь?

– Да потому, что я - спортсмен-штангист, повезло вам с грузчиком!
– смеясь, ответил я.

– И сколько ты будешь получать, когда защитишь свою диссертацию?
– без обиняков спросила Валя.

– Ну, смотря, кем работать буду. Заведующий лабораторией, например, в ЦНИИСе четыреста рублей получает.

Валя аж присвистнула, заметив, что эта зарплата побольше, чем у министра, опять обвинив меня во лжи.

– Валя, - говорю я ей, - телефон у вас в кабинете, наверное, есть, позвоните в отдел кадров ЦНИИСа и спросите, кем числится у них Гулиа и сколько получает кандидат наук!

– Слушай, Гулия (с ударением на 'я'), - как-то вдруг задумчиво проговорила Валя, зашёл бы ты ко мне в магазин после работы, часов в восемь. У меня кое-какие шмотки есть, отдам по своей цене!
– она показала мне окошечко с решёткой, куда надо постучать, чтобы она вышла и открыла магазин.

– Мы до семи работаем, но тут до полвосьмого продавцы крутятся, а к восьми никого не будет. Заходи!

Я еле дождался этих восьми часов, и парадно одетый, даже в галстуке, постучал в окошечко. Занавеска приоткрылась, мелькнуло Валино лицо, и занавеска прикрылась снова. Я пошёл к входу в магазин. Валя отперла замки изнутри, пустила меня и замкнула двери снова. Она была красиво приодета, накрашена и сильно надушена. Запах духов меня всегда брал за живое, а сейчас - в пустом тёмном магазине с красивой женщиной рядом - особенно.

Валя провела меня в подсобку в подвальном этаже. Открыла обитую оцинкованным железом дверь и зажгла свет. Комнатка напоминала склад - на полу стояли ящики с дефицитными напитками - коньяком, 'Охотничей' водкой, 'Московской особой' 8-го цеха (так называемой 'Кремлёвской'), баночками икры, крабами, печенью трески. Из фруктов я заметил ананасы и плоды манго. На стенах висели дублёнки, и в полиэтиленовых мешочках - меховые шапки. Я смотрел на всё это, как в музее.

Валя подала мне синтетический (кажется трикотиновый) пуловер красного цвета и белую нейлоновую рубашку. Это в магазинах найти было трудно.

– Деньги после отдашь, когда примеришь, - заявила она, - а сейчас давай обмоем и твои обновки, и знакомство. Ведь ты меня до сих пор на 'вы' называешь! Что я - старуха, что ли? Мне всего двадцать пять лет!

Я попытался, было, сказать, что не привык 'тыкать' директорам, что я исправлюсь, но она открыла уже початую бутылку коньяка и разлила по рюмкам.

– Давай выпьем на 'брудершафт', чтобы мы были друг с другом на 'ты'! И даже тогда, когда ты будешь кандидатом наук, - добавила она. Мы чокнулись, скрестились руками и выпили. Потом, как положено, поцеловались. Я заметил, что поцелуй её, был отнюдь не дружеским. Мы выпили ещё, и ещё раз на брудершафт, сильно задержавшись в поцелуе. Я обнял Валю и, заметив в углу комнаты какие-то ткани на полу, поволок её туда.

– Ты что, ты что, - смеясь, говорила Валя - туда нельзя, ты же меня изваляешь всю - это мешки!

Валя быстро освободилась из моих объятий, погасила большой свет, оставив лампочку аварийного освещения. Потом, взяв меня за руку, подвела к письменному столу у стены, стала лицом к нему и наклонилась, положив локти на стол. Я стоял позади неё, ничего не понимая. Тогда она, тихо похохатывая, задрала себе юбку сзади и приспустила трусы.

– Теперь догадался?
– проворковала она, обернувшись.

К своему стыду, догадался я только сейчас. Мой небольшой опыт сексуальной жизни не включал в себя такой удобной, естественной и практичной позы. В какой-то из 'самиздатовских' книг по сексу ещё в детстве я прочёл, что единственно правильной позой при совокуплении является такая, когда 'женщина лежит на спине, а мужчина - на ней, обернувшись к ней лицом. Все остальные позы - скотские и содомические'. Ну, жена - ладно, она девушкой была, это я её должен был учить, но Настя - неужели она тоже не знала этих милых, прекрасных и удобных 'содомических' поз! Темнота, я темнота - двенадцать часов ночи - как любил говорить Лукьяныч!