Мне стало немного не по себе: что же эта завистливая и расчетливая, как мне казалось, особа могла прочесть на моем реагирующем на малейшие нюансы лице?

— А вскоре он уехал и вернулся только к обеду. Выглядел он усталым, но вполне удовлетворенным, — с ядовитой усмешкой проговорила Зарубина, — не знаю уж, что на него так повлияло. Да мне, в принципе, было на это наплевать. Хотя настроение шефа всегда важно, — официальным тоном закончила она.

— Хорошо. Большое вам спасибо, — поблагодарила я Зарубину. — Теперь мне бы хотелось переговорить с секретаршей Альберта Степановича, это возможно?

— Разумеется, — Зарубина поднялась с дивана и пошла по коридору.

Я последовала за ней, по дороге наблюдая за плавным покачиванием ее округлых бедер. Вскоре мы вошли в небольшую, со вкусом обставленную комнату, слишком колоритную, чтобы, на мой взгляд, называться приемной. Но именно приемной она и была. За столом из светлого дерева сидела смазливая брюнетка лет двадцати пяти. Ее собранные в хвост волосы отливали синеватым блеском. Внешние уголки глаз были чуть приподняты, что сообщало ее взгляду лукавое выражение. Белая блузка подчеркивала черноту ее волос и глаз.

— Валечка, — сюсюкающим голосом обратилась к ней Зарубина, — это частный детектив Татьяна Иванова, она расследует обстоятельства смерти Альберта Степановича. Хочет с тобой побеседовать.

Брюнетка благожелательно посмотрела на меня и кивнула. Зарубина вышла из приемной.

— Мне нужно задать вам несколько вопросов.

— Слушаю вас, — брюнетка с интересом смотрела на меня.

Я спрашивала ее о том же, о чем и Зарубину: поведение Альберта Степановича в последние дни, его отношения с женой, его недоброжелатели, если таковые были, люди, с которыми он общался. Среди последних мне были названы фамилии руководителей тарасовских газет, бизнесменов, журналистов, директора салона красоты «Марио» и так далее. На мой вопрос о врагах она ответила таким же недоумением, с каким несколькими минутами раньше это сделала Зарубина.

— Госпожа Зарубина сказала мне, что в воскресенье, — я выразительно взглянула на Валечку, — Альберт Степанович был очень оживлен, а потом и напряжен. Ему кто-то позвонил с утра, и он тут же уехал. Вернулся на работу к обеду. Вы ведь соединяли своего шефа с теми, кто ему звонил…

— Да, если ему не звонили напрямую. У него ведь два телефона.

— Насколько я поняла, со многими деловыми людьми у него были приятельские и даже дружеские отношения. Означает ли это, что они звонили ему по прямому телефону?

— Были те, что звонили напрямую, например, Глеб Шумер, директор салона «Марио», а некоторые, например, Николай Николаевич Волков, главный редактор «Тарасовского бомонда», всегда просил меня соединить его с Альбертом Степановичем.

— Кто звонил вашему шефу в воскресенье утром?

— Волков, Сарычев Марк Григорьевич, Ногин Денис Александрович, потом жена… — Валентина читала по журналу.

Я уже знала, что Сарычев — руководитель газеты, принадлежавшей Дюкину, которая носила претенциозное название: «Момент истины», а Ногин — директор банка «Тарасовкредит».

— Все они звонили с утра?

— Да, — кивнула Валя.

— В какой последовательности?

— Волков, Ногин, потом Сарычев… — Валя немного приуныла.

— А госпожа Дюкина, разве она не звонила по прямому телефону?

— Звонила, — бестолково ответила Валя, — но позавчера, я очень хорошо это помню, она позвонила по этому телефону, — показала она глазами на стоящий перед ней черный нарядный «Панасоник», — и попросила меня соединить ее с Альбертом Степановичем.

— Они долго говорили?

— Минут пять, не больше.

— С другими абонентами ваш шеф был также краток?

Валя кивнула.

— И последнее: мне нужны реквизиты Волкова, Сарычева и Ногина, — местонахождение салона «Марио» я знала, а потому не стала любопытствовать, как мне найти Шумера.

Записав телефоны и адреса контор, я поблагодарила Валечку, сообщившую мне на прощание, что Дюкина в воскресенье вечером была сама не своя, но новости вычитала сносно. Альберт Степанович пригласил жену в кабинет, как только та приехала на студию, и о чем-то разговаривал с ней несколько минут, после чего они оба вышли: Вероника — с озабоченным лицом, а Альберт Степанович был спокоен.

Следующим моим собеседником был зам Дюкина, Сухарев Леонид Геннадьевич. Он оказался интеллигентного вида мужчиной лет пятидесяти, с седеющей шевелюрой, изысканной бородкой и усами, подтянутым и любезным. Его я доставала на предмет возможных недругов Дюкина. Он не знал таковых, то есть тех, кого можно было заподозрить во враждебных чувствах, в ненависти или злобе по отношению к Альберту Степановичу. Я поспрашивала его также насчет тех господ, фамилии которых мне назвала Валентина. Он дал каждому из них краткую характеристику, в меткости и точности каждой из которых посоветовал убедиться на личном опыте. О Дюкиной Леонид Геннадьевич высказывался как о приятной во всех отношениях женщине, мягкой, приветливой, старательной, любящей своего мужа и во всем помогающей ему.