Дом Перевалова, который находился метрах в ста пятидесяти от будки, по крайней мере снаружи отличался строгостью и простотой, четкостью и ровностью линий. Здание было сложено из красных и белых кирпичей, и абсолютно никакого проявления фантазии в его архитектуре не наблюдалось. Все было добротно и стандартно, словно строили нечто похожее на казарму.

Я нажала на кнопку звонка, и он откликнулся звуками какого-то марша. У меня все больше создавалось впечатление, что хозяином дачи является отставной военный, солдафон до мозга костей.

На звонок показался невысокого роста кряжистый мужичонка, одетый в джинсовую куртку и спортивные брюки. Он включил свет во дворе и подошел к калитке. Я увидела, что у него обветренное лицо красноватого оттенка, маленькие невзрачные глаза непонятного цвета и короткие седоватые волосы, стриженные ежиком.

— Здрасте, — буркнул он, и по скрипучести голоса я определила, что вижу Михаила Степановича Сучкова, отметив, что он очень соответствует своей фамилии, потому что напоминает старый, сухой, скрюченный сучок.

Мужчина отворил калитку и какой-то суетливой походкой двинулся обратно к крыльцу. Я ему явно не понравилась, и он не посчитал нужным предложить мне руку, что было бы естественно, так как включенный им фонарь давал не слишком много света. Впрочем, я легко справилась и без его помощи.

Проходя через сад, я отметила, что в нем царит образцовый порядок. Нигде не валялось ни единой веточки, ни единой бумажки или мусоринки. Повсюду были выложены аккуратные дорожки, так что идти мне было удобно. Я невольно подумала, что хозяин этой дачи, скорее всего, имеет немецкие корни.

Перед домом была разбита клумба, на которой еще не совсем отцвели осенние цветы, какие-то совершенно мне незнакомые, причудливой формы. По-видимому, здесь проявилась страсть Перевалова к экзотике.

— Проходите, — не оборачиваясь, снова буркнул Сучков, открыв дверь в дом.

Я последовала за ним и вскоре оказалась в гостиной.

Огромная лампа под зеленым пушистым абажуром излучала мягкий струящийся свет. С абажура свисали, переплетаясь, какие-то помпончики и висюльки. Прямо под лампой в центре гостиной располагался массивный дубовый стол, явно антикварный, старинной работы. Да и вообще вся обстановка комнаты была стилизована под старину.

Даже беглый взгляд на интерьер дачи позволял сделать вывод о достаточно высоком доходе ее хозяина. Старинная мебель и прочие атрибуты были хоть и не суперуровня, но стоили немалых денег.

Под стать обстановке был и сам хозяин. Возле стола в кресле-качалке восседал мужчина с необыкновенно гордым, прямо-таки аристократическим выражением лица. Волнистые каштановые волосы, увы, уже начавшие редеть, были тщательно причесаны, а пробор с левой стороны был просто безукоризнен. Облаченный в мягкий велюровый халат темно-вишневого цвета мужчина, на ногах которого красовались пушистые тапочки строго в тон халату, держал в руках книгу. Наше появление заставило его закрыть ее и отложить на стол.

— Здравствуйте, девушка, — поднимаясь мне навстречу, произнес хозяин, гордо вскидывая голову. — Вы, надо отметить, точны, — и он бросил взгляд на старинные часы с кукушкой, висевшие на стене. — Честь имею, Владимир Николаевич Перевалов. Мы с вами знакомы, так сказать, заочно…

— Татьяна Александровна Иванова, — представилась я и повернулась к Сучкову.

— Михаил Степанович, — тяжело вздохнув, процедил тот.

— Прошу вас, — широким жестом указывая на диван, предложил Перевалов, возвращаясь в свое кресло и откидываясь на спинку.

Я отметила, что человек этот имеет барские манеры, и сочетание их с солдафонским педантизмом и пунктуальностью меня удивило. На подоконниках я заметила массу комнатных цветов в горшочках, накрытых бумажными кружочками, а на старом комоде вереницу слоников, что заставило меня думать, что хозяин дачи не лишен сентиментальности.

— Я понял, что вас сюда привело несчастье, — начал Перевалов. — Нужно признать, вы доставили нам печальную весть. Хоть я и не имею чести быть знакомым с племянником Михаила Степановича, однако же меня ваше сообщение расстроило до глубины души. Варварское время, варварские законы, варварские нравы.

Сам же Михаил Степанович, с чьим племянником, собственно, и произошло несчастье, не выражал видимой скорби. Он молча опустился в соседнее кресло и, вытянув ноги и скрестив руки на груди, выжидательно и даже подозрительно буравил меня своими маленькими глазками непонятного цвета.

— А вы бы предпочли родиться в другое время? — спросила я, желая таким образом наладить общение.

Перевалов как-то снисходительно посмотрел на меня и произнес:

— Я, как и вы, уже прожил не одну жизнь, в разное время. Возможно, что приходилось переживать и более неприятные эпохи, а впереди, может быть, нас ожидает еще худшее… Что поделать? Судьбами управляем не мы.