Казино ты мое, казино

Аннотация

Если бы частный сыщик Татьяна Иванова знала, что ее ждет, никогда не пошла бы в то казино… Одна молодая парочка выиграла в рулетку четверть миллиона долларов, как потом оказалось с помощью специального устройства, подведенного под рулеточный стол. А на следующую ночь из сейфа бухгалтерии казино были украдены еще пятьсот тысяч долларов. Расследовать эту двойную кражу нанимают именно Татьяну Иванову. Выяснив, каким хитроумным и до гениальности простым способом вор проник в бухгалтерию, Татьяна понимает, что столкнулась с достойным противником, переиграть которого будет ох как непросто…

Глава 1 — Убила бы этого типа! А она еще улыбается! — Я отвернулась к стойке бара, чтобы сделать заказ. Обычно в таких заведениях шума не бывает. Люди тихо играют, тихо проигрывают и тихо грызут себе печень, если уж чересчур увлеклись и остались только при одной зажигалке. Этот мальчик оказался нервным и не выдержал потрясения своих карманов. Девочка-крупье четыре раза накрыла его в «блэк джек»; когда она с профессиональной улыбкой объявила ему это в пятый раз, он швырнул ей карты в лицо и пробормотал те обычные гадости, которые мужчины почему-то находят необходимым высказать, если женщина не оправдала их ожиданий. — Мартини, пожалуйста, — кивнула я бармену — высокому, длинноволосому парню с кольцом в мочке уха, — и пепельницу. Я достала из сумочки сигарету и зажигалку, но бармен, поставивший передо мною бокал, опередил меня, и я прикурила от его «Ронсона». — Сразу видно, что вы дама незамужняя, — улыбаясь одними глазами, сказал он. Я испуганно подняла правую кисть, потерла безымянный палец. Опять, мол, потеряла кольцо, он меня убьет… Нельзя допускать, чтобы мужчина начинал хвастать своей наблюдательностью. Он ведь от гордости лопнуть может! Бармен улыбнулся и, говоря ласково, как с дебилкой, объявил: — Вы хотели прикурить сами, не дожидаясь, когда за вами поухаживают, значит, вы женщина самостоятельная. Ну прямо доктор Ватсон. — Вы знаете, — я сделала задумчивое лицо, — может, вы и правы… Я была замужем три раза и все за такими хамами! — Вы, очевидно, коллекционируете разводы? — Мальчик явно купился. — Нет, что вы? Просто я сумела их всех пережить! Мы рассмеялись. Я оглянулась на зал и встретилась глазами с тем проигравшимся мальчиком, он как раз шел к бару. Теперь, когда он не растекался по стулу, в глаза бросались его рост под 190, хорошо прокачанный торс и непропорционально маленькая голова — четвертого размера, не больше. То есть самого неходового, да еще с короткой стрижкой в придачу. Он кривил губы и явно искал, на ком бы еще сорваться. Было ясно, что наш смех ему не понравился. Он навалился локтями на стойку, сощурил светлые глазки, медленно осмотрел меня и повернулся к бармену: — Э, неформал! Двойной коньяк, вон тот. Потом снова повернулся ко мне и, доставая из правого кармана своего темного пиджака пачку «Лаки Страйк», начал разгоняться: — Что это вы так веселитесь, девушка? У вас сегодня праздник? Взял принесенный бокал, выпил за один раз, сморщил коротенький носик и чуть упавшим голосом продолжил: — Повтори… Так почему мы молчим?.. Девушка, вы здесь работаете или развлечься пришли? — Я пришла сюда играть. — Я затушила сигарету в пепельнице и пошла прочь от бара. Еще не хватало, чтобы меня ловили на такие дешевые фокусы. Он что-то начал говорить мне вслед, но, видно, отвлекся повторенным коньяком; пусть повторит еще пару раз и впадет в задумчивость, а я пока сыграю. Я подсела к столу с крепсом — модной новинкой нынешнего сезона. Если после броска костей игрок получает 7 или 11 — он выиграл. Если выпадает 2, 3 или 12, то метавший считается проигравшим, но сохраняет право продолжить игру. В остальных случаях — гуд бай! Ставки — минимальные, а азарта, когда войдешь во вкус, — выше крыши. Рядом со мной сидела дама лет этак пятидесяти пяти, с великолепным старинным браслетом на запястье — широким, с полудрагоценными камнями вокруг продолговатого сапфира. Она была единственной за этим столом. Сюда приходят со смешными мечтами выиграть огромные деньги, поэтому толпятся все больше вокруг рулетки. А весь секрет в том, чтобы искать удовольствие, тогда и деньги как-то сами собой появятся. А не появятся — ну и черт с ними: удовольствие-то уже получено. — Участвую, — сказала я и поставила фишку. Крупье протянул мне серебряный стаканчик и пододвинул коробочку с игральными костями. Я взяла две, бросила в стаканчик, накрыла его ладонью, перевернула, потрясла и выбросила кости. Ну что?.. Прощай, двадцатка! Зря я играла в профессионализм. Стаканчик перешел к моей соседке, крупье забрал отыгранные кости и подал коробку ей. Она в воздухе проиграла пальцами что-то похожее на «Собачий вальс», выбрала две кости чуть ли не с самого дна, аккуратно положила их в стаканчик и начала трясти. Она и это делала глубоко продуманно: сначала описывала стаканчиком восьмерки, потом спирали, а затем, похоже, начала вытрясывать собственное имя. Мы с крупье переглянулись… Этот молодой парень в модельных очках смотрел на тетку пренебрежительно и едва ли не зевал. А мне было интересно. Наконец тетка остановилась и высыпала кости — 3. При своих. Она бросила их обратно и начала свой ритуал снова. В это время из толпы, скопившейся вокруг рулетки, раздался солирующий вой, переходящий в мат, на фоне более приглушенного поскуливания. — Активная сегодня публика, правда? — обратилась я к соседке. Та бросила кости, огребла сороковник и только после этого ответила: — Чужие выигрыши никому не дают покоя, а вчерашний — тем более! Они теперь будут играть, пока не продуются вчистую. Она достала облегченный «Ротманс» и изящно закурила. — А что, вчера крупно выиграли? — поинтересовалась я. Подошедший служитель поставил перед дамой пепельницу. — Спасибо! А вы вчера не были здесь? Одна пара, молодые люди, выиграла очень крупную сумму. Я слышала, что четверть миллиона долларов. Я быстро взглянула на крупье — в его взгляде пренебрежения уже не было, лицо непроницаемое. При такой явно демонстративной мимике это означало, что вчера действительно казино рассталось с такой суммой. Везет же некоторым, а я ничего не знаю! Справа от меня заскрипел стул, кожа сиденья завозмущалась от веса, навалившегося на нее. Я оглянулась. — В эту хреноту я еще не играл. — Мой новый знакомый, неудачник от «блэк джека», решил, похоже, закончить важные для себя разговоры. — Почем здесь? Сколько?! — Он брезгливо сдвинул пальцем фишку из кучки, высыпанной на край стола, и продолжил как будто только что прерванную беседу: — Ну так ты сегодня празднуешь что-то? — Нет, просто так пришла… Стаканчик бери… — Чего? А! — Он взял стаканчик двумя руками, потряс его и осторожно высыпал кости. — И чего теперь? — Все, ты проиграл. — Я улыбнулась ему и посмотрела в сторону рулетки. Было похоже, что ажиотаж заканчивался прямо пропорционально таянию купюр в карманах. Становилось тише, наиболее активные из игроков, с потными шеями и лицами в красных пятнах, по одному, по два предпочитали постепенно мигрировать к бару. — Такого, как вчера, не будет теперь лет пятьдесят, точно. — Мой сосед настроился на продолжение разговора. — Ты видела? Три раза подряд у него выпало, он и огреб больше трехсот штук баксов. Вот я, вот он… Я все видел. Давай, что ли, познакомимся, я — Игорек. В мои планы никак не входило это знакомство и заманчивое времяпрепровождение вдвоем. — Татьяна! — Я дружелюбно улыбнулась и продолжила: — Неинтересно здесь. — Вот-вот! — подхватил Игорек. — Пойду-ка я, сыграю в «блэк джек», — отодвинув стул, я приподнялась и пошла к соседнему столу. Мой кавалер остался сидеть, опять скривив губы на сторону. Дама с чудным браслетом на руке, захватив стаканчик, принялась руками изображать элементы танцев народов Африки. Примерно через час, почувствовав себя легче на двести баксов, я, нигде не видя ненужного мне Игорька, вновь затормозилась около бара. — Вам то же самое? — спросил бармен. — Да, пожалуйста. — Я закурила и, когда он поставил передо мною мартини, стала выяснять: — О чем это говорит весь город?.. Какой-то крупный выигрыш, какие-то сотни тысяч долларов? Доктор Ватсон, пощупав свое кольцо в ухе, стрельнул глазами по сторонам и, осторожно подбирая слова, очевидно, опасаясь ляпнуть что-то лишнее, начал рассказывать: — Одна парочка — они уже почти месяц приходят — вчера действительно взяла банк на рулетке. — Очень молодая парочка? — Ну как?.. Он приблизительно наш ровесник, высокий шатен с перстнем на левой руке, обычный парень. Она помоложе будет, очень загоревшая, постоянно в шортах и в майке. Интересная девочка, с татуировкой на левом плече, сзади… То ли одна змея, то ли три. Вам нравятся татуировки? — Смотря где. И что. — Вчера в три приема они сняли, точно не знаю какую, но очень приличную сумму. — Триста тысяч? — Ну, почти. — Бармен еще раз стрельнул глазами и, понизив голос, доверительно сказал: — Он постоянно держал правую руку в кармане брюк. — Вы хотите сказать, что у него там был талисман? — Ну, не знаю. Мы снова рассмеялись. Тут я почувствовала чью-то руку на левом плече, оглянулась — точно, опять Игорек. Он щурился своими крошечными глазками то на меня, то на бармена, в воздухе вокруг нас сгущались коньячные пары. — Все веселишься? — Он встал рядом, не убирая руку, и притянул меня к себе. — Кончай кривляться, ты на работе? — Нет, на заслуженном отдыхе. — Я повела плечом, пытаясь скинуть его руку, но это не получилось. Тут, совершенно некстати, на непрошеную защиту ломанулся бармен. — Ведите себя прилично, пожалуйста, — обратился он к Игорьку. — У нас не скандалят. — Отвали, неформал! Не видишь, я с девушкой общаюсь. — И, повернувшись ко мне, продолжил: — Над чем вы тут смеялись с этим бубликом? — Да так, обычный треп, а тебя задело? Игорек передернул плечами, внимательно посмотрел на меня, затем на бармена. — Нет, еще чего, — с фальшивым равнодушием сказал он. Еще раз посмотрел на меня и с напором продолжил: — Поехали, у меня хата тут недалеко, посидим цивильно, музыку послушаем… Не катит сегодня в эти игры… — Не хочется. — Я улыбнулась и потянулась за сигаретой. Игорек мгновенно озверел, его глазки заметали молнии, он засопел, что, наверно, должно было заставить меня затрепетать, его рука еще сильнее сжала мне плечо. — Брось, подруга! Я же вижу — ты одна, ходишь тут, скучаешь. Много проиграла? — Да так… — У меня совсем не было желания продолжать разговор. Испоганил вечер, засранец. — И я так же. — Он широко улыбнулся, придвинув лицо ближе, но глаза оставались острыми. — Не всем же везет так, как вчерашним чудикам. Такое везение — это… ну, не знаю, редко очень бывает. Короче, едем. Он достал барсетку, разложил ее на столе, показав пачку долларов и рублей. — Неформал! Сколько за двоих? Бармен удивленно посмотрел на меня, затем на него. Пора было делать резкие движения. Я слегка отстранилась. — Что еще? Ведь договорились же! — Игорек развернулся ко мне всем корпусом. — Я отойду на минутку, попудрю носик. — Что? А! Ну да! — Игорек ухмыльнулся, убрал руку. Я неторопливо пошла вдоль стойки бара налево. Завернув за нее, я чуть не споткнулась о тетку в белом халате со шваброй в руках. Палка швабры была выше тетки на целую голову. Прижав швабру к груди и быстро посмотрев по сторонам, тетка тихо сказала: — Туалет у нас платный. — Сколько? — Рупь. Получив монетку, она начала бесцельно шляться по коридорчику мимо двух дверей — М и Ж. Ж было свободно. Маленькая комнатенка два на полтора, зеркальце, в которое только один глаз можно рассмотреть, полочки под ним нет. Типичное Ж. Ясно, что в руководстве этого заведения — одни мужчины. Подкрасила губы, поправила волосы и вымыла руки. Мой напористый кавалер не оставит меня в покое, это ясно. Да я и сама уже собиралась уходить — не задался вечер, хоть лопни. Остается одно — незаметно пробраться к выходу, седлать свою «девятку» — и домой. Самый сложный в этом плане пункт первый: незаметно пробраться к выходу. А плевать даже, если и заметно. Поднимет шум — его затормозят, пойдет тихо — не успеет. Я кивнула себе в зеркало, отодвинула шпингалет и открыла дверь. Сразу же стало ясно, что в планы нужно срочно вносить изменения. За дверью стоял Игорек. Он просунул в щель ногу и, толкнув меня плечом, зашел внутрь. Я, позорно ойкнув, сначала попыталась дернуть за ручку двери — бесполезно. Он запер ее. Я отступила на полшага — больше было некуда. Он состроил хитрую рожу и сказал: — Попалась! А вот и я! Еще посмотрим, кто попался. Места мало, для хорошего размаха нет возможности, ну да ничего, и не таких бегемотов уговаривали. Игорек расстегнул пуговицы пиджака, вальяжно улыбнулся и протянул обе лапы вперед. Я с разворотом ударила его локтем в живот, мягковатый и круглый, еще раз развернулась и костяшками фаланг пальцев — по горлу. Игорек наклонился вперед, зашатался; я, сцепив две ладони, классически ударила его по шее. Еле успела прижаться к стене, и он тяжело рухнул на пол. Он занял почти весь пол, головой уютно попав между стеной и унитазом. Я наклонилась, пощупала его пульс — бьется. Перешагнула через него, посмотрелась в зеркало — все нормально. Жалко беднягу, больше расти не будет. Побалансировав, сделала еще шаг и открыла дверь. В коридорчике никого не было видно. Я вышла, прикрыла дверь за собой. Теперь нужно идти домой. Войдя в зал, я чуть не столкнулась с уборщицей. Она стояла уже без швабры и пересчитывала на ладони монеты. Подняв на меня взгляд, она подмигнула и спросила: — Хорошо было? — Классно, тетка! — Ну, молодость, молодость. — Она сунула руки в карманы и, видно, еще что-то хотела сказать, но я была не в том настроении. Спокойно идя по залу, я посмотрела в сторону стойки, встретившись глазами с барменом, кивнула ему. Он недоуменно вертел головой, не понимая, куда делся мой настырный Ромео. Я это знала, поэтому задерживаться не хотела. Тяжелая дверь открывалась вовнутрь. Интересно, почему? Просто случайность или нарочно — чтобы затруднительно было выбежать задолжавшему клиенту? На крыльце стояли трое охранников. Двое сразу у входа, третий — на ступеньку ниже. Впечатление такое, будто он сменился или просто так зашел поговорить, то есть был не на работе. Я гордо прошла мимо первых и стала спускаться. Черт бы побрал эту скользкую плитку! Нога подвернулась, и я точно отбила бы чечетку всеми мослами, если бы стоявший на ступеньках парень не поддержал меня. Он это сделал как-то по-медвежьи, но не скажу, чтобы я очень испугалась за помятый гардероб. — Что ж вы так неосторожны, девушка! — Высокий темноглазый шатен в камуфляже смотрел пристально и весело. — Спасибо! Плитка скользкая! — Поэтому я здесь и стою в свободное от работы время. Его товарищи-охранники заржали: — Серега себе калым нашел. Он зыркнул на них недовольным взглядом и, сладко улыбнувшись мне, продолжил: — Вы на машине или мотор ловить? — Вон мой «жигуль»! — Красненький уродик стоял в стороне, на стоянке, зажатый «Фольксваген-Гольфом» и «Ауди». — Я провожу вас! — Серега-джентльмен подставил руку, и, хотя нога не болела, я приняла ее — пусть уж доиграет парнишка свою роль. На безымянном пальце левой руки у него блестело тоненькое кольцо. Он перехватил мой заинтересованный взгляд и стал объяснять: — Я из поляков, а у нас женатые носят кольца на левой руке. У моей мамочки двадцать четыре имени, но в паспорте записано только два: Софья-Божена. Безумно интересно! Не хватало еще выслушать речь об аристократическом происхождении охранника казино. Я рассеянно кивала и скучала — не моя тема. Подойдя к машине, я достала блок дистанционного управления. Чирикнул сигнал, и щелкнули замки дверей. — Круто! — одобрил ясновельможный пан. Я, повернувшись к нему, быстро произнесла: — Спасибо вам еще раз, мне пора, к сожалению… Не успел он, открыв рот, сказать что-то стандартное про телефончик, как со стороны казино раздался крик. Мы одновременно посмотрели туда. Ну да, Игорек, чуть растрепанный, с барсеткой, зажатой в кулаке, несся по ступенькам напрямую к нам, как бык на корриде. Ну, никакого не было желания изображать из себя тореро и размахивать подолом или чем бы то ни было. Сергей удивленно посмотрел на него, потом на меня. — Это ваш знакомый? — Он чуть-чуть даже растерялся. Ну, еще бы. Униженный Игорек несся с явным намерением снести и поубивать всех и вся. Зажатая с двух сторон, моя машина не сумела бы выскочить за те секунды, что мне оставались. Деваться было некуда, и я шагнула навстречу. Сделав два коротких шага, я быстро присела на правой ноге, проведя левой подсечку и захватив обеими руками его за рубашку. Потом сильно дернула. Дико заорав, Игорек перелетел через меня и врезался головой в крыло «Фольксвагена». Сергей среагировал вовремя и быстро, по-мужски. Он навалился сверху на уже поверженного противника и умело закрутил ему руку за спину. Постанывая, Игорек посмотрел на нас совершенно телячьим взглядом и прошептал: — Убью… Убью! И тебя тоже. Последнее относилось к Сергею, но не знаю, насколько Игорек его смог разглядеть — уж больно неосмысленный у него был взгляд. — Что ж вы так неосторожны, девушка! — Сергей просто потрясал ассортиментом заготовленных фраз. — Хорошо еще, что я самбист со стажем, а то бы он вас просто покалечил. Я обошла всю скульптурную группу. Кивнула Сергею: — До свидания. Открыла дверь машины, села и стала тихо выезжать. Развернувшись в сторону своего района, почувствовала, что слегка дрожат руки. Время еще не позднее. Нужно найти куда податься, чтобы немного развеяться после сегодняшнего «отдыха». Тут я вспомнила про скольжение по крыльцу казино. Посмотрела на каблук, так и есть — почти оторвался. Любимые туфли не натирали, и ногам было удобно. Блин! Ну почему мне сегодня такая невезуха?! Но по крайней мере появилась цель, хотя лучше бы ее не было. Я повернула под знак, сделала еще несколько ерундовых нарушений и по прямой помчалась на Немецкую, в обувной салон «Констанция». До закрытия оставался еще час. Этот час я провела замечательно, лучше, чем весь вечер до него. Вышла через пять минут после закрытия с двумя пакетами. В них были две пары туфель в коробках, журнал-каталог и целый набор щеточек, кремов и прочего. Нет, день прошел не зря. * * * Настроение у меня выровнялось, стало даже лирическим. Захотелось домой, посмотреть, как с этими туфлями будет смотреться легкий сиреневый костюм, который я приобрела еще две недели назад. Проблема у меня с ним. С обычными туфлями он в принципе не смотрится, нужны сандалии. Но это я не ношу. Босоножки — не хочу. А вот с этими туфлями можно попробовать: у них открытая пятка, по бокам два таких выреза у ступни, и сами они неглубокие. Короче, хочу домой! Порулила я по улицам-закоулочкам и поняла, что торопиться — вредно для нервов. Весь прошлый месяц по приказу губернатора Ямцова белили-красили бордюры на тротуарах. Это меня сильно не задевало, и я, как любительница живописи, почти готова была одобрить дежурные губернаторские затейки, но вот уже неделя, как он объявил месячник по ремонту дорог. С одной стороны — наконец-то! С другой — мать твою за ногу! — никуда не доедешь. Я очень хитро потыкалась в трех пробках и успокоилась в четвертой. Поймала радио «Ностальжи», закурила и постепенно избавилась от всех суетных желаний. Теперь хотелось только самого необходимого: в туалет, в ванную и спать. Когда я попала на новую дорогу, было уже темно и довольно пустынно. Я включила музыку погромче, а фары подальше и помчалась. Я проехала уже под одним автодорожным мостом — на этой дороге их три; они перекидывают из ночи в ночь редкие автомобили, потому что слева — длинная цепь заводских корпусов, а справа, между экспериментальными рощицами ботанического сада, — упорные островки частного сектора. Поэтому и ехать здесь особенно некуда и неоткуда. Вдали показался второй мост. Трасса почти пуста, впереди что-то незаметное, да сзади где-то что-то непонятное. Подняв глаза, заметила на мосту медленное движение светлого пятна. «Девятка» еле ползла направо в рощу. Похоже, отдыхать едут, а если не торопятся, значит — уже начали. Ну и молодцы, а тут тащишься одна по колдобинам с глупыми коробками. Нырнула под мост, сбавила скорость, объезжая крышку колодца. Вдруг прямо передо мною разлапистой кляксой мелькнула тяжелая тень. Я ударила по тормозам. Дернуло так, что чуть окурок не проглотила. Передние колеса на что-то наехали, и машина встала. По радио Джо Дассен продолжал уговаривать меня под простенькую мелодию. Настроение почему-то не упало. А ведь помню, раньше, чтобы его испортить, достаточно было птичке-голубю какнуть на плечико. Послышался еще один звук удара. Неопознанный объект, ехавший сзади, принял образ старого «Москвича» и тяжело ткнулся мне в бампер. Из него вылезли двое: с места водителя лысоватый мужик, лет под сорок, в клетчатой рубашке, и парень, вдвое помоложе, с сиденья рядом. — Твою мать! — начал расходиться «клетчатый» мужик. — Гляди, баба! Тебя кто к рулю допустил?! Я открыла дверь, вдохнула ночной воздух полной грудью и вышла из машины. — Ты куда пошла?! Тебе только в степи ездить! Ты скажи, куда… Эх, ни хрена!.. Мужчина в камуфляже лежал лицом вниз прямо под колесами моей машины. Левая рука вытянута вперед, на ней блестит тоненькое золотое колечко. Я наклонилась пощупать пульс, но все было ясно и так. Мертв. — Помогите его перевернуть! — Да пошла ты! Сашок, не подходи! Беги к автомату, звони, звони быстрее: она сбила кого-то! — Мужик помахал рукой парню, тот открыл рот, засуетился, завертел головой и побежал в сторону телефона-автомата. Мужик же остался стоять, сжав кулаки у живота, вытягивая шею, стараясь рассмотреть через капот моей «девятки» все, что можно. Я смотрела на коротко остриженный затылок трупа и вспоминала весь сегодняшний день. Ох и нехорошие же предчувствия были у меня. Я приподняла подол платья, опустилась на колено. Левой рукой взялась за плечо трупа, правую пропустила через торс и перевернула его. Сережа-самбист, которого сегодня я увидела в первый раз в жизни, лежал на спине и остекленевшими глазами глядел на небо. Две ссадины на голове — впереди и слева. Я посмотрела на передний бампер — следов никаких. Вскочила, пробежала чуть вперед, задрала голову… Темень, на мосту ничего не видно. Водитель «Москвича» следил за мною, не отрывая глаз, но молчал. Я медленно вернулась к своей машине, опять села на сиденье. Достала сигарету. Вертела ее в пальцах и соображала. Подставили? Мысль первая и самая естественная, но не похоже, чтобы так… Слишком уж откровенно и утонченно одновременно. Нет. Тогда что? Случайность, что этот разговорчивый охранник рухнул под колеса именно моего автомобиля? Возможно. А то, что его убили именно сегодня, после моего конфликта с этим, как его? — Игорьком! — тоже случайность? Две случайности подряд — явный перебор. Послышались быстрые шаги. Я оглянулась. Сашок подбежал к своему спутнику и, задыхаясь и кашляя, что-то заговорил ему быстрым шепотом. Мог бы и не шептать, и так ясно, что дозвонился, скоро подъедут. Подождем. Похоже, у меня сегодня накрывается и сон, и ванна, и, возможно, туалет. Мимо проехал «жигуленок». Водитель его несколько раз дернул в нашу сторону головой, но даже притормаживать не стал. Я посмотрела ему вслед и увидела мчащийся к нам автомобиль с характерным освещением. Вот и они, долгожданные блюстители порядка. Сунула руку в «бардачок», достала упаковку «Супер-антикоп», бросила под язык две таблетки, закурила. С резким визгом тормозов милицейская машина остановилась, почти одновременно хлопнув дверками, из нее вышли трое. Среднего роста толстячок, очевидно старший наряда, подошел первым. — Сержант Ковалев! — Он махнул напряженной ладонью у козырька кепи. — Здравствуйте, — ответила я и протянула свои документы. Он, не торопясь, начал их изучать. Двое остальных подошли и стали осматривать труп и передок моей машины. — Что там? — обернулся к ним сержант. — Все ясно, Леша. Жмурик. Вызывай катафалк. — Уверены? — Он брезгливо покосился на труп. — Да. Смотри сам, если сомневаешься. — Ясно так ясно. — Сержант отстегнул рацию и начал докладывать. Сзади осторожно подошел экипаж «Москвича». Отрапортовав, сержант выключил рацию и посмотрел на них: — Это вы вызвали наряд? — Да, — сказал молодой. — Я, — подтвердил старший. — Диктуйте ваши данные… Документы есть? — А как же! — Водитель «Москвича» протянул права и стал расписывать подробности происшествия, причем такие, которых и видеть не мог. А начал с того, что «проснулся я, значит, сегодня на даче — поясницу ломит. Ну, думаю — не к добру!». Слушать все это было никому не интересно, поэтому сержант, записав адреса и фамилии, поблагодарил граждан за активность и предложил ехать по своим делам. После чего взялся за меня основательно. — Подышим, девушка? Подышали. А что может показать эта глупая трубка, если я вроде бы как не переношу даже запаха алкоголя? Я так и объяснила. Сержант начал задавать вопросы. Подъехала спецмашина. То, что совсем недавно было Сережей-полуполяком, погрузили. Я в сопровождении машины наряда милиции поехала в ближайшее отделение, причем со мною посадили одного из трех милиционеров, объяснив, что нужно проверить мои навыки вождения. Ехала я не торопясь, осторожно и правильно. Почти полтора часа я просидела в отделении, отвечая на вопросы и подписывая бумаги. Пила чай и ждала, когда наговорятся по телефонам дежурный лейтенант, сержант — старший наряда и их невидимое руководство и эксперты. В общем, по целому ряду признаков — отсутствию следов на машине, характерным следам на шее трупа, состоянию крови и другим факторам — однозначно получалось, что Сергей Байбаков, 28 лет, работающий охранником в казино «Грейтхолл», умер от удушения примерно за полтора часа до приезда наряда милиции. Никакой вины мне не инкриминировалось. Я была предупреждена о возможности давать свидетельские показания, о необходимости соблюдать осторожность при вождении. Мне даже был предложен провожатый до дома, но от этого удовольствия я отказалась. Общения с мужчинами у меня сегодня и так было выше крыши. Когда я садилась в машину, чтобы наконец-то поехать домой, мой каблук отломился окончательно. Но это мне было уже абсолютно безразлично. Глава 2 Проснулась я оттого, что солнце жарило так, будто проверяло наш Тарасов на выживание. Я поняла, что жизни не будет еще по крайней мере часа два, повернулась носом в другую сторону и попыталась снова уснуть. Ну да! Это после вчерашнего-то? Нахлынули на меня воспоминания, я поворочалась еще минут пятнадцать и со скорбным выражением на лице повлачилась на кухню ставить чайник. Споткнулась в коридоре о пакеты с коробками. Вспомнила про обувь. Сразу же во мраке жизни замаячило что-то светлое. Через несколько минут, заваривая кофе, я была почти довольна жизнью, размышляя о совместимости туфель и юбок. Или брюк. О брюках я подумала как раз из-за этого «почти». Вчерашний бред требовал объяснения, а для этого нужно было пойти снова в казино, потому что объяснить хоть что-нибудь или все мне мог только темпераментный Игорек. Где мне его искать, кроме казино? Пока не знаю. А появляться перед ним в юбке и на каблуках, после его явного пристрастия к резким движениям, будет несколько опрометчиво. Значит, надеваю широкие брюки и легкие кроссовки. Если я его встречу, то разговор, похоже, начнется так: сначала подошвой кроссовки я замеряю ширину его лба, потом — степень выпуклости его носа, ну а потом присаживаюсь рядом на корточки, глажу ладошкой по черепу и задаю вопросы. Даже если он ни при чем, то массаж головы действует расслабляюще, а он такой нервный! Я отпила глоток кофе. Опять переложила сахару! Как жить?! Новые туфли вынуждена носить только дома, кофе слишком сладкий, спать не могу, на улице невыносимо жарко… Кошмар! С улицы послышались хриплое рычание и лай. Я подошла к окну, взглянула вниз. Конечно! У подъезда соседка с третьего этажа и ее муж выясняли отношения с «двумя бульдожками» — тетей Зиной и ее сукой, французским бульдогом Голдой. Эта Голда — низкорослое, зажиревшее, склочное животное. Лает на всех, кого видит, а попробуй ей слово сказать — кидается, рвет ошейник. Зрелище неприятное. Я видела однажды, как эта Голда, сорвавшись, в три прыжка заскочила на проходившего мимо мужчину и вцепилась ему в плечо. Мужчина не растерялся, схватил эту заразу и швырнул в открытый люк колодца. Эх, и завизжала же она! Я, помню, даже магнитофон выключила, чтобы послушать эти приятные звуки. Тетя Зина, разумеется, бросилась на помощь своей подруге. Кусать мужчину она не стала, но сумкой по голове он получил. Тетя Зина внешне очень похожа на свою замечательную собачку, с поправкой, разумеется, на рост, очки и красные пятна на лице. Поэтому их и называют «два бульдога». Вот и сейчас Голда накинулась на супружескую пару, проходящую мимо. Судя по диспозиции, шуметь расположились надолго. Причем все четверо. Я посмотрела на часы: можно, не торопясь, начинать собираться. Итак, как я отношусь к синему лаку на ногтях? В принципе синий цвет очень неаппетитен. Но я достаточно потемнела за это лето, поэтому вроде ничего. А с другой стороны, не буду ли я с такими ногтями похожа на семисотлетнюю вампиршу, выползающую по ночам из гроба? Кстати, о гробе! Нет, ждать и тянуть время не хочу. Я лучше там посижу, в баре, и подожду. Значит, так: брюки черные, широкие, прямого покроя и кроссовки. Кофточку надену вот эту, от Версаче, в тон, местами прозрачную — там, где уже интересно. Не забыть бы мне самое главное! Я выдернула из-под каких-то умных книжек свой мешочек с костями — моими верными двенадцатисторонними советчиками. Не забудь, Таня, спросить, к чему тебе приготовиться? Я привычно покатала на ладони и бросила кости: 13 + 34 + 6 — «Вам необходимо позаботиться о своей привлекательности и достоинстве». Интересно, про достоинство — это пошлый намек или суровое предупреждение? Посмотрим. Сумочку спортивного типа на плечо. Последний раз осмотрела квартиру — все в порядке. Вперед! Я вышла из подъезда и зашагала к стоянке. На лавочке справа сидела тетя Зина и гладила свою бесхвостую стерву, присюсюкивая: — Обидели мою девочку, обидели маленькую. Девочка лупилась по сторонам выпуклыми глазищами и высматривала, кого бы еще тяпнуть. Я в порядке тренинга независимо прошла рядом с ними. Голда зарычала, тетя Зина, бросив на меня уничтожающий взгляд, крепко взяла ее за ошейник и продолжала сюсюканье: — Не нервничай, Голдочка, сейчас они все уйдут. Захотелось сказать им обеим нечто резкое, но сдержалась. С тетей Зиной подобные беседы завязать легко, да вот закончить сложно. Я села в свою «девятку», немного поубеждала ее, воззвала к совести всех ее резинок и контактов. Метод сработал и на этот раз. Железяка поурчала, но завелась. Подъезжая к казино, я осмотрелась и решила поставить машину напротив и чуть в стороне. Так меньше шансов, что зажмут, как вчера. Убегать я пока не собиралась, но заранее планировать возможные пути к отступлению — неплохая зарядка для ума. Поднимаясь по ступенькам, я посмотрела на часы — 14.30. Уже больше двух часов, как работает этот ненасытный притон. Охранники на крыльце равнодушно посмотрели на меня и продолжили вполголоса обсуждение своих проблем. В зале было тише, чем вчера. Пара-тройка случайных клиентов, перебирая в карманах потными пальцами наличность, совершали круговой обход искушений. Один стоял у рулетки, двое сидели за столом с «блэк джеком». Вот и все. Мой знакомый бармен переставлял стаканы за стойкой. Так как я внешне ничем не отличалась от случайного посетителя, то мой приход ажиотажа не вызвал. И вообще в атмосфере чувствовалось какое-то разгильдяйство. У всех служителей выражения на лицах были далеки от заученной улыбки. Парень-крупье у рулетки явно демонстрировал, как он злобствует на каждую фишку своего клиента. Очевидно, директор и менеджеры еще не подъехали, и персонал просто расслабился. Я подошла к бару, его волосатый шеф выравнивал стопочки тарелок из дулевского фарфора. — Привет! Он вздрогнул и оглянулся. — Здравствуйте, что будете пить? — Давай начнем с «Шардонне». Пока половинку, а там видно будет. Я достала сигарету, бармен щелкнул зажигалкой с символикой «Мальборо». — А где же «Ронсон»? Он смешался, забегал глазами: — Дома забыл, а эту купил по дороге. Он поставил передо мною бокал с вином и скрылся в дверь за баром. Странное поведение. Парень явно показывает нерасположенность к беседе. А вчера был таким разговорчивым. А может быть, просто меня не узнал? Я потягивала вино и посматривала по сторонам. Если этот любитель загадок решил взять меня измором, то мы еще посмотрим, кто терпеливее. Он все-таки на работе, а я как бы тут развлекаюсь. Подошла девочка с тряпкой и стала тереть стойку. Пришлось чуть отодвинуться, потом я снова заняла свою позицию. Открылась дверь, и появился бармен. — Дайте мне печенья, пожалуйста. Он поставил передо мной блюдце. — Не могли бы вы помочь мне в одном деле? — Слушаю вас. Ближе не подошел и начал поправлять бутылки с вином на витрине. — Вчера я не договорила здесь с одним знакомым… Не могли бы вы мне сказать, он у вас часто бывает, или, может быть, вы знаете, где его найти? Бармен посмотрел на меня удивленно, левой рукой поправил свои длинные волосы и спросил: — Вы про вчерашнего братка? Но ведь вы, кажется, избегали его общества? — Но вы, наверное, слышали о непостоянстве женщин? Почти в каждом фильме об этом говорят. Он улыбнулся: — Ну да, вы с ним вчера уж точно не договорили. Он выскочил из туалета с таким видом, будто на него из унитаза крокодил зубами лязгнул. Отобрал у уборщицы швабру, выскочил сюда и заорал на весь зал: «Где она?!» Вид у этого орла был самый дурацкий. Я даже подумал, что он рехнулся. Или обкололся. Правда, швабру он потом отдал и быстро вышел. Вчера он вас искал. Сегодня — вы его. У вас развлечения такие? — Не знаю, я еще не решила. Дайте еще вина, пожалуйста. Он налил. — Он ваш постоянный клиент? — Ну, в общем, да. — Бармен задумался. — Он ходит пару недель без перерыва, как на работу, потом исчезает на недельку и снова здесь. — Очередной двухнедельный период у него уже заканчивается? Бармен снова задумался, пошевелил губами и произнес: — Пожалуй, нет. Скорее в самом разгаре. И приходит он обычно так же рано, как и вы сейчас. Подождите, может, вам и повезет сегодня. — А чем он занимается, не знаете? — спросила я. — Не знаю, — буркнул бармен и вернулся к своим бутылкам. «Что же здесь происходит?» — подумала я. Или все вчерашние причуды этого Игорька разом списали на меня по причине его постоянности? Ладно, будем ждать. Я отошла и присела за столик. Через какое-то время ко мне подплыла скучная официантка. Я заказала парочку бутербродов на ее усмотрение и кофе по-турецки. Зашли еще несколько посетителей, но нужного мне не было. Вдруг я почувствовала, что за спиной у меня кто-то стоит. Я спокойно обернулась. Сзади меня стоял высокий мужчина, мы встретились с ним глазами. Он меня явно рассматривал. Я окинула его беглым взглядом: светло-песочного цвета костюм, белая рубашка, светло-голубой галстук, коричневые кожаные ботинки. Темный шатен, лет слегка за сорок, жесткие морщины от крыльев носа до уголков рта. Я отвернулась и стала изучать картину на противоположной стене. Возможно, меня ожидают вариации на вчерашнюю тему. — Разрешите? — Мужчина взялся за спинку стула, стоящего напротив меня. Я снова посмотрела на него, обвела взглядом соседние пустые столики и пожала плечами. Он сел, не сводя с меня глаз. Подошла официантка, поставила мой заказ. — Леночка, мне кофе, пожалуйста. — Сейчас, Владимир Иванович, — среагировала девочка шустро, с улыбочкой. Очень похоже, что это один из руководителей казино, уровня главного менеджера. Сейчас он мне будет объяснять всю жестокость моего поведения по отношению к Игорьку, потом может попросить уйти. Придется потянуть время, не на улице же отлавливать этого буйного Казанову, хотя и это может быть. Леночка вернулась, поставила перед ним кофе и блюдце с печеньем. — Прошу прощения за назойливость, — начал мой визави, — если я не ошибаюсь, вы госпожа Иванова? Я посмотрела ему в глаза — коричневые, чуть припухшие, со следами бессонной ночи или хронической усталости. — Не ошибаетесь. — Я почувствовала реальный шанс допить кофе и задержаться здесь. — Меня зовут Владимир Попов, я директор этого казино. — Татьяна Иванова, гость вашего казино. Кофе здесь заваривают так же, как и я, что непростительно для профессионалов. — Татьяна, я хотел бы узнать, насколько вы сейчас заняты работой по своей специальности. Возможно, у меня будет для вас кое-что. Я помедлила немного с ответом, пытаясь оценить его по своим впечатлениям. То, что это клиент солидный, — ясно, но что-то в его поведении было настораживающее. Я пыталась это сформулировать: большая усталость, или нездоровье, или отчаяние? — Вы хотите предложить мне работу? — Возможно, если договоримся. — Вам известен размер моего гонорара? Он махнул рукой, давая понять, что об этом нечего говорить. — Я готова вас выслушать. — Нет, не здесь. Давайте пройдем в мой кабинет. Я кивнула, и мы поднялись. Владимир сделал жест официантке, чтобы убрала со стола. Из-за стойки, приоткрыв рот, на нас смотрел бармен. Мы вышли из зала в коридор со служебными помещениями. В конце коридора за темной дверью находился кабинет. Обычная комната среднего размера, но с высоченным потолком. На потолке — многопудовая лепнина еще сталинских времен во всем своем великолепии. Жуткая вещь. Два кожаных дивана, два стола, два офисных кресла с деревянными подлокотниками. Журнальный столик рядом с диваном. На нем ваза с фруктами, пепельница. — Прошу вас. — Усталый хозяин жестом указал на диван. Я села, он устроился рядом. — Вы ведь курите? — Попов положил на стол пачку «Парламента», закурил. Пришлось сделать то же, хотя курить не очень хотелось. — Татьяна, наш разговор носит абсолютно конфиденциальный характер. Обстоятельства таковы, что мне нужен человек со стороны, с такой репутацией, как ваша. Я кивнула и стряхнула пепел в пепельницу. Зажженная сигарета не дает собеседнику забывать о вашей независимости, даже если он хочет вас нанять на поденную работу, а дело шло именно к этому. — Я должен быть уверен, — продолжал он, — что наш разговор останется строго между нами, даже если вы откажетесь от моего предложения. Вчера, когда мне вас показали в зале, я подумал, что женщина-детектив — курьез, который мне в жизни и не понадобится. А сегодня, увидев вас, я подумал: как все кстати сложилось! Попов замолчал, опустил голову. Прошло не меньше тридцати секунд. Потом он встряхнулся, опять повторил, но уже тише: — Как кстати все сложилось! Так вы обещаете, что разговор останется строго между нами? — Разумеется. Если бы я не умела молчать, то не имела бы той репутации, о которой вы говорите. Владимир помолчал еще с полминуты, затем, решившись, начал: — Позавчера клиент нашего казино снял 247 тысяч баксов. Я поздравил его с выигрышем, и он благополучно ушел. Я послал проследить за ним людей из охраны. Выигравший был парень лет тридцати. С ним была девушка. Они поехали в «Асторию», переночевали, а утром на девятом поезде отбыли в Москву. Он замолчал. — Первая часть вашего сообщения известна половине города. Вторая наверняка — всей вашей службе безопасности. Попов резко напрягся: — Я очень извиняюсь, но не нужно меня считать идиотом. Я рассказываю вам все последовательно, чтобы вы получили полную картину происшедшего. Он смял окурок сигареты в пепельнице и достал новую. Я подумала, что, наверное, поторопилась сказать ему, что умею молчать. Главное — я сама в этом уверена. — Вот сейчас я и подхожу к тому, что известно очень немногим. Владимир прикурил, бросил зажигалку на стол. Хороший «Ронсон» и немного мне знакомый. — Вы же знаете, Татьяна, что в каждом деле есть какие-то свои приемы, облегчающие жизнь. Есть они у вас, есть и у нас. Традиционно рулетка делается из дерева. Считается, что так надежнее проявляется Случай. Но мы живем в такое время, когда даже на собачьи хвосты ставят какие-то датчики, а тут — такая колода! Одним словом, есть специальная кнопка у самого пола… Когда крупье видит, что что-то не так, он ее нажимает носком ботинка, и рулетка начинает тормозить. Так решаются проблемы крупных выигрышей. — А что же получилось в этот раз? Ведь вы же наверняка меняли крупье. — Конечно, четыре раза. Первого сменили по графику. Я приподняла руку, ладонью к нему: — Извините, у вас четкий график, кто кого меняет? — Нет, конечно. — Попов даже слегка обиделся. — В начале рабочего дня фамилии присутствующих крупье вводятся в компьютер, и через каждые двадцать минут он по своей программе — принцип случайных чисел — выдает информацию: кому за какой стол идти. Предугадать очередность невозможно. Так вот, третьим за рулетку встал наш самый старый работник — уже не по графику, потом — главный менеджер, да дело-то не в этом. — Ничего не получилось! — Я просто констатировала. — Ну да. Сначала думали, что кнопка отказала, контакт какой-нибудь слетел; на следующее утро вызвали мастеров, оказалось, что кнопка отключена, к механизму тормоза присоединен фототранзистор, который, подчиняясь команде с пульта дистанционного управления, тормозил когда надо. А тот, козел, постоянно во время игры держал руку в кармане брюк, а потом вытащил оттуда статуэтку обезьяны, что ли, сказал, что это индийский талисман. Короче, обвел, как лохов. Попов вскочил и начал шагать по кабинету. — Вот такие, Танечка, у нас умельцы. Я откинулась на спинку дивана. — Это известный фокус, Владимир. — В смысле?.. — Он остановился. — Интерпол несколько лет назад раскрыл группу международных мошенников. Занимались установкой таких устройств в самых известных казино: в Лас-Вегасе, Монте-Карло. Механизм был такой: подкупить охрану, попасть на ночь в зал, прицепить свою ерундистику, на следующий вечер выиграть и немедленно свалить. Погорели они на охраннике, который согласился, а потом почему-то передумал. Владимир опять присел рядом: — Вы хотите сказать… — Да нет, конечно. Это наши люди… Просто идеи не умирают. И в охране у вас завелся человек, который любит деньги. За что только, ума не приложу?! — Мне не до шуток. — Он сжал губы и отвернулся. — Почти триста штук баксов — огромные деньги. Но если бы на этом все и кончилось! — Неужели вчера еще выиграли? — Нет уж! Не выиграли. После этого выигрыша касса была просто опустошена, а наличность должна быть, и приличная. Ведь, случись что, отдавать нужно сразу. В покер там, в «блэк джек» такие выигрыши — просто чудо, но всякое может быть. Короче говоря, вчера днем я привез еще пятьсот тысяч долларов. Он сделал паузу, потер ладонью лицо, шею, сморщился в гримасе и посмотрел сквозь меня. — Я оставил деньги в сейфе, а сегодня утром пришел — их нет. У меня чуть крыша не съехала. А может, и съехала уже. Однако! Я переваривала информацию чуть дольше, чем нужно, но размер суммы вызывал уважение. — Деньги были в сейфе? — Да. — Охрана, конечно, проверена? — Охрана усилена… Двойное количество секьюрити, сигнализация, замки. Но никто ничего не видел. Сигнализация — работает. Замки — целы. Следов — нет! Мистика и кошмар. Он помолчал и продолжил уже резче и тверже: — Вот такое дело, Татьяна. Я хочу вернуть эти деньги. Какими средствами и путями, за какой процент — меня не интересует. Без них мне просто конец. Итак, вы беретесь? — Не будем спешить, Владимир. Давайте-ка еще поговорим… — О чем говорить?! — Попов взорвался. Голос в конце фразы перешел на визг. Он сжал кулаки, сдержался и повторил: — О чем говорить? Вы хотите задать какие-то вопросы? — Конечно! — Ну, так спрашивайте. — Где вы взяли деньги и кто знал о них? — Деньги мне дал один человек. Очень большой. С его стороны был помощник, с моей — тоже. Деньги я привез сюда в «дипломате». «Дипломат» положил в сейф. Ключи от сейфа у меня и у бухгалтера. — Не поняла, у вас что, металлический ящик? Или сейф с кодом? Попов поморщился: — Ну, не совсем ящик. Нормальный сейф с хорошим замком. — Ясно. Кто у вас бухгалтер? — Сестра жены. Обычная баба, дружим семьями, то есть сейчас семьями. Она только года три назад замуж вышла. Мужик — обычный работяга. Я даже и думать не хочу в этом направлении. К тому же она и не знала, сколько там денег. — Кто у вас начальник секьюрити? — Ермаков Алексей Петрович, бывший спортсмен-вольник. Мы знакомы уже лет пятнадцать. Я никогда не сомневался в нем, по большому счету. К тому же у него небольшая доля в нашем другом деле. Аптека «Гиппократ». Слышали? — Кажется. А вы считаете, что наличие общего дела гарантирует преданность? — Так что же, теперь всех подозревать? — Ну вот мы и добрались до заветного: кого подозреваете? — Не знаю. Сколько думаю — не знаю. — Конкуренты? Попов помолчал, потом медленно и осторожно начал говорить: — В городе всего два казино. Ходят разговоры, что будут строить еще парочку, но пока дел нет. Двоим на таком большом рынке не очень тесно. — Все-таки расскажите о втором. — «Грейтхолл» образовалось на год позже нашего. С самого начала они взяли неверное направление. Мы сразу стали ориентироваться на солидность, а они больше на молодежь. Дискотеки какие-то, ансамбли… В последнее время пытаются перестроиться, но дело идет с трудом. Хозяином был Андрей Гудков. Он погиб в прошлом году. Сейчас рулит его вдова Нина. Мы были знакомы. С Андреем — по делам, а с Ниной мы росли в одном дворе. Потом учились вместе. Вряд ли Нина захочет организовать что-то против меня. Мы всегда ладили. — Ладили вы всегда, но женились на другой? — Что? А какое это имеет… А, вот вы о чем. Да нет, бросьте. Сколько лет прошло. И вообще, это она раньше замуж вышла. Так вы беретесь за дело? Я проиграла пальцами на столе несколько тактов из Рондо-каприччиозо Сен-Санса. — Да, я возьмусь, но чуда от меня не ждите. Задача очень сложная и наверняка опасная. Две тысячи долларов аванса, а потом я представлю счет. — Хорошо. Что еще? — Мне нужно иметь возможность свободно здесь ходить и задавать вопросы. Поэтому лучше бы меня кем-то у вас оформить… — Нет проблем. Еще? — Я так понимаю, что ваш начальник службы безопасности в курсе событий? — Да. Он, скоро его жена будет знать, бухгалтер, потом — муж бухгалтера, и все — круги пойдут. Вот почему мне очень срочно нужно найти эти деньги. — Первые или вторые? — Первые я уже упустил, а вернуть вторые просто необходимо. Основная часть разговора на этом, в общем, и закончилась. Мы сходили осмотреть место происшествия. Меня познакомили с главным по безопасности в этой фирме. Представили персоналу как менеджера по мониторингу маркетинга. Потом я беседовала и с боссом охраны, и с бухгалтером, и снова с Поповым, короче говоря, в этот день наговорено было много. Об Игорьке я просто забыла. Вернулась домой в седьмом часу, приняла душ, заварила кофе, упала на диван и начала медитировать. Итак, что мы имеем? Помещение бухгалтерши — комната три на четыре метра. Шкаф-гардероб, три стола, два компьютера, шкаф для бумаг. Сейф. Страшилище в полтора метра высотой, непонятно даже, как его вносили. Наверное, через крышу спускали, разобрав полдома. Запирается одним ключом, сложным и красивым, но по сути — ерунда. Стены, крашенные в голубой цвет, на потолке — та же впечатляющая лепнина с огромным плафоном, в нем — люстра гигантских размеров. Потолок высокий, поэтому люстра опасной не кажется. На единственном окне закреплена решетка ручной ковки, дверь — металлическая. В комнате работают три женщины. Ольга — главный бухгалтер, сорока пяти лет, Елена — бухгалтер-кассир, но при этом еще и сестра жены Попова, тридцати пяти лет, и еще одна — Ирина, двадцати семи лет. Она тоже называется бухгалтером, но такое впечатление, что ее взяли, чтобы двум первым скучно не было. Когда мы вошли к ним с директором, Елена, бледная и заплаканная, пила чай, Ирина примеряла новую кофточку, а Ольга советовала ей обязательно ее купить. Неплохая кофточка, Ирина действительно смотрелась в ней очень миленько. Сама высокая, полуказашка, крашенная в светлорусую, стрижка каре. Но зубы плохие, а она внимания на это не обращает и любит улыбаться. Ни одна из этих женщин не вызвала никакого интереса. Но подозрения с них пока не снимаются. Следов взлома — нет. Ермаков Алексей Петрович — высокий, плотный мужчина. Сорокалетний, очевидно, но очень хорошо выглядит. Рассказал, что после выигрыша с помощью электронного трюка он вместо двоих охранников на ночь оставлял троих. Но дежурят они у входа, отделены от бухгалтерии залом и коридором. По ночам по помещениям не ходят, все двери закрываются на ключ, вход в зал опечатывается. Вот эту печать они и охраняют. То, что охранник отдыхающей смены Сергей Байбаков погиб минувшим вечером, Ермаков уже знал. Он даже признался, что связывает эту смерть с установкой фототранзистора на тормоз рулетки. Когда я задала ему этот вопрос, он тут же с этим согласился. Сергей, по его словам, — нормальный парень, мало пьющий и курящий, общительный и веселый. Специалистов по игорной электронике Сергей не выслеживал, он был в зале в это время. Ермаков кинул на это двух других ребят. По их словам, счастливая парочка от казино уехала на такси; в «Астории» они были записаны как Егоров Константин и Суетова Светлана. Переночевали в «Астории», оставив «дипломат» в камере хранения, там же, при гостинице, в караульном помещении. Утром ребята Ермакова проводили их до вокзала и видели, что те сели в седьмой вагон. Билеты в кассе не брали, значит, они были куплены заранее. Помещение казино находится на первом этаже самого большого в городе дома из тех, что еще сталинской постройки. Исходя из всех этих данных, я наметила себе план на завтра и первым пунктом с содроганием душевным поставила встречу девятого поезда из Москвы. Но, будучи ангажированной, я уже не имела возможности выбирать. Нужно проснуться в семь утра, значит — нужно. Глава 3 Как другие, не знаю, но если меня будить раньше, чем мне этого хочется, — уничтожу! Что я и сделала сегодня утром. Пожалела потом, а сначала полегчало немного. Хороший ты был, будильник, но голосистый чересчур. Черт бы побрал мою обязательность, исполнительность, верность слову, чувство долга… Я перечисляла все свои великолепные качества до тех пор, пока не доволочилась до ванной. Открыла холодную воду, тяжело вздохнула и направила ее себе на спину. Почему на спину? А вы попробуйте! Чайник вскипел, кофе заварен, а я роюсь в поисках второй босоножки, гадкой такой, темно-зеленой. Если бы не нашла ее внизу в шкафу, рядом со старой курткой, то пришлось бы отодвигать холодильник. Помнится, за ним валялось что-то похожее. Но нашла, значит, холодильник оставим в покое до следующего раза. Откушав утренний кофий, сделала над собою легкое усилие — ведь деваться уже некуда — и стала отглаживать самое свое ненавистное платье, белое в черный горошек, рукав — фонарик, длина — чуть ниже колен. Плюнуть хочется. Косметики — никакой, только дезика чуть-чуть. Прическа — гладкая. Посмотрелась в зеркало — м-да! Вышла из подъезда и, пряча глаза, прошмыгнула на стоянку. Моя машина была настолько потрясена внешним видом собственной хозяйки, что и кривляться не стала. Завелась сразу и поехала, не отвлекаясь на всякие там свечи, помпы и прочие мелочи, всего и не упомнишь. До вокзала мы добрались без происшествий. Остановилась в стороне, посидела, решаясь на подвиг. Ну не хочется выходить! Покурила и вышла. Пальцами на меня, конечно, не показывали, на вокзале всякое можно увидеть, но куда девать руки, я долго не могла понять. Я прошла к железнодорожным путям, не к общему выходу, а левее, где стояла «девятка», наш фирменный поезд, полчаса назад вернувшийся из Москвы. До седьмого вагона пришлось еще почапать по щебеночке, отправление поезда только завтра, а сейчас персонал собирает старое бельишко, подметает полы и готовится отдыхать, кто как умеет, конечно. Дошла до вагона. Ближайшая же дверь открыта — повезло Тане слегка. Нижняя ступенька — ну, чуть не на уровне груди. Подтянулась на руках, схватившись за поручни, ловко получилось, даже самой понравилось, заскочила легко. Все двери открыты, прошла через тамбур. Услышала голоса из первого купе: — Была девчонка как девчонка, но вот на днях сидим, обедаем, вдруг молча встает, оставляет тарелку и уходит. Я думаю, ее сглазили. — А что? Таких случаев — сколько хочешь. Я заглянула внутрь. Две проводницы: крупная, похожая на казашку, лет сорока, пересчитывала простыни, вторая, ее ровесница, обесцвеченная блондинка, что-то писала, сидя за столиком. — Здравствуйте. — Скромной Золушкой я появилась в дверях купе. — Чем торгуете? Икрой? — сразу же отреагировала блондинка. — Ой, я не торгую. — Если бы была у меня коса, затеребила бы сейчас кончик пальцами. — А что вам? Вы к кому-то пришли? — Казашка разогнулась и шагнула ко мне, внимательно глядя мне в глаза. — Ой, женщины, у меня к вам просьба, — жалобным речитативом начала я свой спич. — Мне знакомые сказали, что мой кобель вроде в вашем вагоне поехал позавчера в Москву со своей… Двое детей у нас, а он все гуляет, никак не успокоится… Обе проводницы чуть ладошки под щеки не подставили: приготовились слушать про горькую бабью долю. Я, убыстряя немного темп, продолжала: — Я вот и думаю, порчу она на него напустила, не иначе. Ну, как подменили мужика… Через полчаса я ушла из этого вагона, вооруженная записанными адресами моих новых подруг, двумя адресами очень сильных старух-знахарок, одним рецептом заварного печенья и очень подробным описанием нужной мне парочки. Значит, так. Он — симпатичный парень, коротко остриженный, темноволосый, высокий, в сером костюме. Она — чуть ниже его, но высокая для женщины, смуглая шатенка, со стрижкой каре, короткое белое платье на бретельках, над левой лопаткой татуировка — три змеи. Колец на руках нет. Удачливая парочка села в четвертое купе, билеты были до Москвы. Вели себя тихо, если выходили курить в тамбур, то вместе. А на станции Радищево — ближайший районный центр — вышли вдвоем на перрон, подошли к серой иномарке, поздоровались с шофером, огромным детиной с цепью на шее и коротким ежиком волос на голове, сели в эту машину и уехали. Блондинка, по имени Алевтина, кажется, блеснула сообразительностью и веско добавила, что, по ее мнению, в Москву они ехать и не собирались, потому что всего багажа у них был один «дипломат». Возвращаясь к машине мимо ряда коммерческих киосков, я заметила в одном сигареты «Пьер Карден» и купила пачку. Ведь это единственные приятные сигареты с ментолом. Сразу же закурила и поехала домой. «Двух бульдогов» у подъезда не было, и поэтому я прошла в него без напряжения. Едва войдя в квартиру, стянула свое жанровое платье и уже совсем было хотела его зашвырнуть куда подальше, но подумала и сделала-таки над собою усилие — свернула и положила в шкаф. Такие классические вещи долго из репертуара не выходят. Раздался звонок телефона. — Да! — Татьяна? Это Попов. Я звонил вам уже два раза… Вы куда запропастились? — Я потянула за ниточку насчет ваших удачливых игроков, Владимир, и кое-что у меня уже есть. — Вы считаете, что ими нужно заниматься в первую очередь? Ведь разговор у нас был совсем о другом, я точно помню… — Попов завелся, и голос его звучал все громче. — Владимир… — начала я. — Что?! — почти рявкнул он. — Через полчаса я приеду в казино, и мы поговорим. — Хорошо, буду на месте, — буркнул Попов и бросил трубку. Через полчаса я не подъехала, накраситься и собраться за такой срок невозможно. Попов оказался нервным клиентом, и на его недовольство я решила реагировать не слишком быстро. Когда я вошла в его кабинет, он разговаривал по сотовому телефону. Увидев меня, он проговорил в трубку: — Вот она появилась, я перезвоню тебе сразу после разговора. Лады? Ну, все. Аккуратно заправив телефон в чехол, он жестким тоном спросил: — Так чем вы занимались сегодня? Я ждал вас с утра, думал, мы обсудим план действий… Я прошла и села на диван. — Владимир! Вам известно об убийстве охранника вашего казино? — Мне-то известно… А вот вы откуда это знаете? Я не стала темнить и рассказала, как было: — Позавчера, примерно через час после убийства, его бросили с моста на Новой дороге, и он упал прямо перед моей машиной. Причины убийства могут быть, конечно, самые разные, но нельзя исключать и интересующую нас тему. Теперь по поводу удачливых игроков… Скажите мне: если бы они не огребли эти двести с лишним тысяч баксов, вы бы не привезли новую партию денег? — Нет, конечно. — Вот я и подумала, что слишком хорошо получается: выигрыш заставил вас действовать, в результате чего вы потеряли еще пятьсот тысяч. Так не связано ли это каким-то общим планом? Вы были уверены, что они уехали в Москву, то есть это были заезжие гастролеры; мне удалось узнать, что они только инсценировали отъезд, высадившись в Радищеве. Эти люди где-то рядом. Если я найду их, они, может быть, выведут меня и на тех, кто навестил вас на следующий день. А теперь я хотела бы осмотреть еще раз место происшествия. Может, и здесь что-то появится. Попов нервно почесал себе затылок: — Да, интересные вещи говорите. Может, вы и правы. Сейчас я позову Ермакова. Он набрал пару цифр на телефоне: — Ермакова найдите мне. — Владимир, в вашей бухгалтерии обед когда? Посмотрев на настенные часы, он ответил: — Может, уже и ушли, а что, есть хотите? — Нет, хочу походить по этой комнате без свидетелей. — Идемте. Попов быстро вышел в коридор, я за ним. Навстречу нам попался Ермаков — лицо беспокойное, в руках — лист бумаги с несколькими строчками, написанными рукой. — Вов! Мне сейчас звонили из РОВДа. — Я в курсе… Иванову представишь персоналу, кто не знает. Подожди меня. — Хорошо. Попов подошел к двери бухгалтерии и отворил ее. Там была только Ирина, писала что-то, сидя за столом. — Ирина! Почему не обедаешь? — Я жду, Владимир Иванович, девочки придут, и я пойду. — Ирина покраснела и смешалась. «А мы влюблены в директора!»—подумала я и тут же представила, как мы смотримся рядом с ним, — неплохо. — Иди, Ирина! А мы здесь с Татьяной пообщаемся. Когда она вышла, Владимир обратился ко мне: — Смотрите, ищите. Хотя что тут искать?! Следов-то нет! — После чего развернулся и вышел. Я осталась одна и стала очень внимательно осматривать стены, полы, потолок. Вчера для этого не было достаточно времени, да и при дневном освещении все видится немного по-другому. В третий раз я обходила вокруг всей комнаты, когда за дверью послышались голоса. Вошли труженицы бухучета. — Привет, Татьяна! — первой зашла Ольга, как и положено главбуху. — Здесь не положено вообще-то никому находиться, если бухгалтеров нет. — Ей Владимир Иванович разрешил, — встряла вошедшая последней Ирина и улыбнулась мне во весь рот. Лучше бы она этого не делала. — Извините, Ольга, я хотела только спросить — приказ о моем зачислении уже готов? Ольга сначала села за свой стол, затем переложила на нем какие-то бумажки и только после этого ответила: — Дел сейчас очень много, может быть, завтра, к вечеру. А как, кстати, будет называться ваша должность? Я и забыла о такой мелочи, но напрягла извилины и бодро ответила: — Менеджер по мониторингу маркетинга. После минутного замешательства Ольга сумела только сказать: — А… — и уткнулась в свой компьютер. Ирина оказалась более непосредственной: — И с чего начнете, Татьяна? — Я думаю, с анкетирования персонала. Елена, бухгалтер-кассир, молчала во время всего разговора, и было видно, что она полностью поглощена своими мыслями. Ну, еще бы. Я вернулась в кабинет Попова. Владимир с Ермаковым, оба с угрюмыми лицами, что-то тихо обсуждали, сидя напротив друг друга за одним из столов. — У вас какие-то вопросы, Татьяна? — Владимир поднял на меня хмурый взгляд. — Да, хотелось бы у Алексея Петровича кое-что спросить… Ермаков молча посмотрел на меня и поерзал в кресле. — Алексей Петрович, у вас есть данные о жильцах, которые живут над, под и вокруг этого заведения? Я имею в виду тех, чьи стены, полы и потолки примыкают к нашим? Ермаков начал говорить тихим голосом, медленно и осторожно: — Под нами — обыкновенный подвал с коммуникациями: трубы там разные, кабели. Вход в подвал с торца здания. Ключи у меня и у начальника ЖЭУ. Мы с ребятами вчера обошли весь подвал — ничего особенного. Хотите посмотреть? — Обязательно, но позже. — Вокруг нас соседей нет, все стены — внешние, капитальные. Мы периодически обходим вокруг дома. Над нами живут люди, конечно. В первый же год, когда мы здесь обосновались, мы проверили всех. В основном это пенсионеры, не одинокие — у всех дети, внуки. В одной квартире проживает мать-одиночка с двумя детьми, но она челночит, с детьми остается ее тетка. — Спасибо. Ну, не буду вам мешать. Я вышла и подумала — где же покурить? В ближайший час точно не удастся, я ведь уже знала, чем займусь. Одна дверь, выходящая в коридор, в другом конце от директорского кабинета, у самого выхода в зал была приоткрыта. Мне сразу же стало любопытно — там я еще не была. Подойдя, я заглянула вовнутрь. Явно это комната отдыха работников казино: диваны по периметру, в углу телевизор и компьютер. Рядом с диванами несколько высоких напольных пепельниц. В комнате сидели две девушки в форме крупье, курили и беседовали. Все это меня устраивало. Я вошла, поздоровалась и присела чуть-чуть в стороне. По телевизору шла передача «Мир женщины». Поразительно! Ведущая — тетенька в годах, с волосами кошмарного сиреневого цвета — стала объяснять мне, как нужно делать макияж! По тому, что она рассказывала, я сразу поняла, что она перепутала программу и забралась сюда из «Мира дошкольниц». — Извините, вы у нас работаете? — обратилась ко мне одна из девушек — среднего роста, с короткой стрижкой и коротким носиком, — вся она была какая-то короткая. — Да, — улыбнулась я, — меня зовут Татьяна. — Катя, а это Света. Света молча кивнула и продолжала курить, сосредоточенно о чем-то думая. — А вы будете работать крупье? — Катя не унималась. «Любит поговорить девочка, так не нужно ее осаживать», — подумала я. — Нет, я скорее психолог-практик, должность моя называется заумно, но по работе я должна стремиться к улучшению климата в коллективе. — А я вчера читала тест в каком-то журнале: беспокоит ли вас ваш стул, играли ли вы в куклы… Вы этим будете заниматься, да? — Ну, не совсем. — Мы обе рассмеялись. — Я буду, например, спрашивать, почему у нас Света такая грустная… — закинула я удочку. Света посмотрела на меня, помолчала и нехотя выдавила: — Не выспалась. Черта с два — не выспалась она! Видно, что у нее какая-то проблема, но на сегодня мне хватит и Кати. — Не обращайте внимания. У нее характер такой. Дисплей компьютера, стоящий рядом с телевизором, сменил картинку. — Ну вот, — сказала Катя, — мне уже идти, через двадцать минут сменюсь. Она вышла. Мы со Светой помолчали еще минуту, я затушила сигарету в пепельнице и тоже пошла. Света оставалась молчать в одиночестве. Если у меня будет время, я все равно раскручу ее на разговор, устрою себе такой десерт. Я вышла на улицу, купила в киоске «Роспечати» толстую общую тетрадь в той еще коричневой дерматиновой обложке. Тетрадь была некрасива, но замечательно казенна. Что и требовалось. После чего пошла по квартирам второго этажа дома, где размещалось казино. Мне нужно было посмотреть на жильцов и, может быть, что-то выловить в этом стоге сена. С нашими людьми нужно обращаться только значительно-официально, иначе и толку не будет. Я давно уже отработала методику: звонок в дверь, выглядывает недоуменное лицо, я, прижав тетрадь к стене, не смотря по сторонам, чуть не зевая, очень скучно говорю, что я из Энергосети, проверяю показания счетчика, фамилия ваша… Попутно вопросы о подозрительных звуках в стенах. Здание ведь старое, продолжает оседать, ну и прочая лабуда. В третьей по счету квартире мне не повезло — нарвалась на седого и пятнистого дедулю, архитектора на пенсии. После второй же моей фразы он вцепился в меня, как бульдог в прохожего, и каркающе разразился лекцией о грунтах, фундаментах, водах и о промерзании. Еле оторвалась, явно показав себя очень занятой дурочкой. А в следующем подъезде возникло осложнение: в одной квартире — сорок шестой — никто не открывал. Выглянувшая соседка объяснила, что хозяин — тоже пенсионер, с самого начала весны живет на даче, а квартиру сдает жильцу. Добрая соседка готова была сообщить много чего еще, но, узнав, что дача соседа Василия Степановича в Клещевке на третьей линии, я тут же ушла. Выйдя из подъезда, я дрожащими руками достала сигарету и еще раз прокрутила осенившую меня мысль: квартира этого дяди Васи как раз над бухгалтерией казино. Черт его знает, как залезли в тот слоновый сейф, но я должна заглянуть в эту квартиру. Отработаю версию с соседями и примусь за персонал. Когда нет следов преступления, нужно искать тех, кому эти следы легче всего замести. Моя машина стояла там же, где я ее поставила, — и не угнали, как ни странно! До Клещевки можно добраться меньше чем за час, время удобное — середина дня, будни. Выруливая, я бросила взгляд на крыльцо. Рядом с двумя охранниками там хмуро стояла Света, курила и поглядывала в сторону Советской улицы — оттуда идут машины тех, кто приезжает из центра. Я ехала в противоположную сторону и взгляда не удостоилась. Дачный кооператив в Клещевке я нашла почти сразу, труднее было обнаружить хоть кого-нибудь на третьей линии. Это в выходные на каждых шести сотках кто-то да есть, а сейчас и не видно. Проехав туда-обратно и никого не заметив, я бросила машину и пошла пешком, уже раздумывая о способе проникновения в квартиру, если к вечеру не выловлю ни дядю Васю, ни его жильца. Проходя мимо одного домика, я заметила за ним человека, открыла низкую калитку — сверху достала рукой внутренний засов — и пошла по тропинке, обойдя спиленную яблоню. — Здравствуйте! Среднего роста старик в толстых очках неторопливо разогнулся, оставив дорастать скрюченный огурец. — Здорово, вы к кому? — Не подскажете, где мне найти Василия Степановича? Он где-то здесь, на третьей линии. Старик медленно принялся снимать запачканные тряпичные перчатки. — Это я Степаныч, что скажешь, дочка? Я с ходу рассказала ему историю о своей работе в ЖЭУ, о старых трубах в «нашем доме», о том, что где-то одну прорвало и заливает это чертово казино, от которого покоя нет. А сама я работаю в ЖЭУ, у меня есть машина, вот меня и послали. Степаныч пожевал губами, с хитрым прищуром посмотрел на мое милое доброе лицо и начал ворчать на отсутствие покоя на старости лет. Ясно, что он поедет, и я набралась терпения. Сидя рядом со мною, Степаныч продолжал ворчать, посматривая на табло скорости: я спешила вернуться и выжимала почти сотню по колдобистой дороге; на каждой ямке Степаныч брюзгливо приговаривал: — И это твоя. Сбавив скорость перед КП ГАИ, я прилично въехала в город, и больше мне уже спешить не пришлось: час пик. — Степаныч, что ты своему жильцу скажешь, если окажется, что это он воду не закрыл? — начала я нужный разговор. — От ворот поворот! На хер он мне нужен такой? Хотя мужик нормальный на вид, не алкаш. — Родственник твой? — Какой родственник! Я давно уже думал сдавать квартиру на лето — все равно я на даче. А с другой стороны, время какое, сама знаешь — сдашь хату и останешься без башки. Случаев таких сколько угодно… А тут Валька… ну, ты ее видела… — Нет, не видела… — Ну как нет! Вот моя дверь, а вот ее! Приводит мне этого парня, на улице познакомилась, представляешь? Какие-то сопляки хотели у нее сумку отнять, да и не было ничего в сумке-то — пенсионерка уже, — так, булка хлеба да колбасы полпалки. А этот Женька мимо проходил, ну и помог. Он рядом квартиру снимал, хозяева стали его выгонять — дочь у них приехала или еще что — не знаю. Валька — ко мне. Я, так-сяк, ну давай. Денег он мне за два месяца вперед дал, я шланги купил, кран латунный, сгоны заказал… — То есть нормальный оказался парень, да, Степаныч? — Нормальный, я приезжал несколько раз посмотреть, на всякий случай. Два раза не застал его, но все чистенько, порядочек, даже чашки грязной нет. Вот какой парень. — Молодой? — Ну как, за тридцать. С женой развелся, все ей оставил, вот и скитается… За этим разговором мы подъехали. Степаныч, не торопясь, пошел к дому, пока я ставила машину напротив подъезда. Когда я поднялась, дверь в квартиру была уже открыта. Степаныч стоял посреди комнаты, ожесточенно почесывая затылок и матерясь. Да и было отчего. Многократно крашенный паркет посередине комнаты был сорван, дощечки валялись по сторонам. Черновые полы под ними зияли неровным отверстием, размером до метра. Я подошла и заглянула: в плите перекрытия, опираясь на монтировку, торчал здоровенный крюк, держа собою какую-то крышку, вроде как у колодца. Какая крышка, когда внизу комната? Я потянула за крюк — можно, приподняв, вытащить монтировку, но тяжело, не удержу. — А телефон есть, Степаныч? — Да вон он стоит, а тебе зачем — в милицию звонить? Что же он натворил, паршивец, хулиган! — Нет, пока не в милицию. Я позвонила в казино, поговорила с Ермаковым. — Сейчас придут двое из охраны казино. Посмотрим, что здесь. — Нельзя ничего трогать, звонить нужно 01 или 02. Сейчас у Вальки спрошу, — сразу заволновался Степаныч. — Да подожди, дядя Вася, это же их работа, зачем тебе-то отвечать? А на милицию, сам знаешь, какая надежда. Я продолжала осматривать комнату. Сразу-то и не заметила, а сейчас подошла и даже подержала в руках: толстая веревка с узлами, зонтик какой-то. У меня даже мелкий звон в голове пошел от озарения — неужели? Мне показалось, что я начала понимать метод проникновения. Я привязывала веревку к крюку, когда послышались шаги и тихий разговор — вошли два охранника. Степаныч так и кинулся к ним: — Гляди, что наделали! Сейчас же звоню в милицию. — Да успокойся ты, дед! — веско проговорил один из них, тот, что пониже. — Тебе менты, что ли, полы отремонтируют? Не гони волну, если это нас касается, то ты еще и бабки получишь, не шуми только! — Какие бабки?! А она посередь хаты? — Помогите, ребята, — вмешалась я, протянула им веревку. — Поднимите. Крюк приподнялся, я вытащила монтировку. — А теперь очень медленно опускайте! Я присела на корточки и стала смотреть. На крюке держалась люстра — сооружение из бронзы и стекла. Тяжело покачиваясь, она стала опускаться, открывая обзор. В бухгалтерии никого не было — или опять обедают, или уже разошлись по домам. — Помедленнее, ребята! — Люстра из-за неравномерной подачи начала раскачиваться сильнее, но, благополучно опустившись до пола, утвердилась на паласе на выгнутых дугах. Я взяла трубку телефона и снова вызвонила Ермакова: — Алексей Петрович! Заприте бухгалтерию, поставьте у дверей кого-нибудь. Это срочно. — А что случилось, Татьяна? — Буду через пять минут. Обернулась к Степанычу и проговорила: — Ну что, Василь Степаныч, в полчаса постараюсь уладить твои проблемы, посиди пока, к тете Вале не ходи, а то разболтает. А кому нужен лишний разговор, что у тебя грабители жили? — Ну вот, твою мать! Заработал на шланг! — Степаныч махнул рукой и побрел на кухню. — Вы пока здесь останьтесь, потом вам Ермаков скажет, что делать, — распорядилась я охранниками и, выйдя из квартиры и захлопнув дверь, пошла в казино, захватив с собою мужской зонтик-трость, найденный в квартире. Я прошла через зал, заполняющийся посетителями, прямиком к директорскому кабинету, повернула ручку, но дверь не поддалась. Странно, может быть, Попов куда-то вышел, но где же Ермаков? Я постучала. Послышались шаги, дверь приотворилась и выглянул незнакомый парень. Посмотрев на меня, он проговорил: — Совещание. — Мне нужен Попов, — быстро сказала я. — Кто там? — раздался изнутри незнакомый голос. — Кто вы? — эхом переспросил парень. — Иванова, я только что разговаривала по телефону с Ермаковым. — Я даже озадачилась от такого сюрприза. — Давай ее сюда, — проговорил из-за двери тот же голос. Парень неожиданно резко выкинул руку. Я даже и отреагировать не успела, как он схватил меня за волосы и дернул на себя. Я влетела в комнату, позорно расставив руки, успев сгруппироваться только в конце своего неэстетичного движения. Дверь захлопнулась. Я, развернувшись на одной ноге, в полуприседе нанесла удар другой по голени этого мерзавца. Он согнулся… В кресле за столом сидел незнакомый мне мужчина в темно-зеленом костюме, коротко остриженный, брови — сросшиеся у переносицы, в углу рта — сигарета. Он махнул мне рукой: — Присядь туда, а ты, кретин, сам виноват! На диване с очень неуверенным видом сидел Ермаков. У двери на одной ноге качался кретин, на морде которого я еще точно сыграю свой любимый марш. — В чем дело? — обратилась я к «зеленому». — Где Попов и какого черта нужно было меня дергать, я, кажется, сама пришла. — Ты уже села? — медленно произнес тот и посмотрел мимо меня. Я села на противоположный от Ермакова край дивана. Чтобы я испугалась — да ни в жисть! Просто сюрприз явно перерастал в романтическое приключение, а я от природы очень любопытна. — Это она? — спросил «зеленый» у Ермакова. — Д-да, — Ермаков сидел, положив ладони на колени, и напряженно тянул спину. Ну концерт! Я почему-то даже не развеселилась. Дебил, или как его там, наконец-то опустил обиженную конечность и смотрел на меня, как осел на морковку. Крепкий мальчик, весь в черном, ремень на брюках в золотых пряжках, такие же пряжки на огромных ботинках, цепь на шее и на запястье. Я рукой поправила прическу — забыла сумочку на втором этаже. — Вы Татьяна Иванова, частный детектив, вас нанял Попов для расследования. — Ага! — согласилась я. — А вы кто? Ермаков повернул голову и посмотрел на меня недоуменно. — Меня зовут Олег, фамилия Зелепукин. Я кивнула — ну, еще бы! Кличка Телега, в свое время мастер спорта по боксу, потом — могильщик на Новом кладбище. Когда отец тарасовского рэкета Семен Трахалин попытался наложить лапу на его бизнес, Телега пообещал закопать его на лучшем месте и отстоял свою независимость. Трахалина взорвали в собственной машине через полгода после начала их конфликта. Его бригадиры поделили наследство и устроили перманентный междусобойчик на пару лет, по очереди посещая вотчину Телеги в качестве клиентов. Оставшийся последним Таран тоже попытался наехать на Телегу и тоже подорвался в машине. Прямо колдовство какое-то, иного объяснения просто не нахожу! Интересно, что он делает в кабинете Попова? Если собрался расширяться в сторону казино, то фантазия у него работает круто. — Ты не обижайся на моего братишку, он парень хороший, но нервный немного, — равнодушно продолжал Телега. — Спросить тебя хочу: о чем конкретно договорилась с Поповым? — О моем гонораре, в обмен на его деньги, и о суточных за каждый день работы — это отдельно. — Ты сама предложила ему свои услуги? «За кого он меня принимает? — подумала я, — бред какой-то». — Нет, он подошел ко мне и попросил, — свирепея, отвечала я. — А в чем дело? Где Попов, скажете вы мне наконец? — Зачем он тебе? — Хотела ему доложить. — О чем? Я вздохнула и решила больше не рыпаться — потом должно все проясниться. Заложила ногу за ногу, откинулась назад и монотонным голосом, в тон этому важному дяде, начала говорить: — Мне удалось определить метод, с помощью которого проникли в помещение бухгалтерии. — С помощью ключа через дверь? — Нет, с помощью зонтика через потолок. Телега мгновенно напрягся и грохнул кулаком по столу. — Хохмишь, девочка?! — Пойдемте, посмотрим. — Я обратилась к Ермакову: — Вы заперли бухгалтерию, как я просила? Он сплюнул, перебежал несколько раз глазами с Телеги на меня и обратно и ответил: — Она уж больше часа заперта, рабочий день кончился. — Ну так пойдемте, откроем, лучше один раз увидеть, сами знаете. — Я старалась говорить все так же монотонно, но уже начала злиться… что за идиотская ситуация? Телега раздраженно рявкнул своему подбитому брату: — Иди проверь! — Потом просверлил меня взглядом и сказал угрожающе: — Посмотрим! Браток вскочил и вернулся через пару минут. — Чисто, Олег! Телега встал, оттолкнул кресло и вышел из-за стола, я тоже встала, а Ермаков засуетился, вскочил и обратился к Зелепукину, показывая пальцем на стол: — Ключи, ключи в верхнем ящике. Тот вернулся за стол, дернул ящик и достал две связки: — Какие? — Эти. — Ермаков взял и, повертев головой, нерешительно спросил: — Идем? — Пошли. Ермаков пошел вперед, за ним — мы. За дверью у стены стоял забытый мною зонтик. Увидев, что я его взяла, Телега хмыкнул, но промолчал. Подойдя к двери бухгалтерии, Ермаков повозился с замком. Похоже, ручки у него дрожали, но сумел открыть, хоть и не сразу, и наша делегация вошла вовнутрь. Зрелище для неподготовленных зрителей было еще то! Люстра стояла на полу, задрав кверху уродливый крюк. Через отверстие в потолке был виден сидящий на его краю охранник и стоящий рядом с ним Степаныч, явно уже остограммившийся. Он размахивал руками и объяснял, что проституция — это падение нравов и вообще сто пятьдесят за час — свинство и не за что!.. Увидев нас, Степаныч замолчал и помахал мне рукою: — Жду, дочка! Телега осмотрел мизансцену: — Объясняй. — Я думаю, что жилец, снимавший квартиру, разобрал полы, освободил крюк, на котором крепится люстра, опустил ее на пол, как она стоит сейчас. Потом просунул в отверстие вот этот зонтик, раскрыл его, закрепил в этом положении и начал аккуратно раздалбливать плиту перекрытия. При этом весь мусор падал в зонтик. В самом помещении — никаких следов. Затем он спускается в готовое отверстие, открывает сейф… — Как? — спросил Ермаков. — Ключом или дубликатом. Уходит по веревке. Осколки и пыль из зонтика собирает в какой-нибудь пакет, зонтик закрывает, люстру поднимает. Таким образом — снизу не видно ничего. Хозяин квартиры постоянно на даче, за неделю можно было замести все следы, и никто бы никогда не узнал, как все это сделано. Телега походил вокруг люстры. — А тот старикан — хозяин квартиры? — Да, — ответила я. — Ты же сказала, что он постоянно на даче? — Я съездила за ним, и он пустил меня в квартиру. Ермаков выступил вперед: — Олег! Ты же видишь, как забрались! Володя-то ни при чем! Если ты его отпустишь, мы быстрее все это разрулим. — Не знаю, где твой Володя, поэтому я и здесь. Он повернулся к выходу: — Идемте! Сверху раздался голос Степаныча: — Э! Молодежь! Мы все снова посмотрели вверх. Степаныч чуть не шагнул в отверстие, но охранник, сидевший рядом, поймал его за руку. — А мне так и жить с дыркой в полу? Я стесняюсь, да и материальный ущерб… Телега оглянулся на своего помощника: — Завтра найди людей, и пусть все заделают, замуруют, замажут и люстру приварят. Дай этому дедку сотку баксов, и пусть заткнется. Мы вернулись в директорский кабинет. Телега походил взад-вперед и обратился ко мне: — Попов пропал, не знаю где. Может, свалил, а может, и убили. Клиента у тебя нет. Будешь работать на меня. Продолжай искать. Ищи эту суку. — Он ткнул пальцем вверх. — Найдешь бабки — пять процентов твои, найдешь Попова — хорошо, не найдешь — хрен с ним. Мне нужны бабки и конкретные данные: кто, откуда. Ты где живешь? Я ответила. — Завтра утром подошлю к тебе человека, он будет тебя возить и охранять, а то сгинешь, как Володька. Ясно? Я кивнула — это действительно было ясно. Повернулась и пошла на выход. Около двери прислонился Телегин порученец, проходя мимо, я тихо сказала ему: — А тебе я еще фотографию попорчу, сынок! — Ага! — ощерился он. — После того, как я тебя оттрахаю, — и заржал довольный. Ну, посмотрим. Глава 4 Поздновато, конечно, для звонков, но если я не сплю, то почему мои друзья должны спать? Из дома я принялась названивать Юрке — редактору «Тарасовских новостей». Он очень информированный журналист, да и человек веселый. У него было три жены, по очереди, разумеется, на которых он женился четыре раза — сейчас он женат на своей второй во второй раз. Что означают такие подвиги, я не знаю, но, когда я заходила на прошлой неделе к нему в редакцию, он мне по секрету поведал, что одна талантливая верстальщица его подкармливает в обед, потому что они «очень и очень сдружились». Короче говоря, Юра — творческая личность. Не имею привычки, набрав номер, тупо ждать, когда снимут трубку. После четвертого звонка я всегда отключаюсь. Даю паузу в 30 секунд и снова. Юрка поднял трубку на третий заход. — Привет, это Татьяна! — бодро сказала я. — Ну а кто еще может заниматься таким свинством среди ночи? Привет, — радостно ответил он мне. У нас с ним очень доверительные отношения — понимаем друг друга. — Ну, как супруга, спит уже? — Не знаю, она на даче, а что? — Да так просто, хорошо, что я ее не разбудила, а то было бы неудобно. — Ты разбудила меня и мою младшенькую — привет тебе от нее. — Ты опять сошелся со своей третьей? — Да нет, просто она взяла выходной от своего садиста. А ты потрепаться хочешь? Давай завтра, с обеда, а? — Брось, время еще детское, я как раз хотела поговорить с тобою о деле. Ты ведь знаешь Нинку Гудкову? После напряженной паузы Юрка убежденно ответил: — Поклеп! Ты что-то напутала: или имя, или фамилию. — Ничего я не напутала, ты знаешь Нину Гудкову, хозяйку казино «Грейтхолл»? — Ах, вот это кто! Лично незнаком, но ее знает Ирина Сарычева, главбух шейпинг-центра «Диана», помнишь ее, с острым носиком? — Не очень. И что? — Ну что-что, женщина, однако. Давай завтра? — Тебе не стыдно, Юрочка? Я так редко тебе звоню, а ты со мною и поговорить не хочешь. — Подожди. По звуковому фону, доносившемуся из трубки, я поняла, что Юра героически выполз из постели и зашлепал в другую комнату. Включил там свет и сел. — Ты еще здесь? — с надеждой спросил он. — Конечно, колись! — Ну что, Нина — вдова Андрея Гудкова, он и организовал это дело, казино то есть. Погиб около года назад — ехал на своей машине поздно вечером и влетел под «КамАЗ», несчастный случай. Да еще и выпивши был. Сама не помнишь? — Что-то припоминаю. А Нина? — Что Нина? Попереживала, а потом взяла дело в свои руки. Воспитывает дочь, занимается шейпингом. — Это все? — Все, пожалуй. Позавчера видел Ирину, она говорит, что Нина уже две недели не была на тренировках — болеет, наверно. Я ответил на твои вопросы? — Почти. Сколько лет дочери, чем она занимается, где живет Нина? — Сколько лет, сколько лет, семнадцать-восемнадцать примерно, чем занимается — не знаю. А живет Нина на углу Московской и Лермонтова, новый дом знаешь? Вот там. — А номер квартиры и телефон? — Ну, ты даешь! Завтра утром позвоню Ирине и спрошу. Все, ты довольна? — Очень, давай номер телефона Ирины и иди спать. — Ну, спасибо, ну, благодетельница; а тебе какой телефон — и тот, и другой? — Конечно. Записав, я откланялась. Выяснив способ проникновения в комнату с сейфом, я здорово облегчила себе дальнейшую работу, становилась ясной фигура исполнителя, нужно было прощупать и фигуру возможного заказчика. Решив завтра с утра встретиться со Степанычем, а потом с Ниной Гудковой, я, пожелав себе спокойной ночи, тут же уснула. * * * Стараясь сэкономить время, я выскочила из дома в такую рань, что, удивившись самой себе, в таком состоянии пробыла до самой квартиры, имеющей прямой проход в бухгалтерию казино. Степаныч не открывал долго, я уж заподозрила неладное, но послышались шаркающие шаги, и дверь отворилась. Степаныч, от огорчения и разочарования в людях, вчера начал пить и, похоже, до сих пор не остановился. — Чего тебе? — шумно дыша, спросил он. — Василий Степанович, сегодня вам полы придут ремонтировать, дома будете? — Куда я денусь! Да ты заходи. — И он, повернувшись, зашаркал на кухню. Пройдя за ним, я чуть не споткнулась о матрац, лежащий на полу. — А куда деваться? Спал здесь; в комнате — забоялся; как вспомнил, что покойница-жена говорила, что я во сне с койки падаю, ну, думаю — лучше здесь. И видишь — целый пока. Садись на табуретку. Вскоре я вышла от Степаныча, вооруженная описанием его жильца. Пришлось побиться со стариком, который весь внешний вид своего огорчителя сводил к слову «козел». Но в результате я получила: лет 30–35, высокий, зовут Женей, волосы темные, коротко остриженные, одет в белое, на пальце перстень с темным камнем, разведен (по его словам). Вот и все, а в остальном — козел. Позвонила с уличного автомата Ирине из шейпинг-центра, застала ее дома. Хорошо работать бухгалтером, честное слово. В сомнамбулическом состоянии — она еще и не проснулась! — Ирина уточнила мне адрес Гудковой и дала номер ее телефона. Звонить Гудковой я не стала, попробуем взять внезапностью, а если ее не будет дома, будем считать, что принцип внезапности не сработал. Нужный дом оказался из новых да престижных — четырехэтажный, четырехподъездный. Почему-то без лифта, квартира — на последнем этаже, и я поволочилась по ступенькам. Какая, к чертовой матери, престижность, когда на стенах, окрашенных голубенькой красочкой, выковырены совсем непрестижные слова. Бронированная дверь с панелями темного цвета, слева на стене — домофон. В него-то я пальчиком и ткнула. Шагов слышно не было, дверь отворилась, и я увидела полную крашеную блондинку в ситцевом платьице, в больших очках и стоптанных тапочках. «Любопытно, — подумала я, — это мадам Гудкова или ее верная Жануария?» — Здравствуйте, вы Ирина Гудкова… — нейтрально протянула я. — Это я, здравствуйте, — приветливо и весело ответила она. «Уборкой занимается!» — а по-другому я решить и не могла. — Меня девочки просили зайти, из шейпинг-центра, они волнуются. — Я убеждена, что умею говорить таким застенчивым и робким тоном. — Заходите-заходите. Я и зашла, но застыла сразу же за порогом — мне в колено ткнулся холодный нос задумчивого буль-мастифа. Я не стала врать: «какой чудный песик» — ни фига не чудный, такой же противный французский бульдог, только перекормленный. — Уйди, Малыш, не приставай. — Нина топнула ногой, буль-мастиф тяжело вздохнул и лег на пол. Мы прошли по коридору под блестящим алюминиевым потолком вдоль теплых пробковых стен по паркету мербау. Слева осталась кухня за дубовой дверью, и мы вошли в зал с электрическим камином и кожаными диванчиками. На светлого дерева круглом о трех ножках журнальном столике стояла в рамке фотография. С нее улыбалась молодая девчушка. — Садитесь. Как вас зовут? — Хозяйка тяжело плюхнулась, выставив вперед квадратные коленки. — Татьяна. — Ну а я Нина… Ой, а может быть, кофе? — Нет-нет, я ненадолго. — Я-то просто вежливо ответила, но хозяйка и не собиралась соображать насчет угощения, и с довольной улыбкой кивнула головой. — Нина, мне предложили работать внештатным инструктором в «Диане», у меня куча знакомых в секциях, в руководстве, вот и Ирина — знаете? — главбух попросила зайти узнать, не заболели ли? — Нет-нет, все хорошо, передайте Ирине спасибо за заботу, я не заболела, даже наоборот… — Выздоровели? — наивно спросила я. Эта тетка начала меня бесить. — Нет, просто я… — Она замялась и даже чуть-чуть покраснела — честно! — потом вздохнула, взмахнула рукой и выпалила: — Я замуж собираюсь, вот! — Поздравляю! — с ударением произнесла я, а про себя тут же отметила: Нине сейчас точно не до Попова, а жаль — удобная была версия. Так не хотелось в Радищево переться, а придется, Танечка. — Ну, мне, наверное, пора, — сказала я и стала выбираться из недр дивана. — Да посидите еще, Татьяна! А вообще-то нет, идемте на кухню. — Нину прорвало, сейчас на мою голову просто обрушится куча эмоций и ненужной информации. Я встала и, стараясь выдерживать гримасу поприветливее, пошла за хозяйкой. Моднявая кухня — металл и дерево, хороший кофе, ужасное бабское ля-ля минут на сорок. Вышла я от Нины с распухшей головой, по дороге наступив на ухо Малышу, чего он и не заметил. Как ни трясла головой на лестнице, а все равно вертелось никчемное: он помоложе будет, ах, жизнь трудную прожил, ах, дочка без ума — даже ревную (хи-хи), ах, звоните, ах, приглашаю. Выходя из подъезда, сразу ткнулась носом в букет роз — честное слово! За розами стоял мужчина лет тридцати пяти, высокий, что-то латиноамериканское было в его лице. Везет же кому-то. По брошенному на меня взгляду сразу стало понятно — бабник. Так что, может быть, и не очень кому-то повезло. Мы расшаркались и разошлись. Приятный мужчина. И Нина со своей болтовней сразу вылетела из головы. Подошла к «девятке» и вздрогнула — рядом стоял «Фольксваген-Гольф» серебристого цвета. Совсем вылетел из головы тот резвый Игорек, неужели это он? Я оглянулась: не видно его, страстного, нигде; еще раз присмотрелась к «Гольфу» — правое переднее крыло ровное, без следов ремонта, а он хорошо ударил туда головой. Значит, не его машина. Стареешь, Таня, не нервничай. Аккуратно выехала и помчалась к казино. Оно открылось уже, судя по моим брегетам. Я легко поднялась по ступеням на крыльцо, улыбнулась охранникам, поздоровалась и направилась в зал. У ближайшей рулетки напрягался одинокий клиент, я прошла в административный коридор. Ермаков сидел в одиночестве за столом и, сморщив лобик, в расчерченном сеткой листке ставил крестики, составляя график дежурств. Считал дни по пальцам левой руки, шевеля губами, и был очень занят. — Привет, Алексей Петрович! — Привет, есть новости? — Не-а, но есть вопросы. — Срочно? — Конечно. Дыру в потолке заделали? — Сегодня должны, а тебе-то что? — Степанычу обещала. — Не твое это дело. У тебя своих забот выше крыши. Или, может, еще одну дырку нашла? — Пока нет! — Я села напротив Ермакова, пододвинув кресло, и, навалившись на стол, почти ткнулась лбом в его лоб, уже взмокший от сложных дум. Он растерянно заморгал: — Чего тебе? — Так где Попов? Я же должна знать, а то пропадают клиенты, а мне дают задания их найти, но ничего не говорят. Колись, Петрович! Ермаков, вытянув шею, через меня посмотрел на дверь, потом на телефон, засопел и конфиденциально шепнул: — Пропал. — Ты или он? — Он пропал. Перестань хохмить! Я села свободнее, достала сигарету, закурила. — Давай подробности, Петрович. Ермаков отложил лист дежурств в сторону, посмотрел на меня с досадой и начал терпеливо рассказывать: — Вчера до обеда он был здесь, постоянно созванивался с Телегой, до тебя несколько раз пытался дозвониться. Потом уехал домой обедать. Приехал Телега, Володьки нет, я позвонил к нему домой, жена говорит, что не приезжал. Ну, думаю, может, по делу заехал куда-то, а Телега сразу же дал команду своим — посмотреть. Потом звонят, говорят, что зарегистрирован на московский рейс, улетел, значит. Пока мы чухнулись, он уже час как по столице бродил. Ищи его теперь. Вот так-то. — Это казино принадлежит Телеге? — Должна же я это выяснить. — С чего бы? Нет! Телега — крыша, с ним никогда проблем не было. Вот деньги, вторая партия, — его, а у кого еще найдешь так быстро, чтобы в положение вошли и дали? А Телега дела казино лучше налоговой инспекции знает. Я помолчала, укладывая информацию компактнее. — Петрович, а ты не думаешь, что Попов сам взял деньги и свалил? Петрович быстро заморгал, на лбу у него выступила испарина. — Ты можешь доказать? — Нет. — Так какого ты тогда п…шь?! — Он буквально взревел, его кулачищи одновременно грохнули по столешнице, хлипкая импортная мебель завибрировала. — Мне интересно было посмотреть, как ты отреагируешь. Конечно, Попов ни при чем. Ему не нужно было придумывать такой хитрый ход. К тому же, может быть, если бы я не влезла в это дело, дыру в полу у пенсионера заделали бы, и вот тогда все подозрения точно сошлись бы на Попове. — Ты думаешь, что его кто-то хотел убрать? — Не исключено… Может быть, из-за того, что этот вариант не прошел, его просто украли. Петрович, скажи, кому выгодно, чтобы Попов исчез? — Не знаю. — Ермаков начал раздражаться. — Не знаю, сам думал. Казино принадлежит ему. Его нет — жена его не хозяйка. Она просто не потянет. Вон Гудкова как дело запустила, все рассыпается, а бизнес надежный! А если по жизни, мало ли, кому мы на ноги наступаем — всех и не запомнишь. А чтобы жесткая вражда — таких врагов у него нет. Я вот думаю, может, у него возможность появилась кредит взять хороший, он и помчался. — Все может быть. Пойду поброжу. Я вышла и задумчиво пошла по коридору. В комнате отдыха персонала было пусто, я зашла — нет, в углу комнаты сидела Света и курила. На этот раз она была уже не хмурая, а просто заплаканная. — Привет. — Здравствуйте. — Она отвернула лицо. Я медленно достала сигарету, складывая в голове мозаику. Можно рискнуть. Можно. Я села рядом с ней и закурила. — У тебя, кажется, опять неудача? — тихо спросила я. Она повернулась: — Вы про что? — Про жизнь, личную. — Не понимаю, о чем вы? — Она снова отвернулась и сделала вид, что смотрит в окно. — У тебя тушь потекла, возьми зеркало. Пока Света приводила себя в порядок, на дисплее компьютера высветилась ее фамилия — на работу. — Сиди! — приказала я. — А как же?.. Я прошла к Ермакову и отвоевала Свету на сегодняшний день. Он попытался развести какие-то антимонии, порявкали мы друг на друга быстро и сочно. В результате я забрала ключ от его пустующего кабинета и заперлась в нем со Светой. Самым первым делом, очутившись в Петровичевых владениях, я полазила по его закромам и выудила почти полную бутыль мартини и какого-то ликера. Ликер я сунула назад в шкафчик — нельзя же мужчину лишать сразу всего. Мы со Светой выпили чуть-чуть, и я стала вспахивать тему доверительного разговора. Честно говоря, я как-то сразу поняла, что Света тоскует по Попову, исчезнувшему в Москву без предупреждения. Обычная история — любовь к шефу. Вот на эту тему я и начала ненавязчиво ее колоть. Я так увлеклась, что и не заметила выверта ситуации, когда Света погладила меня по руке и сказала, что Владимир Иванович — мужчина очень обаятельный, и многие девчонки сохнут по нему, но он ей сразу не понравился, хотя и непонятно, почему. Ну, с чем сравнить мое впечатление от этих слов? Если бы я вышла из ванной в спальню, а там вместо белозубого мулата сидят три китайца с портретом Мао Цзедуна, у меня бы и то физиономия не была такой глупой. Но я быстро нашлась: и не так по башке получала. Я повздыхала, порассказывала о своих переживаниях, и ее прорвало-таки! Еле заметно кивая, чтобы не спугнуть удачу, я выслушала одну из обычных историй, которые каждый считает единственной в мире. После окончания института, не зная, куда деваться, Света закончила курсы при казино и здесь же познакомилась с парнем по имени Сережа. Они очень понравились друг другу, но он, к сожалению, был женат, а жена — такая стерва. Сережа работал охранником, а потом его убили. — Света! А как ты думаешь, из-за чего? — Откуда я знаю, Тань? Он вот-вот должен был развестись, говорил, что скоро денег заработает много, хватит и на свадьбу, и на дело какое-нибудь. Мы мечтали пельменную открыть. — А как же он собирался заработать столько денег? Выиграть в рулетку? — Ты что, нам запрещено! Он не говорил, но я думаю, что его новый знакомый должен был помочь как-то. — Кто этот знакомый? — Горячо, Таня, горячо. — Как-то один раз после работы он меня встречал, я вышла, зашла за угол… — Конспирировались? — Ну да, чтобы разговоров не было. Ну, и за углом смотрю — он стоит рядом с парнем, разговаривает, тот на иномарке подъехал. Видно, из крутых, одет хорошо, темненький такой, на мексиканца похож, высокий. Потом Сережа мне сказал, что этот парень — очень большой человек, правая рука кого-то там в Покровске. — А кого правая рука — не запомнила? — Да он пошутил, я думаю. Он что-то сказал, будто с этим, с маяком связано. — С каким маяком? — Не знаю, я так поняла. — А машина была серая? — Светлая какая-то, вроде серая, да. А ты его знаешь? Кто он? — Я не знаю его, но с твоей помощью постараюсь узнать. — Как это? Не поняла. — Помнишь, я говорила, что работаю у вас менеджером? Это неправда. Я здесь расследую преступление. Убийство Сережи, возможно, является его частью. Света напряженно уставилась мне в глаза. Думала, что я прикалываюсь. — Ты серьезно? — Очень. — Ты из милиции? Не верю. А почему ты пьешь при исполнении? — совсем потерялась девочка. Я разлила остатки мартини, по полтора глотка получилось. — Я в милиции не работала никогда, но тесно сотрудничать приходится. Ермаков полностью в курсе. — Я открыла сумочку и пошарила рукой. — Возьми мою визитку на всякий случай. После чего поболтали мы еще немножко, потом заскучнело — кончился нектар. Я посидела, подумала, пододвинула телефон и набрала номер. После второго же сигнала я услышала, как трубку сорвали и старческий голос проревел: — Чего?! Чего, мать твою! — Степаныч, не шуми, это Татьяна. Как полы, сделали? — Сделали, да что толку — все равно сутки ходить нельзя, а я из-за этого ремонта последний автобус пропустил. Опять всю ночь спать, как Бобик, на тряпочке. Да и звонки эти гребаные. — Какие звонки? — Звонят и звонят, и молчат, козлы. — Часто звонят-то, Степаныч? — Ну, через полчаса, постоянно. Я задумалась, становилось интереснее. — Сейчас я подойду, жди меня. — Да куда я денусь-то? Я положила трубку и посмотрела на Свету. — Что, Татьяна? — Иди-ка домой, а лучше — к подружке куда-нибудь. — А как же работа? — Ты сегодня выходная. Мы убрали стаканы и пустую бутылку на место. Пусть Ермаков думает, что выдохлось. Наведя порядок на личиках, мы со Светой вышли в коридор. Закрыв дверь, я тут же столкнулась лицом к лицу с двумя мужчинами. Вторым был Ермаков, первым — Игорек! Я тут же отступила в сторону, прижалась спиной к стене, правую ногу выставила вперед, чуть присела на левой. Руки на одной линии, левая над правой. Игорек вытаращил глаза и, медленно пятясь по коридору, сунул руку себе за пазуху. Ермаков поморгал глазами на нас обоих, подошел ко мне. — Что за кино вы здесь кажете? Игорь, вот та баба, о которой тебе говорили. Меня даже передернуло: — Петрович! Какая баба! — Извините, — равнодушно ответил он и, ткнув пальцем в сторону Игорька, сказал: — Человек от Зелепукина, — развернулся и пошел. Мы с Игорьком стояли и смотрели друг на друга. Не знаю, о чем думал он, но я оценивала, как ему лучше навесить: слева или снизу. — Ну, ты что раздергалась? — Он вынул руку, поправил пиджак. — Олег сказал быть при тебе и прикрывать своим телом. Пошли — прикрою. — Ты, малыш, попытался уже как-то раз и чуть глазки не прикрыл. Лицо Игорька пошло пятнами, а глаза запали так глубоко, что их и видно не стало. Света подала голос: — Да вы что? Перестаньте. Действительно, и что это я? Я усмехнулась, дернула плечами, сгоняя напряжение, и скомандовала своему незадачливому телоприкрывателю: — Пошли. Глава 5 Сидя в Игоревом «фольксе», я разъяснила диспозицию, а потом двинула к Степанычу. Подходя к подъезду, незаметно оглядела окрестности — вроде ничего подозрительного. У Степаныча дверь была открыта, сам он сидел на кухне и читал «Общую газету». — Почему дверь не закрыта, хозяин? — Валька вышла, наверно, она и забыла закрыть. — Степаныч, у меня знакомый сейчас едет как раз в сторону твоей дачи, если хочешь — подбросит. — Точно? Ну давай. Это хорошо. Я быстро. Степаныч начал суетиться, я осматривалась по сторонам, где же я видела?.. А, вот они! — за кухонной дверью на стене дощечка, из нее торчали три гвоздя. На всех висели ключи. Я подумала и незаметно сняла дальние два. Зачем ломать дверь, если ее можно открыть? — Готов, Степаныч? — Как пионер! Сутулый сморщенный старикан нацепил на себя рюкзак и засаленную кепку-бейсболку. Вид такой несуразный, как у гномов в мультиках. Мы вышли из подъезда, здесь же сразу стоял «Фольксваген» с открытой дверью. Степаныч усаживался долго, хозяйственно и шумливо, я кусала губы и посматривала по сторонам. Конспирация ни к черту, следить могли и из окна у меня за спиной. Но не стану же я ему объяснять, что его квартира нужна как засада для «жильца». Степаныч — единственный, кто знает его в лицо, и логично ожидать визита. Но как тут добиться быстроты в движениях, когда Степаныч сначала собрался сесть прямо с рюкзаком, затем его снял и начал бейсболкой очищать от пятен, потом, поставив его на пол у дверцы, полез, задрав ногу, и испачкал переднее сиденье. И много чего еще было. Игорек молчал и только сопел, глядя перед собою. У меня горели уши. Наконец они отъехали, я поднялась к квартире Степаныча, открыла быстро дверь и юркнула вовнутрь. До приезда Игорька позвонили один раз. Я сняла трубку и молчала. Кто дышал мне в ухо на другом конце — не знаю, но, взаимно прослушав бронхи, мы положили трубки. В дверь позвонили три раза: два крайних — длинные звонки, средний — короткий. Я открыла дверь и запустила Игорька. — Ау, ты подмылась? Я быстро ладонью прикрыла ему рот. — Понял! — отреагировал Игорек и начал раздеваться. У мужчин, как я замечаю, ширинка расстегивается от одной мысли. Прикладной психокинез. Я отстранила Игорька — расслабься, дурачок, ночью помечтаешь — и пошла на кухню заваривать чай. У Степаныча кофе не было, а заказать его этому маньяку я забыла. Обиженный Игорек затопал следом, подняв с пола пакет, принесенный с собою. Кривя губы и ворча междометия, стал швырять на стол купленную еду: сыр, хлеб, колбасу, ветчину. — Тампонов не было, перетерпишь? Ну о чем разговаривать с дебилом?! — Слушайте сюда, юноша! Мы с вами ночуем на этой явочной квартире. Игорек заржал и поперхнулся. Я продолжала: — Если будут звонки по телефону, кашляешь взахлеб в трубку и хрипишь. Если тебя называют Степанычем — опять кашляешь, хрипишь и соглашаешься. Короче, темнишь. Пока мы в этой квартире, ведешь себя тихо, разговариваешь почти шепотом. Если умеешь читать — у старикана куча газет стопочкой сложена. Примерно до одиннадцати сидим со светом, после — в темноте. Может прийти гость, нужно его взять. — Что еще за гость? — зевнул Игорек. — Я думаю — мужик, с конкретным желанием макнуть дедулю. — Да понял, не дебил. Он в темноте и не разберет. Я — дедуля, ты — бабуля. — Этот дед живет один… Он взял трубку и начал удушливо кашлять. — Хто? Хто тама? — сипло спрашивал он. Оглянулся на меня: — Трубку положили, позорники. На улице стало смеркаться. Я плотно закрыла занавески, включила свет и телевизор — не очень громко. — Игорь, у тебя оружие есть? — Ну! — Так приготовь, но сразу стрелять не нужно. Хотелось бы взять гостя живым, если придет. Игорек достал из-за пазухи потертый «ТТ» и, бравируя, стал разбирать и собирать его на диване. От быстрых движений его руки часы на запястье пускали блики по комнате. Заметив мой взгляд, он гордо стал объяснять: — Видишь часы? Семьдесят баксов стоят. Мне их подарили. Где они только не побывали! И в воду ронял два раза, и наступал, и пивом заливал. Они у меня уже четыре месяца, а всего два раза отдавал их в ремонт. Если бы я не зевала в этот момент, то, может быть, и улыбнулась бы. На улице уже совсем стемнело. Мы продолжали сидеть при включенном свете и закрытых занавесках до одиннадцати. Я заварила полный чайник свежего чая и выключила свет. Гостя решено было ждать в комнате, сразу же слева и справа от двери. Я закурила, сидя в кресле, закинув ноги на этажерку с нужными мужскими вещами — какими-то железками. Игорек начал изобретать себе лежбище на полу из ковра и покрывала с кровати. Игры с пистолетом ему уже надоели, и сейчас он доигрывал с колбасой ее последний раунд. — Будешь? — предложил он мне, кивая на остатки колбасы. — Нет, спасибо. — Ну и зря. А ты знаешь, что курящая женщина заболевает раком? — Ай-ай. Кто же тебя так обманул? * * * К двум часам ночи мы уже настолько остервенели друг от друга, что я чувствовала начинающуюся чесотку от одного взгляда на Игорька. Он, сжевав все, что поддавалось его зубам, валялся на полу, задрав ноги на стенку, и шепотом напевал какой-то шлягер. В это время мы услышали, что к дому подъехала машина. Как была, без обуви, я прошмыгнула на кухню и посмотрела в щель занавесок. Внизу стояла серая иномарка. Почувствовала за спиной запах колбасы — Игорек дышал в затылок. — Ну отойди, что ли… Что там? — Осторожнее смотри. Да не толкайся ты. — А тачка почти как у меня. Знаешь, в чем различие? — Тихо. Явственно послышалось движение с той стороны входной двери. Отходить на заранее подготовленные позиции уже было опасно — скрипнут полы, как всегда, некстати, или эта дубина башкой врежется в косяк. Я продышала на ухо Игорьку: — Стоим здесь! — Да понял я. Уже точно слышался скрежет металла в замочной скважине. Дверь тихо дернулась, затем резко притормозила, кто-то проскользнул и прикрыл ее за собою. Мы стояли на кухне, прижавшись к стене, справа сразу за дверью. Когда гость вошел, я убрала голову. Игорек и не выглядывал. Он стоял по стойке «смирно», подняв голову и, приоткрыв рот, дышал, убыстряя темп. Напрягался, родненький, перед схваткой. Он сжал мне запястье и показал пальцем на себя — мол, я пойду. Ну-ну, может, и действительно он с девушками только неуклюж, а на самом деле — орел, тигр и Джеки Чан в придачу. По звукам я поняла, что наш друг миновал коридор. Дождавшись, когда он пошел снова, после остановки, я выглянула — увидела спину и правую руку, проявившуюся в темноте. Мужчина высокий, жилистый. Игорек, надышавшись, оттянул меня за плечо и выглянул сам… Ладонью постучал мне по плечу — наверное, обнадеживал — и ломанулся! Если бы пошел с низкого старта, было бы еще резче. В два прыжка он очутился перед входом в комнату, издал дикий вопль и пропал в проеме. Раздался грохот, будто что-то скидывали в кучу, мат, снова грохот. Я осторожно подошла. В темноте слышалось шевеление, но больше звуков не было. Убили, что ли, друг друга? Я не решалась войти сразу и поэтому осторожно заглянула. Тут же получила очень качественный удар по лбу. Кулак прошел немного по касательной, а то на противоположной стене обрисовался бы мой трафарет. Я отпрянула и слегка присела. В голове зазвонил Царь-колокол, я потрясла ею. Из комнаты выпрыгнул уже совсем нежеланный друг, пытаясь ударить по почкам своего невидимого противника. Что ни говори, а в драке очень много значит вовремя присесть. Выдвинутой вперед ногой я провела подсечку. Он чуть не рухнул, но, оттолкнувшись от стены рукой, удержался. В это время я вскочила и ударила его ногой в лицо. Смазала хорошо. Он отшатнулся к входной двери и, приоткрыв, нырнул в нее. Следующий мой удар пришелся точно по косяку. Я была без обуви и вкусила всю прелесть этого контакта. Подскочив на одной ноге к двери и рванув ее на себя, я выбежала наружу. Мой противник сыпался вниз, прыгая через ступеньки. Резвость-то моя поослабла, а вот дурь — нет. Я и поскакала следом. Хромая, без обуви, без оружия. Но в таких случаях трудно разумно соображать. Хлопнула дверь подъезда — на пару секунд я опоздала. Выскочив наружу, я увидела прямо перед собою открытую дверь серой иномарки и, не раздумывая, схватила за шею сидевшего в ней мужика. Он локтем заехал мне в горло, и я грохнулась на асфальт. Шины зашуршали, машина рванула… Держась обеими руками за свою буйную головушку, я прищурилась на исчезающий в ночи номер — 157 или 167. Да плевать мне, какой там номер: голова, нога, локоть — ударилась им… Я села на землю, вытянув одну ногу, поглаживая раненую — мой бог! Какая походка будет у меня в ближайшие дни! На первом этаже прямо надо мною зажегся свет, и старческий голос пропел: — Гляди! Вот назюзюкалась, шалава! Бросил ее мужик и правильно сделал. Я еле сдержалась, чтоб не запулить камнем в это окно — всем хочется обидеть беззащитную девушку. Встала и, прихрамывая, вошла в подъезд. За дверями некоторых квартир я слышала голоса — и почему людям не спится, когда есть возможность? Постаравшись пройти потише, я доковыляла до квартиры Степаныча и, войдя, тихо прикрыла за собою дверь. Прислушалась. Ни звука. Включила свет в коридоре, подошла к двери комнаты. — Это ты? — раздался слабый голос. Ну слава богу! — хоть трупа не будет сегодня ночью. Щелкнула выключателем. Игорек сидел на полу, обхватив голову руками, посреди обломков этажерки и разного хлама. Я подошла, присела перед ним и отвела его руки. Почти точно посредине лба торчала замечательная шишка, какой я в жизни не видела. Глазки у Игорька были настолько мутные, что захотелось протереть их. — Здорово он тебе настучал по барабану. — М-м-м-м, — протестующе промычал Игорек и осторожно замотал головой. — Не поняла! — Я его не нашел, — вяло сказал он. В третьем часу ночи, когда все болит и ничего не получается, все не смешно. Хлопнув дверью, я заперлась в ванной. Посовещалась с костями: 30 + 18 + 1. «Ваши мысли как блохи — так и скачут в разные стороны». Ну, это уж совсем из черного утреннего юмора. — А ну, давай всерьез! — потребовала я у костей и получила вот что: 10 + 14 + 33. «Идите на встречу с ближним, не давая зайти к вам с тыла». Очень милое предупреждение для девушки! Что имеется в виду, я, наивная, даже не догадываюсь! Горячая вода была — значит, неприятности пока закончились, но я не обольщалась. Все равно утро наступит раньше, чем я проснусь. * * * Надо ли говорить, что я не ошиблась? Осмотрев с утра свою одежду, я поняла, что весьма неприлично будет появляться на людях в одном и том же второй день подряд. Проснувшийся чуть раньше меня Игорек, пряча глаза, топал по кухне. Очень похоже, что он изобретал завтрак. Я подумала, что у него хорошие шансы стать кому-то заботливым мужем. Только первое время нужно будет ему периодически протирать лоб табуреткой. Озадачив его наведением порядка в квартире, я, кое-как одевшись, с очень независимым видом дошла до своей «девятки» и спряталась в ней. Я ее сразу предупредила, что ее ждет, если она начнет шутить, поэтому до своего дома добралась почти без происшествий. У подъезда меня облаяла кривоногая сука Голда, за что получила по морде. Между прочим, настроение чуть улучшилось. Дома я расшвыряла свою одежду по сторонам, села в ванну и стала думать, какая я молодая, красивая, обаятельная. Теплая вода с ароматической солью, а впереди — вся жизнь! Чуть не уснула, до того прибалдела. Когда я мобилизовалась и выползла на свет божий, хотелось спать, ну, или сгрызть что-нибудь, а потом спать. Пока я брела до постели и взвешивала все «за» и «против», заверещал телефон. Я взглянула на него с укором, а он, хреновина пластмассовая, все верещит. Взяла трубку: — Да. На меня обрушился поток слов, эмоций под аккомпанемент фонового треска. Ну, как без треска! — нельзя никак. — Извините, я не расслышала… — Ой, Татьяна, это вы меня извините, я уж вам звоню третий раз, у меня такая проблема, я прямо не знаю даже. Мне очень нужна ваша помощь, я, как вас увидела, сразу же почувствовала, что вы мне можете помочь… помочь… Я кивала головой под это стаккато, стараясь попасть в ритм — тогда легче, уловив паузу, прервать этот водопад. — А вы не ошиблись номером? Мы с вами незнакомы, попробуйте набрать еще раз. — Для утра после такой ночи — очень хитрая хитрость. — Я не ошиблась. Я же слышу ваш голос. Вы — частный детектив Татьяна Иванкова. — Иванова. — Ну, то есть да, конечно. Значит, я не ошиблась — вот видите. Мне нужно с вами поговорить по важному делу. Я очень нуждаюсь в помощи такого частного детектива, как вы… — Извините еще раз… — Пожалуйста. — С кем я имею честь? — А вы меня не узнаете? Я — Нина, Нина Гудкова, мы встречались с вами… Тут я и села на пол, а пол прохладный — классно. — Здравствуйте, Нина. Вот ведь сюрприз так сюрприз, а что теперь Тане делать? Очень захотелось аккуратно положить трубку, но врожденное любопытство не позволило, будь оно неладно. — Нина, я не помню, чтобы оставила вам свой телефон, — пробормотала я. — А вы и не оставляли, но дала же Ирина вам мой адрес? Вот и мне она дала ваш телефон. Приезжайте ко мне, хорошо? Я с тоской посмотрела на свои стены, полы, подумала об упущенных возможностях, но решила побороться. — Даже не знаю, Нина. Сейчас у меня важная встреча, возможно, она растянется часика на три или четыре. — Я не врала, встреча с подушкой представлялась мне очень даже важной. Бодрый голос Нины моментально перешел в заунывное канючанье. Я боролась, как лев, и в результате отвоевала себе два часа покоя. Положив трубку, я отключила телефон, подошла к своему одинокому девичьему ложу и рухнула, твердо решив проспать, опоздать, выспаться. Но сколько ни дрыхни, а вставать придется. Глава 6 Я подъезжала к дому Нины, одетая в скромное черное платье, легкое и короткое. Черный кожаный ридикюль, черные туфли. Двор был пуст, все обитатели разъехались по делам — у кого они есть, конечно. Поднялась по гадкой лестнице на самый верхний этаж. Нина отворила почти сразу после звонка. Учитывая размеры квартиры и ее собственные, похоже было, что она сидела прямо под дверью, на коврике. — Ой, ну наконец-то, я так вас ждала, так ждала! — Добрый день. — Здравствуйте-здравствуйте, пойдем, наверное, вот сюда, на кухню. Вы не против? Самое уютное место. Ну, мы и прошли. Я села на дубовый стул с высокой спинкой. Нина, покрутившись около плиты, шкафчиков, устроилась напротив меня. Я хотела все закончить побыстрее, но пришлось обозначить свои дурные привычки — достала сигареты. Нина проделала то же, что и раньше, а потом поставила передо мною блюдце. — Не знаю, куда пепельница запропастилась. Вы не обидитесь? Еще бы я обиделась! Притащиться в такую даль, чтобы трепать себе нервы?! Не дождетесь, буду сбрасывать пепел в блюдце. — Татьяна! Если бы я знала, что вы частный детектив, я бы еще в прошлый раз попросила вас об услуге. Я давно уже искала такого человека, как вы, а тут и Ирина за вас поручилась, и в шейпинг-центре вы работаете — это тоже важно, вы же понимаете? Вы знаете круг, то есть коллектив, ну, наших я имею в виду… — Нина, вы пригласили меня по делу? — Спасибо, конечно, Ирине — сдала, но какого черта?! — Ну да, ну да. Я позвонила Ирине, она сказала, что Татьяна Иванкова — детектив. — Моя фамилия Иванова. — Что? А, простите, ну да. Так вот я и… Этот приступ словесного недержания продолжался еще с полчаса без перерыва. Я уже начала дремать, совершенно профессионально сохраняя невозмутимое лицо. Когда я очнулась от потусторонних мыслей, оказалось, что Нина только приступала к сути: — …имеет какое-то значение. Мужчина серьезный, с деньгами, с четкими взглядами на жизнь. Про внешность я уже говорила. Трудно же, трудно одной. Дочь выросла, у нее своя жизнь. А тут я буквально расцвела, как будто все эти годы долой. Я хорошо жила с мужем. По-разному, но больше — хорошо. А тут — все по-другому. Но смущают меня некоторые моменты. Я не ревную, упаси боже. Но должна же я быть уверена на все сто процентов? Должна? Я кивнула. — Вот и вы согласны. Могут быть и дела, и командировки. Но я хочу верить своему мужчине. Хочу больше про него знать. Ведь правильно? Я снова кивнула. Блин! Я точно так же могла кивать и по телефону! — А тут Ирина и говорит, что ее знакомая Татьяна Иванкова… — Моя фамилия Иванопуло. — Что? Ой, простите. Я так волнуюсь. Так вот, я и хочу вас, Татьяна, попросить выяснить суть этих его командировок. Ну — куда, зачем. Может быть — с кем. Не знаю, может, и ни с кем. Но надо же знать. Верно? Вы не думайте, я не ревную. Мое прекрасное воспитание, полученное в средней школе, не позволило мне зевнуть и потянуться. Я захотела домой. Из этого монолога выяснилась ее полная зацикленность на личной жизни, что и раньше было ясно. Влюбилась женщина, вот и прыгает вокруг своих ощущений. Господи, только бы не дожить до такого. — Нет! — внезапно сказала я. — Как нет? — Нина явно испугалась. — Я, к сожалению, уже ангажирована, и это дело отбирает все мое время и силы. — Это у Вовчика? Да какие у него дела! У него же все нормально! Поверьте мне, Таня. Я же знаю его сколько лет… Все мужчины любят жаловаться на свою жизнь, все. Они считают, что их проблемы — это так серьезно! Татьяна, я прошу вас. Я готова заплатить — я все понимаю. Только одну неделю, и все. Он как раз сказал, что завтра должен уехать. Вам и выяснить-то всего: уехал ли? Если уехал, то куда? Этого достаточно. А если узнаете зачем — это прекрасно. Ну а если узнаете еще и с кем он там встречался — Таня, я буду очень-очень благодарна. Последнюю фразу Нина произнесла тише и медленнее, что означало намек. А сам намек означал: осыплю золотым дождем. Я отрицательно покачала головой. Нина засуетилась еще больше, она быстро достала из кухонного шкафчика полиэтиленовую папку и положила передо мною. В ней лежали фотографии мужчины лет тридцати пяти — сорока. С усиками. Где-то я его видела. Ну, конечно! Я столкнулась с ним, когда прошлый раз выходила от Нины. У него, кстати, тоже серебристый «Фольксваген». Оказывается, что эта самая популярная машина в Европе и в нашей жизни — не редкость. Нина стала раскладывать передо мною фотографии. Ее Женечка и так, и эдак, и на рыбалке, и в офисе, и на улице. Обойдется она и без меня! Уважу влюбленную Джульетту, похвалю ее выбор — и домой. Баиньки. Вот ее Женечка за рулем — мерзкая улыбочка. Вот он подходит к своей машине. Стоп! Номер Е 157 РС. Мне сразу же стало интересно. Я взяла в руку последнюю фотографию. — Да, Таня, здесь он очень хорошо получился. Кто-то фотогеничен, а кто-то, как я… — Она махнула рукой. Я взяла еще одну сигарету, прикурила. Вроде не похож по комплекции на моего ночного бойца. А вроде и похож. — Значит, так, Нина! Она сразу же насторожилась и застыла. — Я могу узнать, уезжает ли он и, возможно, куда. И это все. Нина дернулась что-то сказать, но я дожала: — И это все. Только из уважения к вам не посплю пару дней, выкрою чуть-чуть свободного времени. Больше ничего не обещаю. Нина состроила огорченное лицо, вздохнула и согласилась. — И за обычный гонорар — двести баксов в день. Без командировочных, разумеется. Нина поскучнела, встала и вышла. Я воспользовалась паузой, чтобы налить стакан воды. От ее бесконечных речей у меня горло пересохло. Парадокс. Нина вернулась и протянула мне четыреста долларов. — Вы же сказали два дня, правильно? — Да. Теперь мне нужны исходные данные: имя, адрес, занятия. Выйдя из этого дома, я вздохнула полной грудью. Нужно вернуться домой, вытрясти из ушей весь хлам, набитый туда Ниной, и спать. А там видно будет. * * * Евгений Борисович Алексеев, 38 лет. Бизнесмен. Штангист-любитель. Автосалон «Бэйсик», улица Ракова, 3А. Уезжает завтра на неделю, сказал, что в Москву и на поезде. А почему не на самолете? Говорит, что укачивает. Завтра. Все завтра. До дома добралась без приключений. Голды у подъезда не было. Жаль, а то бы она у меня полетала. День прошел бездарно. Уже смеркалось. Из квартиры я позвонила Ермакову, хотела сообщить о ночном водевиле. Опоздала, Игорек уже доложил. Судя по реакции Петровича, очевидно, он сказал, что для женщины я держалась неплохо. И на том мерси. Я вскипятила чайник, изобрела себе несколько бутербродов с сыром и устроилась перед телевизором. На всех каналах гоняли детективы. Показывать, что ли, больше нечего? Совсем уже собралась упасть и вырубиться, как зазвонил телефон. Похоже, Нина забыла описать какую-нибудь особую примету своего Женечки. Нуте-с, на каком таком месте у него шрам или родинка? — Да! — Это Татьяна? — Конечно, она самая! — Странно, голос кажется знакомым, а не узнаю. — Татьяна, это Света. — Света? Ах, Света! Привет-привет, ты откуда звонишь, с работы? — Нет, я сегодня выходная. Вы извините, Татьяна, может, я и зря… — Что случилось, Света? Алло! — Татьяна, я сегодня решила сходить в одно место, и, вы знаете, мне показалось, что… Разговор прервался, раздались гудки. — Алло! Алло! — Самое глупое дело вот так стараться перекричать эти пи-пи-пи. Я положила трубку и задумалась. А ведь мне это не нравится. Очень. Достала сигарету — еще одна осталась, последняя. И это не нравится. Телефон опять зазвонил. Ура! Ошиблась. — Света? — С приветом, — ответил грубый мужской голос. Я удивленно прислушалась — что еще за подарочки! — Ну, ты где моталась весь день? Я звоню, а мне хрен там! Тьфу! Игорек! Ни об одном мужике я еще не забывала с такой скоростью. — Игорек, ты лобик зеленкой смазал? — А тебе-то что? Я спрашиваю, где ты была? Хохмить потом будешь. Мы должны везде быть вместе. Так Олег сказал. — Сегодня я с тобой ночевать не собираюсь, если ты про это. Поэтому ложись спать спокойно, а голову засунь в холодильник, говорят, помогает… Игорек прорычал что-то и бросил трубку. Я докурила сигарету. Света больше не звонила. Я вспомнила, что вместе с телефоном дала ей и свой адрес. Может быть, бродит где-нибудь вокруг и дом найти не может? Я быстро надела туфли — халат у меня такой, что по нашему двору пройтись вполне можно — и спустилась на лифте вниз. Выйдя из подъезда, тут же отпрыгнула в сторону — Голда! сука! животное! — сопя и рыча неслась прямо на меня. Я быстро развернулась на одной ноге, а второй так удачно поддала ей поперек живота, что она у меня все-таки полетала! Несуразным светлым поросенком пронеслась на бреющем полете и ткнулась в ногу тете Зине. Завизжали обе. Но Голда начала чуть раньше. Я думаю, по причине допинга. Тетя Зина, подхватив свою подружку на руки, завела крик, высказав обо мне в паре фраз все, что можно. Потом начала повторяться. Открылась дверь подъезда, вышел Витя — сосед с третьего этажа, пузатый мужчина, лет тридцати пяти, с огромной картонной коробкой. Он уже две недели как выносит из дома пустые коробки, но я ни разу не видела, чтобы он что-нибудь заносил. Странное хобби. Витя, пройдя между нами, на мгновение закрыл меня от тети Зины, я и нырнула в подъезд. Следом за мною никто не кинулся. Голда, наверно, не захотела и хозяйку свою не пустила. Но зычный голос тети Зины я слышала, даже поднявшись к себе в квартиру. Всегда озадачивали меня люди, которые так громко разговаривают сами с собою. Лучше бы она сама с собою в шашки играла, больше пользы было бы. А потом сама с собою ругалась бы за проигрыши. По телевизору детективы все продолжались. Я посмотрела на часы — уже десять! — и решила, что мне пора спать. А здорово я врезала Голде! * * * Что значит заснуть в хорошем настроении, даже просыпаться в радость! Легкая зарядочка — в охоточку. Холодный душ — приятная бодрость. Чаек с бутербродиком — одно удовольствие. Сигареточку после завтрака — ну как же с утра и без маленького порока? Сделав изящный выпад, большим пальцем левой ноги нажать кнопочку — интересно же, что там по телику соврут или споют. День сегодня будет удачный! Противная дикторша в очках и с дефектом речи пробубнила что-то для себя смешное и показала передние зубы. Отулыбавшись, объявила новости УВД; показали фотографию Светы, а фотография такая, что сразу ясно — отогорчалась она. Я быстро увеличила громкость. «…труп девушки. На теле обнаружены три огнестрельных ранения. Если кто-то может что-либо сообщить…» Я выключила телевизор. Упавшая сигарета уже прожгла хорошую дыру на гобелене кресла. Постучала ладонью, плюнула даже — пожар предотвращен. Так, что же делать? Нужно получить больше информации. Подбежала к телефону, набрала номер. Если Генка на месте, он мне скажет. — Здравствуйте, а Геннадия Ивановича можно? Это Иванова из рыбнадзора. Да-да. Генка Петриченко — старинный знакомый, сейчас заметный чин в прокуратуре. Пообщавшись с ним минут пять, я уже знала побольше утренних телезрителей и дикторов, но все равно мало. Мало! Тело Светы обнаружили в пять утра. Женщина-дворник вышла на работу, хотела подмести пораньше и уехать на дачу. Проходя через посадки за автовокзалом, эта дворничиха и наткнулась на Свету. Два выстрела в область сердца, третий в голову. Смертельным был уже первый. Следов насилия нет. Сумочки нет. А может, и спер какой-нибудь бродяга, забыв сообщить об этом в милицию. Застрелили не здесь, а где-то в другом месте. Сюда тело бросили потом, очевидно, привезя в машине. Все, пожалуй. Захотелось закурить. Сунула палец в пачку — пусто. Сходить и прогуляться заодно; скверно, скверно на душе. Попадись Голда сейчас — точно освоила бы высший пилотаж. В ближайшем ларьке выбор — на любой вкус! От «Примы» до «Космоса». Что за бред! Вернулась, села в машину, поехала искать. Любимых в этот период жизни сигарет «Пьер Карден» нет, хоть тресни. Покрутилась по закоулкам, вырулила на Привокзальную площадь. Здесь-то точно должны быть, видела позавчера, или когда я здесь была в последний раз? Не помню. Оставила машину, пошла бродить. Слева — ряд киосков, справа — ряд лотков. Слева — все что угодно, справа — ассортимент небогатый: семечки, пирожки, сигареты, но не те. В третьем же киоске нашла необходимую мне отраву. Подумала и взяла две пачки, это называется тактикой верблюда. Может, еще и мороженое взять? Я посмотрела по сторонам. Напротив, за двумя ящиками, восседали две тетки самого простого вида. Обе предлагали товар: у одной были семечки и жевательная резинка, а у другой — сигареты. Разные группы товаров отрицали наличие конкуренции, и тетки мирно беседовали. Точнее, говорила одна, а вторая, приоткрыв рот, издавала звуки эмоциональной поддержки: «А? Ну? Ух, ты! Сволочи!!» Та, что делала сообщение — плотная, в красной плисовой юбке и серых босоножках, — помогая себе руками, рассказывала действительно интересные вещи: — …девчонка, ничего особенного. Вон там, через дорогу, говорила по телефону, а я как раз от Маши выходила… — Как она? — Не знаю, на даче живет уже неделю, дома зять был. — Тот самый? — Ну да, дурак. Смотрю, машина резко так от гастронома отъехала и к той будке… Из машины парень выскочил, значит, и хвать эту девчонку. — А она? — Она как-то сникла сразу, он ее и потащил к машине. И так быстро! — Да что это такое?! И не кричала? — Нет, с нею вроде как обморок приключился, а парень высокий такой, машина иностранная, светлая, серебристая. — Муж ее, что ли? — Не похоже, да сейчас и не поймешь у них, у молодежи-то. Я потом мимо той будки проходила, смотрю — бумажка лежит. — Ну? — Я, значит, ее взяла и в карман. — Ну?! — А там просто телефон записан и адрес. Куда же я ее дела?.. Тетка пошарила в своей юбке и вытащила несколько грязноватых бумажек. Взяв самую смятую, она развернула ее и прочитала: — Т. Иванова. Тая или Таня. Я перестала рассеянно крутить головой по сторонам и шагнула в ее сторону. — Извините. Я случайно услышала… Мне вчера подружка звонила, и мы не договорили, это вы про нее, наверно, говорите. Я описала Свету. Тетка подтвердила — вроде она. Я продолжила: — Муж у нее страшно ревнивый, все следит за нею, машина у него вон на ту похожа, да? Белая? Ну да, серебристая. Показывая на машину, я перевела взгляд чуть дальше. На меня смотрела вывеска казино «Грейтхолл». Гастроном «Пингвин» — соседняя дверь. Я поблагодарила и медленно пошла к «девятке». Ситуация поворачивалась другой гранью. Теперь уже жених Нины Гудковой мне просто необходим. Напротив моего подъезда, через пешеходную дорожку, стояла машина Игорька. Он, развалившись на переднем сиденье и открыв дверь, слушал кидающийся из магнитолы музыкальный кошмар и довольно улыбался. Глаза закрыты, голова поматывается в ритме, посреди лба — заметное утолщение. Одухотворенные лица всегда симпатичны. Я приставила «Жигули» рядышком. Игорек открыл глаза, убавил звук. — Куда тебя носило? Привет. — Ездила договариваться о второй серии. Пошли, обсудим роли. Подойдя к своей двери, я, заметив кое-что, не стала торопиться открывать. — Игорек! Ты заходил ко мне? — Ты с дуба рухнула? Как я зайду, если дверь закрыта? Я не спускала глаз с его лица, но что на нем прочтешь, если мысли у него и рождаются, и умирают только одновременно с разговором? Однако мою дверь открывали именно в то время, пока я каталась в поисках сигарет. Я культивирую в себе полезные привычки. Не курить натощак — это мелочи. Уходя из дома, аккуратно кладу спичку на верхний торец двери. Очень удобно. Вот сейчас я гляжу на нее, лежащую на полу, и думаю: открыть дверь сейчас или через пару часов? Нельзя напрягать людей без необходимости — это еще одна полезная привычка. — Готовься, Игорек: внутри, возможно, меня ждет любитель нежданных встреч. — Не понял! — Ничего, поймешь. Я медленно открыла дверь и осмотрела прихожую. Если внутри кто-то есть, то прятаться он может или в удобствах, что маловероятно, но возможно, или сразу же за ближайшей дверью в комнате. Я резко дернула дверь и с разворотом нырнула в комнату. Никого. В туалете раздался шум сливаемой из бачка воды. Игорек, решив, что у меня блажь, спокойно пошел облегчиться. Значит, и там чисто. Подумав так, я улыбнулась двусмысленности и сразу же подосадовала на себя. Неполная неделя, как я знакома с этим кадром, а уже научилась мыслить в его штиле. В ванную я заглянула, слегка приоткрыв дверь: в зеркалах она отразилась вся. После чего, уже не осторожничая, я обошла всю квартиру и даже выглянула на балкон. Действительно никого. Значит — проруха и невезуха. Игорек устроился перед телевизором в кресле. — Ты там чего, на балконе, воздушные коридоры изучала? Я, не отвечая, прошла на кухню ставить чайник. Потом вспомнила про свой пистолет. Куда же я его сунула, склерозница? Проскакала до коридора и посмотрела по сумкам. А, вот он! Раздраженно бросила пушку обратно и стала заваривать кофе. — Ты там кофе варишь? — прокричал Игорек из комнаты. Я промолчала. — А бутерброды тоже делаешь? Блин, заканчивать нужно с этим расследованием — не могу больше выносить этого друга. Я принесла поднос с кофе и поставила на журнальный столик. — А пожрать? — Завтра, милый. — Когда соберешься замуж, позови — интересно посмотреть на этого дебила. — Обязательно, ты у меня будешь массовиком-затейником. Игорек хотел что-то сказать еще, но поперхнулся горячим кофе. — На сегодня у нас с тобою намечена небольшая работка на вокзале — часика на три. У тебя есть знакомые в Радищеве? — Не-а. Я туда ездил в прошлом году по делам, но знакомых нет. — А как же это может быть? — Да так, до начала дела — были, а как дело началось — они и кончились, по очереди. — Ясно. Возможно, придется ехать в Радищево. Пойду займусь собой. А ты пока посмотри мультики. Я заперлась в ванной, включила воду и начала себе думать. Что мы имеем? Определенно, следы ведут в «Грейтхолл». На это указывает вся совокупность улик. Вопрос: докладывать Телеге? Пожалуй, не нужно: денег не нашла, убийство Светы стало известно сегодня… Он может подумать, что я перепугалась. А это унизительно для детективного бизнеса. И тут — на тебе, в дверь позвонили. Никого не жду. Стоит ли открывать? Если это соседи, могут обидеться. Вышла из ванной. — Кто-то пришел! — прокричал Игорек. Я ничего ему не ответила и открыла дверь. Глава 7 Здрасьте, пожалуйста! На меня смотрели полтора десятка глаз, половина из них — из-под милицейских фуражек, остальные — те самые соседи сверху и снизу, ради которых я, собственно, и открыла. — Здравствуйте! — поднял ладошку к козырьку стоящий первым старлей. — Здравствуйте, вы агитаторы? — наивно спросила я. — Гражданка Иванова? — Конечно. Если еще хотите узнать мое имя или адрес, спрашивайте, не стесняйтесь. — Спросим обязательно. Можно пройти? — Разумеется, а зачем? Вы мой участковый? — Нет, старший лейтенант Головко, следователь из горотдела. — Очень приятно, а чему я обязана этим визитом? Головко раскрыл красную папку, которую держал в левой руке, и показал мне очень простенькую бумажку — ордер на обыск. — Всегда рада гостям, проходите, пожалуйста. Я отступила в сторону, и мимо меня промаршировала вся эта команда. Судя по их взглядам, обыск они были бы не прочь начать с меня лично. Понятыми оказались две подружки с нижнего этажа, из соседних квартир. Они издали очень интересовались моей жизнью, ну а теперь посмотрят изнутри. За моей спиной появился ошарашенный Игорек: — Чего это они? — Собираются что-то найти. Ты свой контейнер с контрабандой успел сбросить с балкона? Оказалось, что эти суровые люди не склонны к шуткам — трое сразу же выскочили на балкон. Головко, сняв фуражку, укоризненно посмотрел на меня: — Не стоит шутить в вашем-то положении… — Неужели моя беременность заметна? — Мне заметно другое — у вас появились проблемы, давайте попытаемся решить их мирно и быстро. — Согласна. — Где пистолет? — В сумке, в коридоре. Девочки-понятые ахнули. Трое резвых исследователей, даже не передохнув, от балкона сразу же шарахнулись к вешалке. Головко сел на стул и стал раскладывать на столе бумаги. Через минуту перед ним положили мой «ТТ». Он взял его через платочек и понюхал ствол, после чего передал другому нюхачу, с чемоданчиком в руках. — У вас есть разрешение на оружие? — Конечно, есть! В той же сумке лежит, где был пистолет. А можно узнать, в чем дело? — Вам знакома гражданка Тихонова? — А кто это? — До вчерашнего дня она была работником казино… — Вы имеете в виду Свету, которую вчера убили? Головко так обрадовался, что мне его стало жалко. Он подался вперед и пронзил меня взглядом. — Откуда вам известно, что ее убили? — Мне сказали об этом сегодня утром. Я поймала на себе растерянный взгляд Игорька. Он стоял, прижавшись к стене, засунув руки глубоко в карманы брюк, и выглядел очень неуверенным в себе. Головко ликовал, он даже протер платочком вспотевшие ладони — совершенно напрасно — у него от волнения задрожали руки, так что все равно проколоть аккуратно четвертую дырку на погоне он не сумел бы. Севшим голосом он тихо пискнул: — Кто вам об этом сказал? — и прокашлялся. — Ведущий местных новостей по телевизору. Головко так и осел на стуле. Он еще раз откашлялся и начал задавать рутинные вопросы. Я отвечала рассеянно, посматривая по сторонам, думая сразу о нескольких вещах: во-первых, не подкинули бы чего-нибудь; во-вторых, кому выгоден этот фокус с ордером; и, в-третьих, сумеют ли эти ребята найти мои спортивные трусы, которые я уже почти год как отчаялась отыскать? Из ванной раздался радостный вскрик — вот, блин, если сейчас притащат чемодан с героином, то сама виновата. Надо было сесть с той стороны стола, был бы виден коридор. В комнату вошел старший сержант, держа в руках полиэтиленовый пакет. — Василь Василич, — под ванной лежало, в самом дальнем углу. Думала, я не найду. Да я однажды три автомата нашел зимой под навозной кучей. А тут такая ерунда! Мой жаждущий повышения собеседник, взяв сверток двумя руками, положил его перед собою и начал разворачивать. Самое смешное — я до последнего надеялась, что там обнаружатся какие-нибудь сантехнические дела: резинки, например, или кривая такая проволока для унитаза. А оказалось очень даже нако-ся! Внутри был очень красивый пистолет «беретта». Головко схватил его смоченным трудовым потом платочком, понюхал ствол и счастливо заулыбался. Понятно, что мне все это счастья не прибавило. — Откуда у вас этот предмет, уважаемая? — Впервые вижу. — Неужели? Я вынужден буду пригласить вас с собой. Погостите у нас, так вспомните. — Вряд ли. — А это ваш приятель? — Довольный жизнью Головко потыкал пальцем в сторону Игорька. — Да, мы с ним марками обмениваемся. — Ну что ж, пошутили — и хватит. Вы сейчас собирайтесь, а я побеседую с вашим филателистом. Черт его знает, что с собою брать в таких случаях?! Я накидала в большую базарную сумку всяких туалетных мелочей, сверху бросила том Чейза. Пригодится вместо снотворного, если придется переночевать в незнакомом месте. Спустя час на двух «Жигулях» с мигалкой мы уже катили в горотдел. Хорошо, что у меня нет собаки — никто не тявкал вслед. Совершенно обалдевший Игорек вышел из подъезда и даже не кивнул мне вослед — очевидно, соображал, что он сообщит Телеге. Мои мытарства начались сразу же. Я ждала три часа, сидя на жестком кресле перед кабинетом номер тринадцать в обществе молчаливого сержанта, зевавшего равномерно через каждые пять минут. Чейз не понадобился, я и так кемарила, чувствуя себя уверенно. Прикинув время, я смело могла рассчитывать на крупный кукиш в кармане, который должен был приятно удивить этого настырного хохла в погонах, не умеющего скрывать своих чувств. Однако три часа — это чересчур, нельзя же так откровенно радоваться своей удаче, да и возможный убийца должен иметь право на внеочередность. Когда меня ввели наконец в прокуренный кабинетик, я была уже достаточно раздраженной, и довольная рожа Головко настроения не улучшила. Он гордо восседал за желтым обшарпанным столом. Перед ним в художественном беспорядке были разложены бумаги, в пепельнице груда окурков, которая ясно демонстрировала напряженность умственного милицейского труда. Справа — небольшое окно с решеткой из сетки-рабицы, слева — ряд стульев. На одном из них маялся, ерзая отсиженной задницей, полный лысый майор. — Ну вот, и до вас дошла очередь, или, вернее, дошли руки. Садитесь, пожалуйста. — Головко ладонью сделал приглашающий жест. Я села на стул напротив него, лицом к майору. Поставила сумку на пол, из ее кармашка достала сигареты. Головко щелкнул зажигалкой: — Вот что мы курим! Правильно, такая красивая девушка всякой гадостью травиться не может. Ну а мы — люди скромные, законопослушные и очень занятые. Еще полтора часа Головко строил сложные комбинации разговора, пытаясь заставить меня узнать «беретту», намекая и на известное снисхождение, и на грядущие ужасы, если память меня подведет. Во время допроса толстый майор периодически подавал угрожающие реплики, стараясь настроить свой скучный голос пожестче. Я и внимание на него перестала обращать. Устал человек, что же еще ожидать от него? Наконец мой следователь стал подходить ко второй части спектакля. — Ну, хорошо, Татьяна, орудие убийства, которое вы прятали в ванной, вы не узнаете? — Я не прятала! Понятия не имею, как он там оказался, сколько раз еще вам говорить? — Ну ладно, ладно. Тогда я спрошу вас вот о чем — где вы были во время убийства? Каков оригинал! Он еще пытается поймать меня на такие детские фокусы! — А когда оно произошло? Тут уже ерзать начал Головко. — Не придуряйся! — рыкнул майор и зашмыгал носом. Е-мое, у него еще и насморк, вдобавок к кровавым мозолям на ягодицах! — Вы прекрасно понимаете, что я вас спрашиваю о времени с 21 до 22 часов вчерашнего дня. Я чуть было не ляпнула, что в это время Света была еще жива, потому что звонила мне около 22 часов. Зевнув, я начала вспоминать, что же такого интересного было вчера в это время. — Да я точно и не помню. Дома была, наверное. — Ах, наверно! А кто это может подтвердить? Ваш друг? — Ну, хотя бы и он. Он звонил мне примерно в это время. — Очень, очень интересно! Значит, говорите, звонил? И о чем вы говорили? — О ерунде какой-то, он спрашивал, куда я уехала, не предупредив его. — Какие странные отношения между филателистами! — И не говорите — чудики! — охотно согласилась я. — Ну а что было потом? После звонка? — После звонка? — Я опять зевнула, беря театральную паузу. Сейчас он сникнет, а потом начнет орать. — Да, после звонка! — вскричал Головко и радостно ощерился. — Потом я вышла во двор, покурить. — И сели в свою машину, верно?! — Никуда я не садилась. Я просто вышла во двор и поругалась с тетей Зиной. — С какой тетей Зиной? — Головко растерялся. Ну, еще бы — рушится строение, о котором он так мечтал. — С соседкой, у нее собака нервная, я с ней поссорилась. — С тетей Зиной, значит? — Нет, с собакой. С тетей Зиной я поругалась как раз вчера вечером, когда вышла покурить. — А больше в это время вы ни с кем не ругались? — Нет, с Витей у нас хорошие отношения. — С каким Витей?! — Мой следователь уже не выглядел счастливым и с большим трудом расставался со своими мечтами. — Витя — еще один сосед. Он выносил мусор и прошел мимо нас, я вернулась домой, а тетя Зина все еще продолжала шуметь у подъезда. Время не засекала, но завелась она надолго. Я помню, по НТВ шел какой-то боевик, а ее крики совсем не совпадали с сюжетом. Лицо у Головко пошло красными пятнами, испарина появилась на лбу и под носом. Он съежился на стуле, нахмурил брови и внимательно рассматривал карандаш, который вертел в руках. — Хватит врать! — подал голос майор и подсунул под задницу левую ладонь. — Значит, так, Иванова, — тихо начал Головко, — ваши показания мы, конечно, проверим. Но я советую вам подумать, стоит ли усугублять свою участь. Крепко подумайте. Сейчас вас проведут в очень уютное помещение, где вам никто не будет мешать. Еще раз вам говорю, подумайте. Меня проводили в подвал. После нескольких лестничных пролетов, миновав кучу всяких дверей, я оказалась в узком коридоре с дверями по обеим его сторонам. Посередине коридора стояла, уткнув руки в складчатые бока, заплывшая женщина в форме и руководила худенькой девочкой, стоящей на табуретке и наклеивающей кусок обоев за водопроводную трубу. Увидев меня, девочка спросила: — Курить есть? Я дала ей сигарету, контролерша промолчала. — Вот, Гавриловна, это тебе пополнение, — сказал приведший меня сержант. — Откуда же столько блядей развелось? — гостеприимно воскликнула та и взяла у моего провожатого бумажку с приказом. Я промолчала — это не те люди, с которыми был смысл шутить. — Пошли, девка. Гавриловна, шумно дыша, отошла в сторону, пропуская меня. Мой кабинет оказался душной комнатой два на три метра, с двухъярусными нарами справа, столиком и двумя табуретками — слева. Под высоким потолком светилось маленькое окошечко с прутом посередине. Да из него и так только кошка смогла бы вылезти. Я поставила сумку на табуретку. — Показывай, что у тебя там, — потребовала Гавриловна, отдуваясь через каждое слово. Я достала кошелек и показала ей двадцать баксов. — А можно чаю? — Сей момент! — Гавриловна заулыбалась и, колыхая телесами, выплыла за дверь. Но чаю попить не удалось. В двери опять появился знакомый мне сержант, за его спиной вздыхала Гавриловна: — Пошли. Мы прошли в большую комнату — по коридору направо. Там расхаживал бодрой рысью незнакомый мне мужчина. Прижавшись к окну, на него хмуро посматривали уже знакомый мне майор и еще какой-то капитан. — Что они с вами сделали? — вскинув руки, театрально продекламировал выгуливающийся мужчина и, подбежав ко мне, обнял за плечи и подвел к столу. Я просто обалдела от таких заходов, сразу стало как-то неудобно, что я такая здоровая и все конечности у меня гнутся, как надо. — Садитесь, садитесь! Усадив меня, он отступил на два шага и, сложив руки под животом, как будто я собиралась пробить ему пенальти, начал свое выступление: — Уважаемая госпожа Иванова! Я — председатель-основатель общественного движения «Правозащитники в защиту Конституции». Вот уже три года, как мы считаем своим долгом оказывать помощь гражданам, попавшим в затруднительное положение в результате конфликта между правами и обязанностями человека и репрессивных органов… Это была та еще речуга, очень хорошо слепленная и вкусно поданная. До сути оратор добрался минут через десять. — …Когда стало известно о безобразии, совершаемом в отношении вас, все наши активисты и бывшие подзащитные в один голос потребовали, чтобы я немедленно встретился с вами и с самого начала этого свинства оказывал вам квалифицированную юридическую помощь. Простите, кажется, я забыл представиться — Козлов Алексей Григорьевич, вот моя визитка. На визитной карточке было написано примерно то же, что он заявил в вводной части своей речи, только конспективнее. Козлов сел за стол и обратился к жавшимся у окна милиционерам: — Господа, я хотел бы пообщаться со своей подзащитной наедине. — Она еще не ваша подзащитная, — подал голос капитан. — Пардон, Татьяна, распишитесь вот здесь, — и, понизив голос, добавил: — Игорек доложил кому надо. Я кивнула и расписалась. — Пятнадцать минут, — сказал капитан и вышел вместе с майором. Козлов подождал, когда за ними закроется дверь, и, наклонившись ко мне, тихим голосом быстро проговорил: — Вам привет от Олега Николаевича. Мы считаем, что менты понты колотят. Вы правильно сделали, что пошли в отказ, против вас у них только пистолет. Какая-то сука звякнула в УВД и заложила. Мы подключили свои каналы. Не волнуйтесь. — Он накрыл мою ладонь сверху своею и поощряюще улыбнулся. Пробеседовав с ним все отведенное время, причем говорил больше он, я в том же сопровождении побрела в свою камеру. В ней я увидела Гавриловну. На столе рядом с чайником стояли чашка и тарелка с печеньем. Гавриловна грустно грызла печенье и вздыхала. Увидев меня, она явно обрадовалась. — Ну, садись скорее, а то уже все остыло. Опять тебя этот чахлик невмерущий дергал? — Кто? — не поняла я. — Да Головко, хохол упрямый! — Нет, с адвокатом встречалась. — А, ну да. А кто у тебя адвокат? — поинтересовалась она. — Козлов, правозащитник. — Вот как! — Гавриловна так удивилась, что забыла сразу закрыть рот, потом засуетилась и добавила: — Подожди, я тебе сейчас колбаски принесу. В общем и целом мне могло бы здесь и понравиться, но через часик я начала скучать. И тут за мной зашли — Головко, похоже, решил, что опять настала его очередь меня развлекать. В кабинете меня ожидал расширенный состав участников этой самодеятельности. Во-первых, сам следователь, носившийся по диагонали своего кабинета, сцепив руки за спиной. В начале ряда стульев у левой стены восседал Козлов, в конце — я чуть не споткнулась, переходя через порог, — на стуле монументально высилась тетя Зина и надо же — без Голды. По случаю визита в столь страшный кабинет она оделась почему-то во все белое. Не иначе как символизировала чистоту помыслов. Оба они — и Козлов, и тетя Зина — внимательно смотрели на Головко, который, сильно топая каблуками и дергая головой на каждом повороте, целенаправленно боролся с гиподинамией, умудряясь, не говоря ни слова, замыкать на себе внимание таких разных людей. Когда я вошла, Головко как раз был на пути к противоположному углу и не решился прервать движение: боялся снести самого себя. Увидев меня, тетя Зина поджала губы и кивнула головой своим правильным мыслям. Козлов мгновенно поднялся и шагнул мне навстречу, улыбаясь и раскрывая руки в широченных объятиях. Мне не хотелось оказываться в них, да и ощущение после всех этих событий не располагало к лирике. — Бедненькая моя, — просюсюкал Козлов. — Скоро, уже совсем скоро. — Преждевременно, Алексей Григорьевич. — Это из своего угла несся Головко. — Спасибо, можете идти, — бросил он на ходу моему охраннику и с разбегу остановился прямо передо мною. — Ну, что? — быстро проговорил он, глядя мне в глаза требовательно и нервно. — Вспомнила происхождение того сверточка? Я отрицательно покачала головой и даже говорить ничего не стала — так он мне надоел, что, открой я рот — все сразу и высказала бы. Головко поморгал на меня еще с полминуты. Не знаю даже, чего он ждал? Может, надеялся, что я пообещаю обязательно вспомнить, откуда у меня «беретта»? Затем, резко развернувшись, он подошел к тете Зине. — Вы подтверждаете ваши показания в отношении гражданки Ивановой? — брезгливо спросил он. — Подтверждаю ли я! — играя в негодование, тут же разошлась тетя Зина. — Да она хулиганка! Я со своею собачкой спокойно гуляла у подъезда, а она вылетает, как фурия… И ногами, и руками, и слова всякие! Вы совершенно правильно сделали, товарищ следователь, что арестовали ее. Изолировать таких надо. Изолировать! Она и раньше… — Спасибо. Достаточно, — прервал он ее. — Нет, вы послушайте! Мне не надо, чтобы кончилось разговорами. Она должна понести… — Спасибо. Спасибо. К Головко подскочил Козлов: — Итак, на основании показаний соседей, подтверждающих присутствие моей клиентки вчера вечером… — И вам спасибо, — с ненавистью прорычал мой ретивый следователь, — всем спасибо. Он сел за стол и обернулся к тете Зине: — Благодарю вас, вы очень нам помогли. И в следующий раз, пожалуйста, не стесняйтесь проявлять свою, так сказать, гражданскую активность. Тетя Зина порывалась продолжить, но он, возвысив голос, закончил: — Давайте вашу повестку, я отмечу. Спасибо. До свидания. — До свидания, — достойно ответила она и, торжествующе посмотрев на меня, гордо удалилась. Влетевший в открытую дверь сквозняк хлопнул ею. Звук получился резким и сухим. Все вздрогнули. — Ну-с! — сложив пальчики домиком, начал Головко. — Что же мне с вами делать? Я продолжала стоять и молчать, просто перетерпливая этого зануду, как стоматолога. — Что значит «что делать?». Как это «что делать?», — взвился Козлов. — Наши активисты и бывшие подзащитные… — Да знаю, знаю. Вы пройдите, гражданка Иванова. Сядьте. — Присядьте! — ехидно поправил Козлов. Головко не обращал на него внимания, сверля меня взглядом. Я села к столу. — Сегодня утром, около 10 часов, точнее, — Головко закатил глазки, — в 9.53 в горотделе раздался анонимный телефонный звонок. Мужской голос продиктовал информацию о том, что пистолет, из которого убили эту девушку, спрятан в квартире киллера преступной группировки Ивановой. Мы не могли оставить этот сигнал без внимания. Слушая речь Головко, Козлов зажмурил глаза, кивал головой и показывал высокую степень удовольствия. — Вы не предполагаете, гражданка Иванова, кто позвонил нам? Я, разумеется, продемонстрировала, что понятия не имею. — Я попрошу вас подумать лучше, ведь с большой долей вероятности можно предположить, что именно этот человек и подкинул вам эту важную улику. Я опять изобразила полное незнание. Головко вздохнул и закончил с кислым видом: — У нас нет оснований задерживать вас здесь. Поэтому, поговорив с вашим адвокатом, мы нашли возможность изменить меру пресечения. — Какую меру? Какую меру?!! Вася, включи мозги! — возопил Козлов. — Я вам не Вася! — рявкнул Головко. — Короче, не хочу пререкаться. Дадите подписку о невыезде, и все. — Да ты офонарел! — Козлов ломанулся в бой. Головко, набычившись, уперся за столом. Я устроилась на боковых стульях поудобнее, забыла об этих тореадорах и принялась чистить перышки. Не прошло и полчасика, как потный и взъерошенный Головко, сжавшись на своем стуле, подписал все бумаги, обреченно помахивая руками. Победивший Козлов возбужденно разговаривал сам с собой, жалел себя, «одинокого борца с мудаками». — Окружили со всех сторон и нападают! — Ну ты, полегче базар фильтруй! — неуверенно подал голос Головко. — А ты не обижайся, Вася! Мудак — это не дурак, это умный человек, даже очень умный, но только у него мозги набекрень. Ты попробуй думать поменьше, будет жить полегче. — И, повернувшись ко мне, театрально взмахнул дланью: — Путь свободен, мадам! Я встала, потянулась… Утомительное зрелище — мужские бои. — А вещички мои? — Вася позаботился, ведь правда? — плотоядно понизив голос, взглянул Козлов на Головко. Тот покивал устало. Мы с Козловым вышли. Он несся вперед, расправив грудь и гордо подняв голову, и был очень доволен собою. Я еле поспевала за ним, стараясь не терять из виду его светлую плешинку на макушке. Утомительный сегодня выпал день, а когда он кончится — еще неясно. Подбежав к выходу, Козлов, поднатужившись, плечом поддал тугую дверь и уперся ногами — меня пропускал, джентльмен. Глава 8 За широким тротуаром, чуть справа от выхода, стояла знакомая машина. Игорек маялся рядом. По его лицу было видно: либо он накурился насмерть, либо его терзает приступ геморроя. Увидев меня, он явно обрадовался — его вахта заканчивалась. Он пробежал навстречу мне несколько шагов, сначала рванулся обнять, одумался, протянул руку, еще раз одумался, резко затормозил, чуть не задев меня плечом, и буркнул: — Тебя выпустили, что ли? — Да, на поруки Алексею Григорьевичу. Козлов хохотнул, вынырнул у меня из-за спины: — Гоша, все как должно быть. Вы езжайте, а я позвоню Олегу. Пока, мадам, — оскалился он в мою сторону и пошел к белой «Ауди». Открыть мне дверцу — на это Игорька не хватило. Я села сама. Игорек, обежав впереди, повертел головой, плюхнулся на сиденье и, лихо вырулив за дом, с визгом затормозив, нацелился и рванул. Ездил он специфически. Кроме экстренного торможения, другого не знал. Пару раз очень опасно подрезал у трамваев. Тетка-водитель, или вожатый — как правильно, не знаю, — даже высунулась из форточки своего «мустанга» и замахала кулаком нам вслед. Оглянувшись на нее, я заметила красную «девяносто девятую». Чуть позже, оглянувшись еще, после поворота, я опять увидела эту машину. — Посмотри назад, Игорек, — сказала я, взяв из его пачки сигарету. — А что там? Менты? — Он вытянул шею, посмотрел в зеркало. — Не вижу. — Я про ту красную машину — с самого начала за нами едут. — А, эта? — Игорек сразу расслабился и повернул под знак. — Это наши, жопу нам прикрывают на всякий пожарный. Мы направились к выезду из города. Почти сразу за КП ГАИ свернули направо и поехали на север. Впереди замаячил стенд: «Проезд по платному путепроводу». Дорога бесплатная была перекрыта капитально и надолго. Игорек подъехал к шлагбауму и сунул трояк в кассу. Охранник с автоматом скучно посмотрел на нас, зевнул и отвернулся. — Видала гешефт? — Шлагбаум поднялся, и мы поехали дальше. — Кто-то классно бабки вложил, сидит, а денежки идут! — Куда мы едем, Сусанин? — Я выкинула окурок за окно. — Куда-куда? К Олегу! Как только тебя замели, я сразу же позвонил. Олег велел ждать тебя у ментуры до последнего. И Козлова он вызвал и на Головко надавил. — Как, на самого Головко? — съязвила я. — На самого не самого, а вот начальник его у Олега с рук ест и хвостом виляет. А голос подавать ему не разрешают. Мы проехали мимо дачных кооперативов и поехали вдоль Волги. После третьей турбазы дорога свернула вниз. Открылся вид на красивейшую заводь с несколькими островками в зелени деревьев и кустов. На берегу за бетонным забором вытянулся поселок из восьми-десяти коттеджей. Мы подъехали к красным воротам и посигналили. Спустя минуту ворота начали медленно открываться. Сразу за ними, сбоку от дороги, стоял дом красного кирпича — котельная и сторожка вместе. На ступеньках сидел высокий мужчина с пультом дистанционного управления. Игорек помахал ему: — Здорово, Михалыч! Тот махнул в ответ. Мы поехали по дорожке мимо коттеджей, стоящих посреди аккуратных лужаек. — Видала пацана на крыльце? — спросил меня Игорек. — Видела, и что? — В прошлом году, когда начался жим с Бабаем, его ребята поймали Витьку — ну, вот этого Михалыча, значит, — заперли в гараже и целый день измывались. Глаз паяльной лампой сожгли, ногу левую в двух местах сломали. Если бы мы вовремя не поспели — убили бы. Они у Бабая все отморозки, наширяются, и им до одного места все на свете. Мы тогда у них двоих завалили, а Витьку подлечили и сюда. Он здесь теперь вроде коменданта. Мы подъехали к одному из коттеджей. Трехэтажное сооружение из блоков, штукатуреное и крашеное. Впечатление чемодана с блестящими углами. Только вместо углов блестели ручки на пластиковых дверях и окнах. Окна первого этажа закрыты объемными коваными решетками. Окна третьего этажа, узкие, как амбразуры, обеспечивали полный круговой обзор. — Это дом Олега, — гордо сказал Игорек, останавливаясь у высокого крыльца. Мы вышли почти одновременно. Я еще раз внимательно осмотрела нависающую громадину. Мы поднялись по ступенькам. Игорек открыл дверь и прокричал: — Дома, хозяин? — Дома-дома, валите сюда, — раздался голос изнутри. Прихожая и большущий зал за ней, выложенные коричневой плиткой, освещались люстрами из богемского хрусталя. На кожаном диване сидел Зелепукин, держал на коленях толстого белого кота и смотрел телевизор. — Заходите, располагайтесь. Он кивнул нам и опять вперился в гигантский «Грюндиг» — передавали футбол, толпа здоровых мужиков гоняет мячик по траве, и пятнадцать тысяч ртов орут со всех сторон — не интересно. Я села в кресло, а Игорек сразу исчез то ли в туалет, то ли на кухню. Он так долго меня ждал из узилища, что оба визита ему были просто необходимы. — Футболом не интересуешься? — Зелепукин внимательно посмотрел на меня. Я пожала плечами… За компанию могу удавиться, но ради футбола?.. Он вздохнул и с сожалением выключил телевизор: — Работа прежде всего. Саша! Выйди! Послышалось шарканье. Из боковых дверей вышел здоровенный мужик, лет под пятьдесят, в отвислой майке бывшего коричневого цвета, таком же трико и стоптанных тапочках. Редкие седые патлы торчали в разные стороны. — Детектив приехала? — тонким, прямо бабским голосом спросил он и с кряхтением опустился на стул, стоящий у стены. Скинул левую тапочку, приподнял ступню и почесал. Кот соскочил с колен Зелепукина и подошел к нему. — Васька, засранец, — пропел этот Саша, приподнял кота и взял его себе на руки. — Любишь меня, Васька? Любишь? — Кот замурлыкал. Он действительно любил Сашу. — Игорь! Ты где? — рявкнул Зелепукин. — Щас! — отозвался Игорь и через минуту появился с сервировочным столиком: три бутылки, колбаса, нарубленная, словно топором, сыр, сгущенка. — Лучку захватил, Игорек? — тонко спросил Саша. — А как же, Александр Матвеич! Вот и лучок, и чесночок. — Игорек еле сдерживался, чувствовалось, что еще чуть-чуть — и он начнет жевать, не дождавшись компании. — Водочки, Тань, или винишка? — Зелепукин двумя руками подтянул к себе столик. Игорек сломался — схватил кусок колбасы и сунул себе в рот. Саша рассмеялся. Я согласилась на белое вино, хозяин начал мудрить над пробкой. — Вы, Таня, не стесняйтесь, вы у нас в гостях да еще пострадавшая на службе. Кушайте, поговорим попозже. Я поняла стиль поведения, сделала себе бутерброд, тут и вино подоспело. — Саша, а ты? — Зелепукин обернулся к нему. — Потом, Олежка, не хочется что-то, — ответил Саша, продолжая гладить кота. Даже не ясно было, кто это — домочадец или, так сказать, сотрудник? Ну, там видно будет. За сегодняшний день думать уже надоело. Зелепукин выпил рюмку водки, закусил, достал сигарету. Саша встал со своего стула и подошел ближе, сел напротив меня. Игорек еще раз сбегал, вернулся с чайником «Тефаль», банкой кофе и чашками. — Тебе сколько сахара? — спросил он у меня. — Сама положу. — Я взяла свою чашку, положила полторы ложечки сахару, попробовала — опять чересчур. Когда же я научусь определять дозу? — Так кто же ствол подкинул, Таня? — спросил Зелепукин, откидываясь назад. Я помолчала и ответила: — Фамилии пока не знаю, но могу описать человека, который если не сам это сделал, то точно знает, кто. — Давай, описывай, а мы послушаем, — любезно согласился Олег. — Примерно сорока лет, — начала я, — холост, лицом похож на киношного мексиканца, с усиками, высокий, спортивный, ездит на «Фольксваген-Гольфе» номер 157… — Рассказывая, я заметила, что Зелепукин с Сашей начали беспокойно переглядываться. — Есть очень серьезные основания предполагать, что именно этот человек и организовал все эти дела в казино. Мотив — он женится на Нине Гудковой, и ему не нужны конкуренты. Зелепукин вскочил и зашагал вперед-назад по залу, но почти сразу же взял себя в руки, снова сел на диван и расслабился. Когда я закончила, Саша своим противным голосом сказал, ни к кому не обращаясь: — Вот оно, значит, как… Зелепукин резко потребовал у меня: — Рассказывай все. Я рассказала про охранника Сережу Байбакова, Свету, Нину Гудкову, фотографию, которая дома осталась, и опять Саша не дал паузе затянуться: — Ясненько, значит. — Можно узнать, что вам ясно? — поинтересовалась я. — Можно, — недовольно ответил Зелепукин. — Если ты права, то это Купец, правая рука Бабая. Что делать будем, Саша? — обернулся он к лысому. — А ничего пока. А если вдруг ошиблась она, а мы суетиться начнем? Надо точно знать, а не дергаться. — Ты прав, Саша. Зелепукин помолчал и начал говорить: — Значит, так, Танька… Ты говоришь слишком серьезные вещи, чтобы поверить им — мало фактов. Мало. «Фолькс» с номером 157 — это единственный серьезный факт. У Бабая вся бригада ездит на таких «фольксах», и все с номером 157, только буквы разные. Ясно, что это его люди. Но нужно узнать — кто. Зелепукин закурил еще одну сигарету. — Какие у тебя планы? — Надо показать фотографию Степанычу, если он подтвердит, будет еще одно доказательство. Затем я все-таки хочу съездить в Радищево. Не зря же эти удачливые игроки сошли с поезда именно там, не раньше и не позже. Если бы не этот фокус с пистолетом, я бы уже сегодня проследила за женихом Нины Гудковой. Завтра с утра созвонюсь с нею, потом поеду в Радищево. — Решено! — Зелепукин стукнул себя по колену. — Ботвы нам не нужно. Все должно быть чики-чики. Игорь! Ты постоянно при Таньке. Или, может, у меня переночуешь, а завтра отсюда — в Радищево. А? — Нет, Олег Николаевич, я лучше домой… — Ладно. Игорь будет с тобой, найдешь там, где его положить. — Он весело посмотрел на меня. — Клади его поближе, чтобы он под рукой был, когда понадобится. — Я поняла. — К этому, старому, ехать не надо. Утром подъедет кто-нибудь из наших, отдашь фотографию, мы сами проверим твою версию. Ясно? — Да. — Волну гнать мы пока оснований не имеем, но будем иметь в виду все, что ты сказала. Вопросы есть? — Попов объявился? — Нет! — Зелепукин враз озверел. — Никто не знает, где он. Нет его. Ни живого, ни мертвого. И это мне не нравится. Он с силой сунул окурок в пепельницу на сервировочном столике, тот накренился и чуть отъехал. Игорь еле удержал его рукой. — Ну что, Саша, все ясно? — Да все вроде, — согласился Саша и икнул. — У вас ко мне нет вопросов? — спросила я у Зелепукина. — Нет, все ясно. Подожди, я сейчас тебе бабулек дам за эти дни. Он сунул руку в задний карман брюк и достал толстенный лопатник. — Вот тебе шесть соточек. — Он протянул мне баксы. — И тебе, Игорь, тоже, чтобы штаны не упали. Саша захихикал и расквадратился пошутить: — Как штаны начнут падать, пусть на нее посмотрит, так враз поднимутся! — Или, наоборот, точно спадут! — заржал Зелепукин. — Ты, Танька, не обижайся, мы пацаны нормальные, весело — смеемся, а грустно… — А будет грустно — постреляем, — улыбаясь, закончил Саша. — Точно! — Зелепукин подвел черту. — Кто футбол смотрит? — и включил телевизор. — Уходите? — Да! — Я поднялась, положила деньги в сумочку. Игорь свои сунул в карман брюк и смял нарочно, для шика. — Ну, удачи! Зелепукин, привстав, пожал руку мне и Игорю и уставился в экран: — Твою мать! Совсем играть разучились! Саша скинул кота с колен, встал и зашаркал из зала в ту дверь, откуда вошел. * * * Мы возвращались в город уже в сумерки. Игорь по дороге пару раз останавливался — закупал продукты. Когда мы подъезжали к моему дому, по объемам его пакетов можно было предположить, что планируется как минимум полярная зимовка. Оставлять свой шикарный «Лорен-Дитрих» напротив моего подъезда Игорь посчитал очень несолидным. В результате он загнал его на стоянку в трех кварталах от моего дома — пришлось идти пешком. Обвешанный свертками, шуршащими и брякающими, он тащился рядом со мною, норовя еще и руку втиснуть — чтобы я на ней повисла. Я только тяжело вздыхала, представляя, как скверно мне предстоит спать сегодня. Подозреваю, что этот мальчик обладает всеми нетерпимыми недостатками — сопит, храпит и скучно пристает. В случае чего придется ему напомнить или мой хук слева, или маваши справа. Из последних сил поднявшись на свой этаж, я не сразу нашла ключи — чуть не выматерилась, но отыскала их на дне сумки. Вынимая связку, уронила сотню баксов. Спать, спать, спать. В квартире все тихо, гостей нет. Даже если пулемет сунули под кухонный стол — не буду вытаскивать — лень. Но пулемета не было. Игорек, оставив поклажу у входа, пробежал по всем углам, зажег везде свет — проверяет, телохранитель. Последним пунктом его осмотра был туалет, он там задержался, что-то заподозрил, наверное. Ясно, что если враг где и затаился, то теперь он уж точно захлебнулся и утоп. Пока он занимался общей безопасностью, я думала о безопасности своего сна. Притащила с лоджии раскладушку, достала комплект белья. Игорек на кухне ляжет, поближе к своим запасам. Покинув удобства, Игорек вымыл руки и начал шуршать на кухне — ужин готовить. Я, проходя мимо, взглянула ему через плечо. Н-да! Умеет же произвести на женщину впечатление. Правда, пока только количеством. Захватив халат, я заперлась в ванной. Контрастный душ взбодрил меня на ближайшие полчаса, хватит силенок постелить и рухнуть. Что за день сегодня! Головко, Козлов, какой-то Саша из хора кастратов. Выйдя в халате, чалме и тапочках, крикнула на кухню: — Игорь! А кто такой Саша? — Матвеич-то? Это — башка! К нему полгорода за советом ездит. Иди ужинать. Я лениво зашла на кухню. Он, конечно, постарался, стол ломился не от еды, а от закуси, но для позднего вечера и это неплохо. — Марципанов маловато, а так все, что хочешь, — гордо заявил Игорек и сел первым. Я примостилась на краешке стула. — А что такое марципаны? — спросила я, точно попадая вилкой в шпротину. — Это огурцы к водке. Огурец — один, значит — мало. — Ты завтра ездить не собираешься? — А как же! — ответил он и налил себе водки. — Будешь? — Нет, спасибо. И вообще, я пошла спать. Раскладушку поставишь на кухне, вон лежат простыни и прочее. Пока. Лицо Игорька покраснело. Взгляд изобразил тягостное раздумье. После третьей рюмки он начнет шваброй размахивать. Пора линять. Я вышла и стала готовить свое скромное девичье ложе. Собираясь выключить свет, я услышала шаги — заглянул Игорек. — А ты не думала, может, мне страшно одному спать! — А мне страшно вдвоем, Игорек. — За невинность свою боишься? — опять начал заводиться, как тогда, в казино. — Нет, за твой лобик. Шишка не беспокоит? Он даже ошалел на мгновение. Потом, видимо, что-то хотел сказать, но передумал, хлопнул дверью. Засыпая, я слышала, как он гремел и шуршал на кухне — продолжал ужинать. Совершенно верно я поступила, что не пустила его. Не терплю, когда жуют под ухом. Глава 9 Завтракали мы в чинном молчании, при необходимости общались чуть ли не на «вы». А что? Нормальные рабочие отношения, только движения у Игорька были какими-то порывистыми. Не выспался, что ли? Или сердится на что? При выходе из подъезда мы столкнулись с тетей Зиной, возвращающейся с Голдой после прогулки. Увидев меня, тетя Зина подхватила свою гадкую собачонку, вдавила себе в грудь и прижалась к стене. Слова не сказала! А глазами таращилась, словно жаба, которая пукнуть хочет. — Здравствуйте, — очень милым голосом поздоровалась я с нею. Она промычала что-то и кивнула. Игорек прошел молча — на тетю Зину-то он за что обиделся?! «Девяточка» блестела на утреннем солнышке чем могла и, казалось, даже улыбалась мне. — До стоянки добросишь? — нехотя пробрюзжал Игорек. — Конечно. Я стала обходить свою «девяточку» вокруг, ведя пальчиком по ее красным бокам. И почему говорят, что красный цвет любят только дураки? Подойдя к заднему бамперу, остановилась — что-то меня заинтересовало. Я пригляделась. Шагах в трех от меня торчала из земли труба — руина детской площадки, — ржавая, кривоватая и одинокая. К ее основанию был привязан конец толстой лески. Другой конец, извиваясь, прятался под моею машиной. Похоже, дети баловались. Но береженого бог бережет. Я встала на колено — потом отряхнулась — чуть повернулась и заглянула под днище. Примерно в центре его скотчем была прилеплена граната «РГД-4» — ошибиться трудно. Второй конец лески был привязан к кольцу на ее ручке. Хорошее такое колечко, примерно 25-го размера. Я оперлась на две руки, чтобы разглядеть получше этот подарочек. Сверху раздался голос Игорька: — Ты что это раком встала? Или решилась на что? Стоит к этим мужикам повернуться спиной, как у них все мысли… Что-либо говорить Игорьку смысла не было. Пришлось лечь на песочек с колючими камешками правым боком — хорошо хоть платье надела то, которое не очень жалко. Протянула руку, ногтем поддела скотч — отлепила. Осторожно взяла гранату, зажала кольцо, отстранилась от машины и встала на ноги. Посмотрела по сторонам — вроде ничего подозрительного. Около металлической трубы с петлей из лески осторожно ходила своими кривыми лапами Голда. На мгновение мелькнула мысль почумиться, но я тут же ее отогнала — чушь какая-то. — Ну ты что молчишь? — Игорек дыхнул мне в лицо табачным дымом и заглянул через плечо — посмотрел, что у меня в руках. — Где взяла? — сразу осипшим голосом спросил он. Я запустила руку в сумочку, достала маникюрные ножницы и перерезала леску. — Видишь, как люди ошибаются? Хотели подвесить к твоей машине, а подвесили к моей. На, исправь ошибку. — И я сунула гранату ему в руку. Он побледнел, но сдержался. Кусая губы, огляделся по сторонам. Я открыла машину, открыла ему левую дверцу — садись, кавалер. — Да подожди ты! — с досадой отмахнулся он. — Вон наши едут, ты должна им фотку отдать. Я посмотрела налево — из-за поворота показалась белая «восьмерка» и медленно повернула во двор. Я щелкнула замочком сумочки и достала фотографию. И как не забыла сунуть ее сегодня с утра — молодец, Танька! Справа послышался резкий рев мотора и визг тормозов. Мы с Игорьком рефлекторно оглянулись. Серый «фолькс», почти такой же, как у него, рывком встал напротив нас. Стекло водителя было опущено, я увидела мужчину в темных очках и голубой футболке, он повернул лицо в нашу сторону, мышцы рта у него напряглись. — Ложись! — крикнула я Игорьку и уткнулась носом в песок, уже не чувствуя, колючий он или нет. Раздались сухие щелчки выстрелов. Водитель «Фольксвагена», высунув руку из окна, бил прицельно по моей машине. Сволочи менты забрали пока мой ствол, поэтому сейчас мне пришлось лежать тихо и плотнее вжиматься в песочек на площадке, а он холодный оказался, зараза. Игорек сработал очень грамотно: прыжком заскочив за голубой «Запорожец», давно уже стоявший на приколе, открыл стрельбу по «фольксу». Из-за неудобного положения пули у него шли высоко, но одна все-таки шлепнула в ветровое стекло. Тем временем белая «восьмерка» остановилась, закрыв выход со двора. Из нее выскочили двое ребят. Один побежал вдоль дома, прикрываясь выступами подъездов, а другой — по двору, прячась за стоящие там машины. У обоих в руках были пистолеты. Водитель «Фольксвагена», оценив скверные перспективы своей вылазки, дал задний ход и, почти не сбавляя скорости, вырулил со двора на проезжую часть. Я вскочила и посмотрела ему вслед, но номера не разглядела. Тихо матерясь, из-за «Запорожца» встал Игорек и начал отряхивать свои брюки. — Живая? — А как же! Подбежали двое парней. — Нормально все, Игорек? — спросил подошедший первым высокий блондин с крупным носом. Он держал в руке обшарпанный «ТТ», тяжело дышал и постоянно сплевывал. — Все путем, пацаны. Если бы не вы, может, он и кончил бы нас. Уж слишком неожиданно подкатил, гад. После этих слов мы все посмотрели в сторону, куда скрылся «Фольксваген». Но теперь уже очень маловероятно было, что он появится снова. Я задержала взгляд на нашем подъезде. Около него стояла тетя Зина с совершенно потерянным видом, Голда, тоже изрядно перенервничавшая, тихо писала ей на туфлю. Тетя Зина этого не замечала, погрузившись, видимо, в глубокий транс. Она смотрела в мою сторону, приложив ладонь ко рту и покачивая головой. Я почувствовала в ее позе искреннее раскаяние по поводу того, что она была так нетерпима ко мне. — Кому из вас отдать фотографию? — спросила я. — Давай мне. — Второй пассажир «восьмерки», ростом пониже своего товарища и более плотный, протянул руку. Я дала ему фотографию: — Пойду схожу домой. Никому не надо ничего? — Вроде штанишки у всех сухие, — сказал Игорек, и все трое засмеялись. Я поднялась к себе, переоделась. Если день начался с гранаты на веревочке и копания в песочке, то нужно, по крайней мере, надеть шорты с майкой. Обычно такие дни заканчиваются еще смешнее. Ну а что там наши кости? Я рассеянно покатала их пальцами и бросила: 25 + 24 + 6. «Будьте внимательны, на дорогах вероятны аварийные ситуации с небольшими травмами». Коли так, то буду бдить. Когда я спустилась вниз, около «девятки» маячил один только Игорек, «восьмерки» уже не было. — Уехали твои? — спросила я. — Помчались на дачу к этому Степанычу, а то этот хмырь чего доброго до него доберется, если уже не добрался. — Вряд ли. Все-таки Игорек нервничал. Он старался держаться спокойно, но глазами стрелял в разные стороны. Лучше бы он так же быстро из пистолета стрелял, тогда все уже было бы гораздо яснее. — Слушай! А ваш Козлов не мог бы отобрать у Головко мой ствол, а то я чувствовала себя молью на стене — очень глупое ощущение. — Не знаю. Я звонил Телеге, он сказал, что тебе лучше не рыпаться — пока ребята не прояснят обстановку. И Матвеич так же считает. — Ладно. Но нам пора ехать. Садись — довезу до стоянки. — Да ты посмотри на колеса! Куда ехать-то! Действительно, правое переднее колесо являло зрелище самое неэстетичное, мягко прижавшись к земле толстой складкой. И на крыле две аккуратные дырочки. Это явный минус. Серьезно посмотрев на раны своей машины, я подняла голову и прищурилась на Игорька. — Ты что, гвоздиком здесь поковырял, пока меня не было? Его лицо побагровело. Дав паузу секунд в тридцать, не меньше, он выпалил серию матерных выражений. Ничего оригинального — обычный набор. — Знаешь, Игорек, у меня есть один знакомый интеллигент, он умеет ругаться трех— и четырехэтажными выражениями. Хочешь познакомлю? Для эрудиции. Я переложила из «бардачка» в сумочку необходимые мне предметы, заперла машину и пошла вдоль дома. В три притопа он меня догнал. — Ты куда? — Сегодня я запланировала поездку в Радищево, сейчас поймаю частника какого-нибудь, он и домчит меня за пару часов. А у тебя будет время поматериться еще. — Но Олег сказал — не рыпаться? — Вот ты и не рыпайся, а я не работаю у него, я выполняю для него работу — разницу уловил? — Нет. — Я делаю то, что считаю нужным, лишь бы результат устроил заказчика. Я продолжала решительно идти вперед, но было ясно — никуда не денешься, придется мне с этой дубиной еще покататься. И точно, выйдя на перекресток, Игорек недовольно проговорил: — Ну, пошли на стоянку к моей машине. — Ты хочешь, чтобы я порисовала на ней гвоздиком, и мы были бы в расчете? — Ты что, смеешься? — Из ушей у него повалил пар, а из глаз — огонь, нужно было потихоньку сбрасывать давление, а то еще лопнет посреди дороги. — Конечно, а ты и не заметил? — Я примирительно взяла его под руку. До стоянки дошли в замечательном молчании. Продолжая молчать, выехали. — В Радищево? — с ненавистью спросил Игорек. — Ремень пристегни. — В Радищево чуть позже, давай сначала заедем к Гудковой. Я извинюсь перед ней, что не смогла проследить за передвижением ее бойфренда, и заодно, может быть, что-нибудь и разнюхаю. — Говори, куда. — Игорек стал играть в полное равнодушие, наверняка очень кстати вспомнив, что все бабы дуры. Нины дома не оказалось, мой план с визитом рухнул. Позвонив ей домой по сотовому телефону Игорька, я узнала от вежливого автоответчика, что Нина вернется сегодня поздно и лучше искать ее завтра. Что мы и сделаем. — Ну что ты все крутишься по городу? — с легким негодованием спросила я Игорька. — Я же тебе еще час назад сказала, что едем в Радищево! Он только сжал плотнее губы и, так как руки были заняты рулем, похоже, начал выбивать марши правой ногой. Я этого, конечно, не утверждаю, но в слишком уж странном темпе мы поехали. Нужно перестать его нервировать, а то с таким настроением можно запросто поскользнуться на бордюре и приплюснуть нос «фольксу». За город выскочили без происшествий. Дорвавшись до трассы, Игорек притопил под 160 и, чувствуя себя в меру круто, начал приходить в хорошее настроение. Время подходило к обеду, солнце начало жарить немилосердно. — Слышь, ты! — Игорек, не отрывая глаз от дороги, прикурил сигарету. — Зачем нам в самое пекло тащиться в эту дыру? Тут недалеко пруд есть. Освежимся — дальше поедем. — Давай, — согласилась я. Игорек свернул, и нас затрясло по кочкам. — Ты умеешь выбирать дороги, — одобрила я. — Ничего. Зато классная профилактика геморроя, — добродушно сообщил он. Поднявшись на пригорок, мы увидели внизу среди редких посадок приличных размеров лужу. — Ты глянь — и народу никого! — И мы начали спускаться. Остановившись на берегу, Игорек открыл все двери, включил погромче магнитофон. Я вышла. Лужа оказалась очень даже приличных размеров, можно было и искупаться. Людей не было, но следы их присутствия валялись на каждом шагу. Я скинула туфли и сразу же наступила на пробку от пивной бутылки. — Устроим дикий пляж, Танька. Нудизма не боишься? — Игорек уже разоблачился выше пояса и смотрел на меня исподлобья, расстегивая ремень на брюках. — Ты хочешь сказать, что у тебя трусы рваные? — Я лениво зевнула и потянулась. — У меня плавки «Адидас»! — обиделся он, и у него задрожали крылья носа. — Голый мужчина — жалкое зрелище, — сказала я и стянула с себя все лишнее. Больше Игорек слова не произнес, очевидно, переживал крушение своих донжуанских планов. Когда часа через полтора мы садились в машину, он с отчаянием произнес: — Ты знаешь, а меня все знакомые считают злостным бабником. — Я слышала, что мужики, которые боятся женщин, любят распускать о себе такие слухи. Он так и рванулся ко мне. — Я баб не боюсь! — рявкнул он и схватил меня за плечи. — Хорошо-хорошо. Успокойся, просто у меня очень не развит вкус, и ты мне не понравился, — нежно и спокойно произнесла я. Игорек завертел головой. Видно, хотел сплюнуть с досады, но вокруг был салон его машины. Поэтому он только клацнул зубами, хлопнул дверцей и завел мотор. До Радищева доехали в молчании. Если бы не орущий магнитофон, я бы уснула от скуки — и так зевала всю дорогу. Проезжая мимо первых домов городка, он процедил: — А сейчас куда? — Давай на вокзал. — А где это? — Откуда я знаю? — Ты же все знаешь! — глупо проворчал он и через открытое стекло проорал: — Эй, мужик! А как до вокзала доехать? Чего? Получив короткое объяснение, он свернул, и мы потряслись дальше. Вокзал оказался длинным одноэтажным зданием с грязно-белыми стенами. Между окон висели совсем уж запачканные плакаты тех еще времен: … Радищево — город-здравница, Радищево — порт пяти морей, Радищево — город цветов, Радищево — город дружбы. Вокруг было душно, пыльно. По перрону слонялась пара небритых мужиков; под плакатом о морях валялся пьяный абориген в собственной луже. Наверное, ему приснилось одно из пяти морей. — Куда дальше? — Поставь машину рядом с кассой. Я вышла и огляделась. Из-за решетчатого окошка кассы на нас посматривали два внимательных глаза. Вот мы сейчас и проверим, насколько они внимательны. Я подошла и заглянула внутрь. Тетка лет сорока с демократической прической и в платье в горошек жевала яблоко и, кивнув мне, спросила: — Что тебе, дочка? — и откусила еще. — Здравствуйте. Понимаете, мы ищем наших знакомых — у них такая же машина, как у нас… Вы не знаете хотя бы, в каком районе нам лучше поискать? — Это только в Зареченском, там особняков понастроили, вроде и такие машины есть, а здесь и не ищите даже. — А где это? — А вот по этой дороге и до конца, а там увидите. Я вернулась к машине. Игорек сидел на своем месте, поставив ноги на кривой асфальт, курил и недовольно щурился по сторонам. — Ну, узнала? — Конечно, едем. Коттеджи начинались уже за городом. В одном из последних домов под грязной вывеской ютился «Опорный пункт милиции». — Остановись здесь. — Ты что, у ментов будешь спрашивать? — Нет, оставим здесь машину и пойдем пешком, чтобы не светиться. Игорек завернул и поставил «Фольксваген» за углом. Покопошился под сиденьем, вытащил пистолет, сотовый, я взяла свою сумочку. Чирикнула сигнализация, машина заперлась, и мы пошли в сторону коттеджей. Домов стояло с десяток, половина из них явно недостроены. Нацепив темные очки, мы не спеша прогуливались по дороге. Присмотревшись, я выбрала дальние три, и мы направились к ним. Около первого же коттеджа за невысоким забором блестел серебристый «Фольксваген», номер 157. — Он? — шепотом прохрипел Игорек. — Ага, не мотай головой, разведчик, пошли к тем деревьям. — А зачем? — Ты представляешь, как мы со стороны смотримся? — Как идиоты — в такую жару по стройкам выгуливаемся. — Можешь положить мне руку на плечо или за талию обнять. — Ты что, извращенка? Тебе зрители нужны? — Мне нужен толковый помощник, веди меня к деревьям, дубина! Сойдя с дороги, мы прошли в посадки. Углубившись в них шагов на десять, я взяла круто вправо и, когда, по моим расчетам, мы были напротив нужного нам коттеджа, стала осторожно выходить к дороге. Последние метры я почти подползала, а затем, высунувшись у подножия высокого клена, залегла. По ту сторону дерева с ворчанием укладывался Игорек. — В индейцев играем, да, Круглая Задница? — Приходится, Бычий Хвост. Лежи и смотри. Он коротко хохотнул, пробормотал, что в лесбиянцы не записывался, и затих. Странное чувство юмора у человека. Коттедж в два с половиной этажа был виден очень хорошо. Окна первого этажа были распахнуты, входная дверь и калитка — тоже. Штурмом брать — все условия, но этого-то нам и не надо. Слева от калитки — закрытые ворота, за ними, метрах в пяти, «Фольксваген». Стекла опущены, вокруг кустики, в стороне несколько деревьев. Вид неухоженный, хотя домик приличный, компактный. Уйду от дел, под старость поселюсь в таком вот доме, заведу себе собак, кошек и пару Игорьков — привратниками. Через полчаса лежать стало неудобно во всех доступных позах. — Эй! — Игорек уже был на грани. — Какого хера нам тут вылеживать? Надо зайти, воды попросить, если что не так — по тыквам настучать. — А потом? — Видно будет. — Тихо! Вон, уже видно. В дверном проеме показался высокий парень в длинных шортах, сланцах, огромной соломенной шляпе. В руке он держал пакет, из которого выпирали пивные бутылки, две или три из них, не уместившись, высунулись наружу. Он прошлепал по трем ступенькам крыльца и остановился, оглянувшись. Вышла девушка: худенькая, среднего роста, тоже в шляпе, с полотенцем, накинутым на плечи, и в купальнике. О чем-то переговорив с парнем, она прикрыла входную дверь, и они вышли за калитку. Парень, остановившись, аккуратно притворил ее и запер на ключ, сунул его себе в карман. Ленивой походкой парочка направилась в сторону реки. — Ты заметил? — спросила я Игорька. — А чего? У обоих лица шляпами закрыты. Не видно, но вроде не знаю я их, — азартным шепотом отозвался он, почуяв интерес к индейским играм. — Я не про то. Ты обратил внимание, что она входную дверь не заперла? — Ну, вроде да. Ну, да. — Сейчас они уйдут, и мы посмотрим, что у них в доме интересного. — Через забор лезть? — задал Игорек идиотский вопрос. Я встала и начала отряхиваться. — Не волнуйся, я тебя научу. Ты высоты не боишься? — Да пошла ты! — Он кряхтя встал и отошел на шаг в сторону — отлить. Я посмотрела вдоль дороги. Никого. Наша парочка уже скрылась. Можно начинать. Сзади подошел Игорек и положил ладони мне на плечи. — Убери лапы, ты их не мыл после туалета. — А я там не был. — Тем более. Значит, так, по прямой к калитке, перелезаем через забор и подходим к дому. А там видно будет. Мы вышли и, не торопясь, пошли вперед. Игорек вертел головой в разные стороны, я смотрела только на дом. Забор высотой метр семьдесят, не больше — ерунда, а не препятствие. Я, разумеется, перемахнула свободно, Игорек это сделал более основательно. Никакого движения в доме заметно не было. Мы поднялись по ступенькам и отворили дверь. Почти сразу за нею была еще одна. Вот если она заперта, но и она подалась свободно. Мы вошли в небольшой коридорчик. Прямо — дверь туалета. Игорек, вытащив пистолет, по-киношному резко отворил ее: там, к его огорчению, никого не оказалось. Не удалось сыграть парню в агента ФБР. Коридорчик привел нас в высокий зал, из него — выход на кухню и лестница на второй этаж. Мы подходили к лестнице, когда сверху раздались два выстрела. Справа я услышала стук и отборный мат Игорька. У меня зачесались глаза и нос. Почти сразу я поняла, что началась химобработка, и рухнула, как дура, на пол. А попробуйте сами выглядеть элегантно, когда не видно ничего и та дубина раскинула свои конечности во всех направлениях. Я брякнулась на спину, почувствовала на себе чьи-то пальцы. Крепко сжала эту чужую руку, резко вскинув ноги, нанесла великолепный удар снизу вверх, но промахнулась. Вскочила, сквозь кривые увеличительные стекла слез разглядела на секунду чей-то силуэт, ударила по нему. Опять промахнулась, развернулась, но получила вульгарный удар по шее и отключилась. Глава 10 Очнулась я на бетонном полу, лежа на боку, руки за спиной стянуты. На ногах валяется какой-то куль, и левая нога так затекла, что хоть отломи ее и выброси — не замечу. А может быть, уже и отломили. Перепуганная этой мыслью, я передернулась — иначе и не скажешь — на спину. На мне лежал Игорек, судя по отсутствию всякого выражения на его простецкой мордахе — в отрубе полнейшем. Обе ноги у меня оказались на месте — и то хорошо. Я осмотрелась. Наверное, подвал. Помещение три на три, не больше. Стены из фундаментных блоков. Наверху — плиты перекрытия, внизу цементное дерьмо — серое, шершавое и холодное. Свет откуда-то сбоку. Повернула голову — дверной проем, но без двери и без коробки, даже не проем, а проход. Я дернула пару раз правой коленкой, попала Игорьку по печенке. Не хочет просыпаться, во вкус вошел. Я поерзала тазом, перекатила этот мешок, подобрала ноги и освободилась. Руки связаны за спиной, у Игоря тоже. Опираясь на стену, встала, вздохнула глубоко и свободно. Поработала ступнею затекшей ноги — стало легче. Ну что, посмотрим, что там за углом. Скривив губы, дунула на упавшую на глаза прядь, встряхнула головой, отбросив ее назад. Снова прислушалась — тихо. Осторожно подошла к выходу — ничего не слышно — и шагнула вперед. Сразу за стеной из блоков стоял высокий мужчина лет сорока, усики, белая футболка, белые брюки. Он широко улыбнулся мне: — Привет! — Здрасьте, — заторможенно ответила я. А откуда взяться шустрости мышления после газа, обморока и бетонного пола? Хорошо, хоть что-то сказать смогла. Евгений Борисович — а это был он, — слегка подавшись назад, пнул меня ногою в живот. Я на долю секунды сумела опередить его удар и отскочила. Споткнувшись об Игорька, не удержалась, конечно, и шлепнулась задницей прямо на него. Очень удачно приземлилась ему на грудь. Бедняга даже сразу очнулся. Пока я усаживалась поудобнее, он ошалело рассматривал то, что у него было перед глазами, а потом спросил срывающимся то на хрип, то на фальцет голосом: — Ты чего, Танька? — Молчи уж. Я снова попыталась встать. Все это время Евгений Борисович наблюдал за нами с веселой улыбкой. Очень милый человек, но лучше не приближаться к нему, когда руки связаны. — Что же вы такой негостеприимный, Евгений Борисович? — постаралась я спросить ровно и спокойно. Игорек завертел головой на полу, стараясь разглядеть, с кем я разговариваю. — Не каждому гостю бываешь рад. А вы и пришли незваными, и носы свои суете, куда не следует. И голос у Алексеева оказался приятный, с хрипотцой. Почему же он ведет себя так безобразно?! — Мы пришли, чтобы с вами поговорить! — твердо заявила я. — Точно, — мотнул головой Игорек и ударился затылком об пол. — Говори, только стой, где стоишь, а то опять придется тебя огорчить. — Улыбка не сходила с губ Алексеева, и что такого он увидел? — Я — частный детектив. Татьяна Иванова. — Знаю. — Меня наняли расследовать двойную кражу денег из казино. Удалось узнать, что за обеими стоите вы. С помощью охранника Байбакова вы проникли ночью в игральный зал и установили тормоз с дистанционным управлением на рулетку, потом ваши сообщники взяли приличный выигрыш. Вы, заранее сняв квартиру над бухгалтерией и разобрав пол, через потолок спустились в нее. Дубликат ключа от сейфа помог вам сделать тот же Байбаков, которого вы и убрали. Правильно? — Ты продолжай, а я уж послушаю. — Вы планировали заделать отверстие в полу, но тут уж вас ждал неприятный сюрприз — если бы я опоздала, то через день никаких следов не осталось бы, и Попову никогда бы не отмазаться от обвинения в имитации кражи. Кстати, где он? Вы его убили? — Даже не представляю, где он. Может, сам Телега его и махнул, чтобы всю эту богадельню под себя подмять? — Ну, может быть. А потом вас узнала Света, девушка того охранника, но ей не повезло, вы ее тоже увидели. Но перед этим она успела сказать мне кое-что по телефону… — Значит, она с тобой тогда говорила? Я так и думал. — Алексеев достал из кармана сигарету и прикурил от зажигалки. Мне тоже хотелось курить, но не просить же у него! — А потом вам в голову пришла гениальная мысль: подбросить пистолет, из которого вы убили Свету, мне и навести на меня милицию. А когда и это сорвалось, вы вообще пошли на глупость — обстреляли меня в моем собственном дворе, среди бела дня. Это уже явно шаг отчаяния. Все у вас рушится. — Что за херня? — С Алексеева сразу слетел весь великосветский лоск. — Какой еще обстрел? — Ну, когда вы увидели, что ваш детский фокус с гранатой не удался, вы решили рискнуть и опять проиграли. — Я на такую дурь не способен, — медленно сказал Алексеев. — Ты и половины не поняла из того, что произошло. Он два раза глубоко затянулся и продолжил: — Я ошибся только в том, что взял себе в подельники мудака. Когда я закрутил с Нинкой, то решил и ее Наташку взять под контроль и подсунул ей Лешку Афонина. Мне и так уже вместе с Нинкой шло ее сраное казино, Наташка бы никуда не делась, Попова я бы по миру пустил — конкурентов нет, чем не жизнь? Но прощелкал я, дурак, не понял сразу этого дебила. А потом ты еще ему по голове настучала в той квартире. Про обстрел это он сам придумал — я эти штучки давно уж бросил, я бы тебя просто убил. А, впрочем, почему убил бы? Вот сейчас докурю и распрощаюсь с вами. Ты от стены-то не отходи, я на это не ловлюсь. Я снова прижалась к стене. Во время нашего разговора я думала в один прыжок достать его и попытаться сбить с ног, а там уж мы были бы на равных. Но не прошло. Придется работать языком дальше. — Евгений Борисович, а ведь Бабай не в курсе этих ваших дел с казино и в общак вы положенные 80 процентов не отдаете, правильно? К тому же вы залезли на территорию Телеги, то есть спровоцировали конфликт. Откуда я знаю, может быть, уже сейчас Бабай с Телегой обсуждают все эти дела, а вы меня здесь расправой пугаете, как девочку. Лицо Алексеева было непроницаемо, пока он это слушал. Когда я закончила, он чуть помолчал и спросил: — Ты мне это хотела сказать? — Да, и еще кое-что. — Давай. — Он докурил сигарету до фильтра и бросил его себе под ноги, наступив носком сандалии — многолетняя привычка человека, работающего среди огнеопасных предметов. Каптером, наверное, был на зоне или в столярке ошивался. — У меня к вам есть предложение: вы отдаете деньги, я делаю все возможное, чтобы загасить конфликт. Я не говорила Телеге о своих выводах, но он знает, куда мы поехали, и сумеет додумать остальное, если мы не вернемся. Алексеев медленно достал и прикурил новую сигарету. Он думал. Я опустила глаза вниз — Игорек лежал на спине, головой в сторону выхода, неудобно согнув ноги в сторону. Тут меня осенило, я встретилась с ним взглядом и подмигнула ему. — Детский лепет, — проговорил Алексеев. — У Телеги нет никаких доказательств, а твои фантазии на сходняке не пройдут. Если бы ты еще говорила, а то он, да со слов какой-то бабы — детский лепет. Он не пойдет на это. — Вы у моего напарника сотовый телефон из заднего кармана вынули? — спросила я. — Конечно, а что? — удивился вопросу Алексеев. — А бумажку, которая там была, прочитали? — Какую бумажку? — А говорите, доказательств нет — вам было просто лень их найти. Возьмите сейчас. Алексеев посмотрел, нахмурившись, на меня и Игорька. Чтобы не отдать ему инициативу, я спокойно сказала: — Бросьте вы сомневаться, мне просто резону нет темнить. Я отошла влево, встала на колени и опустила голову. Игорек лежал справа от меня, головой к выходу, перед ним — Алексеев. Я рисковала, конечно. То, что я собиралась сделать, я не практиковала уже несколько лет, но очень рассчитывала на эффект неожиданности. — Ну ты, кабан, повернись на пузо, — резко сказал Алексеев. Игорек начал неуклюже переворачиваться в мою сторону. Алексеев быстро подошел к нему и сунул руку в задний карман его брюк. Есть такое лакомство в обязательном наборе для перворазрядника по карате — удар ногой в сторону в прыжке со стойки на коленях. Помню, когда я отрабатывала эту штуку, то месяца три не могла носить юбку, ходила в брюках. Пока научишься — все колени обобьешь. Зато потом летаешь, как мячик, кажется, что даже колготок не порвешь. Когда Алексеев так встал, я и прыгнула. Связанные за спиной руки не дали нужной инерции, но я очень красиво приложилась к его плечу. Он потерял равновесие и повалился на бок. Мне пришлось приземлиться прямо на Игорька. Он только хрюкнул, но выдержал. Я тут же вскочила и бросилась добивать Алексеева, пока он не поднялся. Мужик оказался резким и вертким. Я не давала ему встать, в этом был мой единственный шанс. Игорек в это время со стоном откатился к стене и пытался подняться, но он явно опаздывал. На моем третьем ударе Алексеев сумел поставить блок и отбить его ногой. Я потеряла равновесие и упала на бок. Плечо просто разрывалось от боли, но я еще успела сделать подсечку. В это время поднявшийся наконец Игорек кинулся на него, тараня головой, но Алексеев отскочил в сторону и дернул его за ногу. Игорек рухнул плашмя, лицом на бетонный пол. Сегодня ему чересчур не везет. Алексеев, тяжело дыша, встал, достал из кармана брюк пистолет, из другого — платок. Держа нас под прицелом, он вытер платком лицо и шею. — Значит, так, ребята, — задыхаясь, произнес он, — в соседней комнате у меня погреб, попрыгаете туда, там я вас и зацементирую. Не захотели легко умереть — умрете тяжело. В это время откуда-то сверху послышался голос: — Борисыч! Вы здесь? — Здесь, Леш! Иди сюда — дело наклюнулось! — Один момент. Секунду, Борисыч! — ответил тот же голос. Похоже, вернулась та парочка с пляжа. Алексеев оглядел нас и сказал: — Попытаетесь выйти — стреляю по ногам без предупреждения, — и вышел. Раздались шаги, кто-то спускался по лестнице. — Что случилось, Борисыч? — Голос парня прозвучал уже совсем рядом, в соседнем помещении. — Случилось кое-что, — уже совсем спокойно ответил Алексеев. — Ты чего, Борисыч? — вдруг спросил парень таким тоном, что я сразу приподняла голову. Послышался удар, и что-то металлическое заскользило по полу. — Да ты не понял меня, — крикнул Алексеев. — Все я понял, козел! — рявкнул молодой. И последние звуки уже сомнения не вызывали — они подрались. Опять у Таньки замаячил шанс. Я, приподняв голову, посмотрела на Игорька — безнадежен. Но время мне давалось, и я начала подниматься, стараясь не травмировать плечо. А за стеной бушевали страсти. По редким выкрикам и хрипам понять ход матча было очень трудно. Но для Алексеева это был уже второй период, поэтому можно было надеяться на кое-что. Я наконец встала и, слегка пошатываясь, пошла на выход. Сразу направо была огромная комната. Стены из блоков, лопаты, грабли и ведра в углу, кран на стене, лампочка на проводе под потолком — вот и весь интерьер. Почти посередине, на полу, рядом с ямой сцепились два тела. Что удивительно, Алексеев уже явно додавливал молодого. Он сидел верхом на этом Леше и со всего размаха бил его по голове. Качественно бил — через полминуты из того потекут мозги. Я решилась вмешаться — вдвоем с Лешей у нас был шанс завалить Алексеева, а там видно будет. Я уже сделала шаг вперед, как раздался выстрел. Я тут же спряталась за угол. Сзади на меня неожиданно навалился Игорек. — Чш! — еле слышно прошипела я. Алексеев дернулся и начал валиться. Леша с усилием сбросил его с себя. Тот упал на спину рядом с ним. При входе в подвал у лестницы стояла девушка в купальнике, держа в руках пистолет — что-то вроде «ТТ», мне плохо было видно из-за лампочки, висевшей между нами. Я видела только, что она в сланцах, желтом купальнике, прическа каре, в глазах явная дуринка. Ну, еще бы — в такой ситуации ласковой кошечкой оставаться трудно. С постаныванием Леша сел на пол, держась за голову. Лежащий рядом Алексеев захрипел. Девушка сделала два шага. Не опуская пистолета, она смотрела на Алексеева. Медленно наклонив голову набок, она приподняла оружие и снова выстрелила. И, войдя в азарт, повизгивая, расстреляла всю обойму. Щелкнув еще несколько раз, она бросила пистолет и, подойдя к Леше, села перед ним на корточки. — Видишь как, Натка, — морщась, проговорил он. — Я же говорил тебе, что замочит он меня, а ты — нет, нет. Хули нет, он все уже приготовил, яма вон вырыта. Замуровал бы — и с концами… Кто стал бы искать? Наташа взяла его лицо в ладони. Леша продолжал говорить как бы с собой, не обращая на нее внимания. — И я, дебил, даже не подумал ни о чем, когда он позвал. Представляешь, я захожу, а у него пистолет в руке, лицо такое — ну, все ясно сразу, и сзади — яма эта. Козел. Хорошо, у меня реакция не слабая — пистолет выбил и сразу по яйцам, а он… Дальше уже Леша договорить не мог — Наташа впилась ему губами в рот, одновременно шаря руками под футболкой. Я оглянулась на Игорька: многократно ударенный, с глубокой ссадиной на носу, он, казалось, забыл обо всех неприятностях, так и пожирал глазами эту сцену на полу, рядом с трупом. Даже рот слегка приоткрыл: похоже, скоро и слюна пойдет. Влюбленная парочка уже решила свои предварительные проблемы — быстро, однако. Наташа, сорвав с себя купальник, стягивала с Леши брюки. Я ощутила, что к моим связанным сзади рукам начал прижиматься Игорек, почувствовала его дыхание в ухо. Обернулась. — Расслабься, дубина. — Везет же некоторым, — чуть ли не провыл он. — Если будешь шуметь, наше везение может кончиться. Игорек кивнул и еще больше вытянул шею. Леша с Наташей вовсю ритмично пыхтели и постанывали, увлеченные друг другом. Хорошо была видна татуировка на левой лопатке у Наташи — синяя змея. Положение было совершенно идиотским. Неизвестно, как они отнесутся к нашему появлению — где один труп, там и еще двум можно место найти. А мы с Игорьком уже не бойцы, не знаю, что у него, а у меня плечо просто забастовало. Поэтому приходилось стоять не шевелясь и пялиться на этот сюрреализм. У меня появилась болезненная тяжесть в затылке справа. Я начала подробно обдумывать то, как жестко и неуютно Леше на бетонном полу. Зря он так задницей работает, весь копчик отстучит. Ага, догадался, но она так тоже долго не выдержит, ведь бетон холодный. Ну вот, видишь, она предложила новый вариант, это не дольше чем на минуту — ему-то хорошо, а ей очень неудобно. Тьфу! Голова начала просто раскалываться от боли. Чтобы перебить внимание, я подняла глаза и посмотрела по сторонам. Лучше бы я этого не делала! Прямо над моей головой по стене на меня несся огромный паук с мерзкими кривоватыми лапами, на концах которых имелись гадкие такие крючки. Я резко дернула головой в сторону и, разумеется, затылком врезала Игорьку по фейсу. Встретив его бешеный взгляд, я поняла, что, если не предприму что-нибудь, он точно или рявкнет, или еще как-нибудь шумнет. Я горжусь своим решением: я махнула ему головой и отступила на шаг назад. Он занял мое место, и мне оставалось следить только, чтобы он не слишком высовывался. Внезапно звуки, сопровождающие эту подвальную сцену, прекратились. Затем я услышала легкий Наташин смех, шуршание и шаги. Выглянув из-за плеча Игорька, я увидела их спины. Обнявшись, они быстро выходили из подвала. Давно пора. Подождав еще немного, мы вышли из нашего закутка. Огляделись по сторонам, Игорек начал негромко откашливаться. — Молчи, — приказала я. Попытавшись перетащить связанные за спиной руки через ноги вперед, я поняла — не получится. — Сумеешь зубами веревку развязать, или у тебя все еще рот не закрывается? — спросила я. Игорек бестолково посмотрел сначала на меня, потом на мои руки. По его глазам было видно, что это предложение — вариант самый последний. Еще раз огляделась и подошла к наваленному в углу инвентарю. Удача продолжалась, я обнаружила лежащую на полу короткую лопатку, похожую на военную саперную. Повернувшись к ней спиной, я присела и связанными руками принялась ее нащупывать. Это было не самым легким делом в моей жизни, но я справилась. Держа ее в руках, я подошла к Игорьку. — Видишь? — показала ему лопатку. — Ну. — Садись на колени. Он послушался. Присев рядом, я сунула ему черенок лопаты между ног. — Полегче, куда тычешь! — прошипел он. — Держи крепче. После чего, подсев поближе, принялась перепиливать веревки на своих запястьях. Основательным мужиком был Алексеев — хорошо намотал. Пилить пришлось долго и скучно, и лопата качалась, и веревки были толстые. Наконец я освободилась. С каким наслаждением, опершись на руки, я встала! Посмотрела на запястья и чуть не разрыдалась. И на фига мне все это надо?! Я повернулась к Игорьку, и настроение мое чуть улучшилось. Измученный нагрузками последних часов, он сидел с почти отрешенным видом на коленях, между ног качалась короткая лопатка. Я улыбнулась. — Чего лыбишься? — спросил он. — Лопату держишь под правильным углом. По-другому, наверное, не умеешь. — Иди к черту. Еще минут через десять я его освободила. Поочередно использовав нашу бывшую камеру как туалет, мы были готовы к новым подвигам. Более-менее, конечно. Послышался звук подъезжающей машины. Мы подошли под одно из двух маленьких окошечек под потолком — очевидно, они выходили к воротам. Послышались голоса. Нина! Я прижалась к стене, чтобы лучше слышать. — А дядя Женя уехал. — Это Наташа. — Как уехал? Мы же договорились, что несколько дней проживем здесь все вместе, вот я и продуктов привезла три пакета. Брось шутить, дочь. Машина его на месте, а сам он уехал! — За ним заехали, Нина Николаевна, — раздался голос Алексея. — Он оставил машину, потому что пива выпил, сел к этим ребятам, сказал, что вам перезвонит. — Ну вот, как всегда. Дальше потянулся тот никчемный бабский разговор, с помощью которого такие дамы, как Нина, пытаются легче утрамбовать в своих головах неожиданные для них мысли. Очевидно, Алексей куда-то отошел, потому что через некоторое время Наташа крикнула: — Мама уезжает! Мы вместе с молодыми влюбленными прослушали пятиминутное наставление, после чего Нина уехала, очень огорченная, конечно. — Видишь, какие хорошие ребята, — сказала я. — Мамочку жалеют. — Как это? — Наврали ей, что ее бойфренд уехал, а могли бы просто сказать: «Мама, мы его убили». — Хватит трепаться! — Игорек уже слетал с тормозов. — Мне эти подвиги вот здесь уже! Значит, так, сейчас идем наверх, парня скрутим, допросим, девчонку в сортир запрем, чтоб не мешалась. Я жрать хочу. — А при чем здесь девчонка в сортире? — Чего? — Ничего. Ты забыл, как в этом доме просто обращаются с оружием? Нам с тобою риск нужен минимальный, другой мы просто не потянем. Давай чуть-чуть подождем, там видно будет. — А если ничего видно не будет? — Сделаем, как ты сказал. Я оглянулась по сторонам. Подобрала лопатку, неплохое оружие на крайний случай. Обрывки веревок пнула в сторону. Игорек поднял валяющийся пистолет. — Пустой, но вид имеет. — Зря — пальчики сотрешь. — Херня все это. Если выберемся, я договорюсь с этой телкой — она его снова залапает. Послышались голоса совсем рядом, похоже, что на верху лестницы. Я приложила палец к губам и дернула Игорька за руку. Стараясь ступать полегче, мы снова прокрались на свое зрительское место. — Неужели опять трахаться будут? — Посмотрим. Но пришел только один Леша. Нагнувшись над Алексеевым, он обшарил у него карманы и, подхватив под плечи, потащил к яме. Сбросив тело, он тяжело разогнулся и подошел к куче с кирпичами. Пока Леша закидывал яму, Игорек два раза порывался выскочить, но я его удержала. Пусть человек работает, зачем ему мешать? Неожиданно сверху раздался дикий крик. Я даже вздрогнула, и мурашки промчались у меня по затылку — такое слышишь только в ужастиках. Леша выронил лопату, которой уже начал размешивать цементный раствор, и бросился вон. Мы с Игорьком переглянулись и, не сговариваясь, пошли за ним, стараясь ступать осторожнее. Крик оборвался, и стал слышен громкий мат Леши. Мы, поднявшись по лестнице, выглянули наружу. Леша склонился над одним из диванов в зале, на нем раскинулась Наташа. — Сука! Ты же обещала, что больше не будешь. Где взяла? Где прятала, я тебя спрашиваю?! Наташа, глупо хихикая, хватала его за ноги. Леша размахнулся и несколько раз ударил ее. Хорошо ударил, звуки были очень существенные. Наташа засмеялась еще громче. Мы, проскользнув вдоль стены, прошли на кухню. Леша, отматерив свою подругу еще пару раз, раздраженно топая, спустился в подвал. Я заглянула в зал. Наташа, продолжая хихикать и что-то бормотать, ерзала по дивану. Понимая, что ей сейчас ни до чего, я вернулась к двери подвала и, затворив ее, заперла, зафиксировав поворотом ручки. Игорек на кухне уже расхозяйничался вовсю. Повытаскивав из холодильника целую кучу продуктов, он, засунув в рот здоровенный кусок колбасы, делал себе сандвичи глобальных размеров. — Будешь? Очень вкусно! — неразборчиво промычал он. — А ты руки мыл? — Отстань! Я прошла в туалет. Помимо двух замечательных седалищ и раковины там еще скромно пристроилась в уголке беленькая и уютная душевая кабина. Я вымыла руки, умылась, упорно преодолевая искушение залезть под душ. Дело-то недолгое. А пошло оно все! Я уже потащила с себя свои потерявшие все приличия тряпочки, как вдруг меня остановил грохот за дверью и громкий смех Наташи. Этого еще не хватало! Я выскочила наружу, даже не вытерев лицо. Громко смеясь, Наташа, в одних трусиках, напряженными руками цепко ухватив Игорька за бедра, тащила его на себя, приседая на пол. Игорек, зажав во рту кусок сыра, испуганно мычал и отбивался одной рукой, стараясь другой ухватиться за какую-нибудь опору. Он, похоже, и перевернул стол, стараясь держаться за него. Оглядев кухню, я вдруг заметила кое-что интересное в приотворенном шкафчике, сразу у двери. Открыла — пистолет! Сколько же оружия на этой дачке! Нормальный «макаров»! Выдернула магазин — неполный. Оглянулась на поле боя. Не переставая жевать, Игорек, умело маневрируя, почти отцепился от Наташи и через минуту, наверное, сможет полноценно пообедать. Наташа, продолжая наступление, переходила от хохота к хмыканью, что увеличивало шансы Игорька. Посмотрев, как он лихо сваливает от девушки, я почти поверила в его репутацию бабника. Видно, что умеет удирать от женщин. Я махнула ему рукой. — Сам справишься. Если меня долго не будет, занесешь букетик в подвал. Проверив предохранитель пистолета, я отперла дверь подвала и начала спускаться. Леша уже заканчивал свою работу, лопатой выравнивая верхний слой свежего цемента. Спина потная, дышит шумно. — Бог в помощь! — громко крикнула я. Он вздрогнул и оглянулся. Я подошла к нему на расстояние примерно в два шага. Лопату он не бросил, а рисковать мне было уже лень. Леша обалдело посмотрел на меня, на пистолет. — Ты кто? — спросил он и кашлянул. — Не узнал, малыш? Я — Иванова. Мы с тобой встречались на одной квартире. Правда, тогда темно было. — В какой квартире? — Он еще не соображал как надо. — А над казино. Там еще дырка в полу была, такого вот размера, как ты здесь заделал. Кстати, что ты там зарыл? Клад? Леша напрягся и слегка втянул голову в плечи. — Нет, просто это, ну, просто мусор строительный, чтоб не выносить, значит… — Ай-яй-яй. За что же ты Евгения Борисовича мусором окрестил? А если выскочит, за такое-то оскорбление? Честное слово! Он дернулся и оглянулся — вот дурак! — Какого Евгения Борисовича? Не знаю никакого, — заикаясь и проговаривая слова все тише, Леша дошел до нулевой громкости. — Ты еще скажи, что не знаешь, где находишься, чья машина во дворе стоит, что за женщина приезжала — Нина, какая-то мать какой-то Натальи и прочее. Не хочу я все это слышать. Давай по существу. Лопату брось в сторону. Он послушался. — Молодец. Можешь присесть на пол. Еще быстрее. Умница. Ты знаешь, что тебе с Натальей будет за убийство Алексеева? Леша вытер пот со лба тыльной стороной ладони и промолчал. — Братва вам не простит его смерти и устроит за вами охоту. И в милицию вам попадать нельзя — после суда попадете на зону к той же братве в логово. Ведь так, Леша? Он несколько раз сглотнул слюну и неуверенно проговорил: — Я спустился в подвал, смотрю, лежит, уже готовый. Я и решил от греха подальше зарыть его здесь. Все равно ведь умер. А кто его убил, не знаю. Может, он сам — самоубийство. — Может, и сам, — согласилась я, — он тебя позвал, ты спустился, напал на него, а потом Наташка разрядила в него пистолет. А умер он сам. Правильно говоришь. Леша был ошеломлен и уничтожен. Его глаза выражали ужас и потрясение. Хороший момент. Я подумала и решила добить: — Ну а потом, чтобы стряхнуть напряжение, вы с Наташей прямо тут и расслабились. Как видишь, я все знаю. И про ваши дела с казино тоже. Вы с Наташей играли по-крупному, а у тебя в правом кармане брюк была фига, такая плоская и прямоугольная. С полученным суперпризом вы поехали в гостиницу. Какую, помнишь? А утром уехали на московском поезде. Взяли билеты до конца, а сошли в Радищеве, и Алексеев вас тут уже ждал. Не пойму только, зачем ты Наташку взял в казино? Ведь там могли быть знакомые? Леша поерзал и пересел по-другому, глядя на пол, сказал: — Женька заставил, он нарочно хотел, чтобы мы засветились. На нас хотел все списать. — Прямо так сразу и замыслил этот коварный план? — Нет, не сразу. Потом, когда ты вмешалась и с этой квартирой его раскусила. — Сойдет. Заставил сразу, а замыслил потом. И так бывает. Лешу прорвало, он поднял голову и, стараясь задержать на мне бегающие свои глазки, начал выкрикивать: — Он послал меня старикана этого грохнуть, чтобы он его не опознал, а там ты… Вот тогда он и решил — я по глазам его понял. Он мне сказал: «Макни эту Агафью Кристи, и все концы обрублены». А ты нашла гранату, сука! Последнее слово он выкрикнул с таким искренним чувством, что сам перепугался. Я повела пистолетом, чтобы он не забывал о серьезности момента. А то уже хамить начал девушкам. — А сколько он тебе обещал в конце за все дело? — Десять процентов, а что? Только десять, я правду говорю. — Только десять, а остальные девяносто куда? — Он хотел в Нинкином казино развернуться, сделать его на уровне Лас-Вегаса. — Это как? Повырубать все деревья в округе и песка насыпать? — Нет, ну там — обслуживание, развлечения, чтобы официантки только в полотенца были завернуты — и ничего больше. — Это круто! Когда он тебе обещал дать деньги? — Я стала подкрадываться к главной теме, играя с нею, как кошка с мышкой. — Сначала говорил, что как полы в той квартире отремонтируем, чтобы следов не осталось. Потом — как только тебя грохнем. — Понятно, Леша, слушай сюда. — Я переложила пистолет в другую руку. — Я готова забыть про убийство Алексеева и про твои грубости в мой адрес, хочешь? — Что я должен сделать? — Как ни странно, он заинтересовался моими словами. — Ты отдаешь мне деньги, и на этом мы расстаемся. Где Алексеев их хранил? — Не знаю. Я внимательно посмотрела на него. Леша сидел, поджав ноги под себя, он казался достаточно напуганным, но кто его знает… Алексеев отпетого труса не стал бы брать в партнеры. А вот деньги от него прятать мог бы. — Давай порассуждаем, — начала я, но тут сверху обрушился такой дикий вопль, что я чуть не присела от неожиданности. — Сидишь здесь и не дергаешься, — бросила я и побежала по лестнице. Два раза я оглянулась, Леша и не пошевелился. Ладно, сейчас важно то, что происходит наверху. Я подскочила к двери и прислушалась. Было так тихо, что я даже засомневалась, а может быть, меня уже глюки посещают? С такой-то жизнью можно и допрыгаться. Приотворив дверь, я, не опуская пистолета, проскользнула за нее. В доме было тихо. Закрыв за собою дверь, я повернула ручку, чтобы запереть подвал. Раздался щелчок — единственный звук, если не считать легкого шороха моих шагов. С кухни послышался слабый голос Игорька, я даже не поняла, что он сказал. В три прыжка я уже была перед дверью и, подняв пистолет, с резким выкриком впрыгнула в нее, приземлившись в полуприсед с наклоном вправо, чтобы продолжить движение, если нужно будет. Занявшись Лешей, я едва не пропустила финал салочек, в которые разыгрались Наташа с Игорьком. Сейчас я наблюдала чисто патовый эндшпиль. Удрать Игорек не сумел. Скорее всего его погубила привязанность к тому куску сыра, который он начал жевать за мгновение до того, как Наташа предложила свои правила игры. Будет знать, что, когда сваливаешь от женщины, отвлекаться нельзя. Какие с обеих сторон были применены приемы и ухищрения — постараюсь потом уточнить, подозреваю, что Игорек пошел на хитрость, да с грохотом опростоволосился. Зрелище было бы очень смешным, если бы не белое лицо Игорька, крупные капли пота на его лбу и приподнятые вверх, скрюченные пальцы рук. Эти пальцы, с мельчайшей дрожью, меня и добили. Мне стало его жалко. Игорек лежал на спине, закинув ноги на опрокинутую табуретку, через них перетягивалась Наташа, обе ее руки крепко сжимали выуженное из его брюк то самое добрище, о котором мужчины склонны говорить как о чем-то самостоятельном и даже разумном. Наталья отнюдь не была занята делом, как мне показалось в первые секунды. Она то ли спала, то ли пребывала в трансе, и ей то ли снилась, то ли мерещилась азартная погоня, где она вот-вот схватит добычу. Она ее и хватала судорожно в ритме азбуки Морзе. Я положила пистолет на разделочный столик. Одному Игорьку было явно не справиться, ведь ее руки нужно было не сорвать, а аккуратно снять, отгибая каждый палец. — Сейчас все сделаем. Ты расслабься и не волнуйся, — сказала я, беря всю организацию на себя. Игорек кивнул и преданно посмотрел на меня. Почти не разговаривая, мы осторожно, минут за пять, освободились от нашей бессознательной охотницы. Взяв за плечи, я оттащила ее в сторону. Побарахтавшись на полу, Игорек, даже не приведя себя в порядок, подскочил к Наташе и, размахнувшись, попытался со всей дури врезать ей ногой по голове. Я еле успела поставить скользящий блок своей левой рукой. — Уйди! — проорал он, совершенно невменяемый. Я отбила еще один удар. Что было бы дальше — не знаю, но послышался шум подъехавшего автомобиля. — Тихо! — крикнула я, подняв палец. По нему он и врезал, оттанцевав ногой в третий раз. — Блин, извини, — по инерции бросил он. И на том спасибо. Я вскочила, взяла пистолет и побежала на выход. Из приоткрытой входной двери я увидела, что машина не подъезжала, а наоборот… Леша, развернув «фолькс», уже выезжал за ворота. Твою мать! У него даже было время их открыть! Стрелять — только привлекать внимание. Выбежав, мы постояли перед крыльцом. — Вот, успел, сволочь. — Игорек сплюнул под ноги. Мы вернулись в дом. Наташа лежала, как мы ее оставили. Ее сон об удачной охоте все еще продолжался. Я подошла к двери подвала. В замке изнутри торчал ключ. Левая рука болела, в правой был пистолет, а то бы я себя точно хлопнула по лбу. Не догадаться проверить его карманы — это же надо! Танька! Тебе нужно отдыхать. Ищи уголочек, сворачивайся клубочком, а то еще какую-нибудь глупость сотворишь. Глава 11 Игорек на кухне уже гремел посудой — дегустировал напитки. Начал с дозы в полстакана. — Подожди, — сказала я. — А чего? — спросил он, нюхая. Откусив кусочек, он, похоже, включил ассоциативное мышление и посмотрел на Наташу. — Давай пройдемся по дому — проверим, нет ли еще каких сюрпризов, потом сделаем человеческий ужин. — Идет! — согласился он, доставая сигарету из местной пачки. Я поняла, что тоже хочу курить. И очень. Улучив момент, я спросила у костей, что же ожидать бедненькой девушке на сегодня? 24 + 26 + 3 — «Не спешите радоваться удаче, чтобы не терзаться, когда она изменяет вам». Что же считать удачей? Не иначе как компанию с моим верным Санчо Пансой! Дымя чужими сигаретами, мы поднялись на второй этаж. Ванная, совмещенная с санузлом, две спальни, холл с телевизором и искусственной пальмой. Лестница на чердак. Заглянули — ничего интересного. В одной спальне на кровати лежала моя сумочка. Все содержимое рассыпано рядом. — А вот и мой сотовик! — провозгласил Игорек и тут же вцепился в него. Я собрала свои вещички. Ерунда в общем-то, но, обретя их вновь, я почувствовала себя гораздо комфортней. — А ты помнишь номер телефона Телеги? — спросила я. — Конечно! — ответил Игорек, выходя из комнаты. Мы заглянули во вторую, все то же — кровать, музыкальный центр, телевизор. Я зевнула и равнодушно сказала Игорьку: — Позвони Телеге. — Ага, чтобы потом надо мною все ребята ржали! — Игорек потрогал содержимое брюк. — Пойдем выпьем. Где мой ужин? — Твой ужин там, где ты его приготовил, малыш. Я бодро проскакала по лестнице, по дороге посмотрела на Наташу, пребывающую в отключке. Зайдя на кухню, налила в чайник воды, щелкнула кнопкой. Я себе не всегда готовлю, а этого расквадратило! Бутерброды, разные закуски. Заглянула в холодильник — ну, ладно, будет ему яичница. Появился Игорек и сразу потянулся за бутылкой. Я покосилась на этикетку — «Кристалл», — нет уж, приличные девушки такое натощак не пьют. В сковородку улеглось только семь яиц. Ну, посмотрим, такое блюдо можно и на «бис» сыграть. — Ты уже позвонил Телеге? — спросила я, не поворачиваясь. В ответ — молчание. Я оглянулась. Игорек, держа в одной руке пустой стаканчик, в другой сыр, злобно щурился на меня, подрагивая крыльями носопырки. Скажите, пожалуйста! А кто лежал только что, подняв все четыре лапки кверху, пугаясь до смерти, что Наташа станет играть с его великолепием, как с пластилином! Делая вид, что погружена в свои глубокие мысли, я буднично продолжала: — Сказал бы Телеге, чтобы за КП ГАИ поставил ребятишек посмотреть: а куда это поехал серенький «фолькс» с номером 157? Глаза у Игорька — не сразу, но почти — стали пошире, он засопел, достал телефон и начал тыкать пальцем в кнопки. До своего шефа он дозвонился сразу. Особенно расписывать наши приключения не стал и вообще был немногословен, но о главном доложил. Отключившись, Игорек помолчал, закурил и нехотя выдавил: — Сказал. — Я слышала. Тарелки ставь и про вилки догадайся. Ужин прошел замечательно. Даже яичницу повторять не пришлось. — Куда эту наркоту денем? — Игорек подобрел и начал слегка смиряться с существованием Наташи на этом свете. — Предлагаю запереть ее в комнате на втором этаже, там дверь наружу открывается, шваброй припрем. Оказывается, он молчит не просто так, а решает стратегические вопросы. — Положим эту телку туда и припрем дверь шваброй. Я слышал, что, когда они выходят из одури, их рвет, писать хочется. Я значительно помолчала. — Ладно, Игорек. На втором этаже на окнах нет решеток, а в туалете на первом — нет окна. Значит, она ночует в туалете, тащи туда матрац. * * * Утром меня разбудил стук, идущий непонятно с какой стороны. Я открыла глаза и прислушалась. — Лешечка! Прости свою поганку. Я больше не буду. Вот уж действительно поганка. Могла бы начать свое покаяние на часик попозже. Тут подрулил и Игорек. — Чш! — обозначила я ему. — Чего ты! — А он еще и глазки не протер. — Я при исполнении, — лихо ответила я и, взмахнув поднятым с пола полотенцем, пошла в душ. Минут через десять-пятнадцать я вяло спустилась на первый этаж. Не знаю, как Игорь, а у меня ломило и саднило все и везде. Впрочем, вру — к правому уху у меня претензий не было. Мы расположились на кухне, достали из холодильника остатки вчерашнего пиршества и стали ждать, когда закипит чайник. Из запертого туалета первого этажа доносилась уже вторая часть сольного выступления: — Открой, сволочь, гадина! Пошел вон, мерзавец! Выпусти меня, мразь! И проваливай отсюда! — Как бы уменьшить громкость, а? — Давай я ей по барабану разочек съезжу? — Не-а, лучше включи радио. Игорек протянул руку, пощелкал и нашел радио «Ностальжи». Это дало свой эффект: Наташа, убедившись в наличии аудитории, исполнила смешанную композицию, что-то вроде «Я люблю тебя, козел!». Но скоро увяла, перейдя к однотонному скулежу. Закурив после завтрака, я хотела было уже идти приветствовать неутомимую исполнительницу, как зазвонил сотовик. Пообщавшись, Игорек доложил: — Никто не выезжал в город с этой трассы. — Он мог оказаться умнее и пойти на объездную. — Ребята были и там. Или он раньше проскочил, или дернул в другое место. — Или никуда не дергал и сейчас в кустах сидит и бдит за нами. Игорек тут же вскочил и обежал весь дом по периметру, заглядывая в окна. — Не видно никого. — А ты рассчитывал, что он поставит машину на пригорке, а сам встанет рядом и будет размахивать красным флагом? — Ни на что я не рассчитывал. Я просто сказал, что не видно! Игорек быстро возвращался в первобытное состояние. Это хорошо, так привычнее. Сигарета закончилась, мозги прояснились окончательно. Я встала, снова почувствовала все свои тяжкие раны и побрела в сторону камеры заключения. — Пошли. Игорек бросил окурок в раковину и пошел за мною. — Ты помнишь, что она вчера творила с тобой? — Ну! Да пусть только попробует… изувечу. — На него нахлынули воспоминания. Любо посмотреть! Сразу и шаг стал упругим, и голова поднялась, прямо тореадор в курятнике. Швабра упиралась и вылезать не хотела, пока Игорек не пнул ее снизу вверх. Она только разик икнула и вылетела. За дверью — тишина. Это означает, что Наташа нацелилась царапать Леше морду. В жизни много разочарований, девушка, сейчас ты одно получишь. Я отворила дверь. Наташа действительно стояла сбоку — в засаде. Она подалась вперед, но застыла ошеломленная. — Вы кто? — Ее глазки, испуганные и непонимающие, перебегали с меня на Игорька и обратно. — Выходи, Наташа, — неласково, но спокойно сказала я. — З-зачем? — Что значит «зачем»? Выйти ты хотела, так выходи, чего таращишься?! Наташа осторожно вышла, огляделась по сторонам и закричала: — Леша! — Ты не ори, когда не просят! — Игорек завелся и начал трястись от бешенства — вспомнил! — Где Леша, что вы с ним сделали? — Она кинулась ко мне и стала заглядывать в глаза. — Не волнуйся, — ответила я почти дружески, — не волнуйся, то, что ты сделала с Алексеевым, мы с твоим Лешей не делали. Он просто уехал вчера вечером. Услыхав про Алексеева, Наташа ссутулилась и уже тихо прошла в зал. Я указала ей на диван: — Садись. Она села. Я устроилась рядом. Игорек начал вышагивать перед нами. — Наташа, я хочу с тобой поговорить, — начала я. — Где Леша? — Какая упрямая! — Сказано тебе — уехал! Что, непонятно?! Игорек был готов прибить ее. Надо быть начеку — произвела она на него впечатление! — Успокойся! — жестко сказала я ему. — А ты перестань талдычить: «Леша, Леша!» Жив и здоров твой Леша. Ты вчера немного расслабилась и позволила себе лишнего с моим товарищем, и, если будешь дальше играть в дурочку, я могу его и не удержать. А Леша просто уехал. Наташа растерялась настолько, что даже покраснела. Покраснел и Игорек. Наташа это заметила и стушевалась окончательно. — Что я сделала? — пролепетала она. — Неважно! — Игорек чуть не боднул ее лбом и рявкнул: — Отвечай, сука, на вопросы! — Какие вопросы? Я ничего не знаю! Кто вы? Где Леша? — Еще истерики нам не хватало. Я взяла ее за руку: — Наташа! Мы ищем деньги, которые вы с Лешей и Алексеевым позаимствовали в казино. Больше нас ничего не интересует. Поняла? — Нет. Да, поняла. Вы Иванова? Я кивнула. Приятно, что обо мне наслышаны незнакомые люди. — Ты от кого про меня слышала, от Жени или от Леши? — От обоих. А почему вы не в тюрьме? Игорек снова подскочил к ней и уже спокойнее заявил: — Я тебя буду убивать долго. Где деньги? — Не знаю! — вскричала Наташа. — Правда, не знаю! Они мне не говорили!! — Игорек, принеси воды, пожалуйста. — Я стала максимально смягчать ситуацию. — Ей, что ли? Обойдется! — Игорек принялся вышагивать взад-вперед, не желая присаживаться и не умея успокоиться. — Я прошу тебя! — пришлось прикрикнуть. Он прорычал что-то и исчез на кухне. — Наташа, давай все сначала. — Я ничего не знаю. — Верю. Откуда тебе знать? У мужчин свои дела. — Они постоянно о чем-то шептались и уходили вместе. А потом Леша возвращался раздраженным, и мы с ним ругались. — Она зарыдала, закрыв лицо руками. Появился Игорек с графином и стаканом. Налил воды, графин поставил на столик слева. Я взяла стакан и протянула Наташе. — Выпей! Она сначала пальчиком утерла глаза, затем взяла стакан. — Спасибо. Уже через несколько минут она рассказывала сравнительно спокойно и связно, подробно отвечала на вопросы. По ее словам получалось так. Евгений Борисович появился в их семье примерно три месяца назад. Мать познакомилась с ним на каком-то дне рождения у общих знакомых. Сначала они вместе ходили по ресторанам, затем начали выезжать на природу, а вот уже почти месяц, как Евгений Борисович числится как бы официальным бойфрендом при Нине. Он оставался ночевать, начал понемногу заправлять делами в казино. Наташе он сразу же не понравился — хамоват и просто противен. Но одновременно с ним начал появляться и Леша — сотрудник магазина «Бэйсик», где Алексеев был директором. Алексеев приглашал Нину в ресторан не одну. Как сказала Наташа: «Мама пуглива, как пятнадцатилетняя узбечка», и с нею, чтобы рассосать Наташино одиночество, приглашался Леша. Он довольно быстро из человека при «дяде Жене» вырос в самостоятельную величину, и молодая пара сама уже искала уединения. То есть, как я поняла, Алексеев взялся за Гудкову обдуманно и целеустремленно. — Наташа! А когда вас посвятили в операцию «Рулетка»? — Потом! Я такая была дура, Таня. Игорек громко прокомментировал: — Да не «была» ты, а и есть по жизни чудная. — Ты хочешь сказать, что, выигрывая такие суммы, ты и не подозревала, что дело нечисто? — Конечно. Он сказал, что в кармане у него спрятан Хоттабыч и мы будем играть по-крупному. Только потом, когда мы сошли с поезда в Радищеве и дядя Женя нас встретил и начал ругать Лешу за то, что он взял меня, я начала что-то понимать. — Алексеев был недоволен, что вы участвовали в этой афере? — Ну да. Как я потом поняла, он хотел, чтобы и Леша туда не ходил. Чтобы деньги получили другие люди. — Разумно. Ну а Леша решил устроить из серьезного дела развлекаловку для себя и тебя. — А классно было, Тань! Играешь и постоянно выигрываешь! — Куда делись эти деньги? — Леша отдал их дяде Жене. — А потом? — Утром дядя Женя уехал, а мы остались здесь, в этом доме. Я решила сделать паузу. Нужно было дать возможность Наташе хотя бы чаю попить. Мы перешли на кухню. Я поставила чайник, Наташа, почти успокоившись, уже стреляла глазками по сторонам. На улице поднимался легкий ветерок, чувствовалось, что деревья за дорогой шумят. Начала греметь крыша, один раз так ударило, будто корова по ней протанцевала. Игорек сел рядом со мною, напротив Наташи. Взял кусок сыра и начал его нарезать. Постепенно лицо его стало мрачнеть, а когда начал жевать первую порцию — посматривал уже на Наташу зверски. — Давай продолжим, — предложила я ей. — Ты же знаешь о втором ограблении казино? Этот фокус с рулеткой тоже можно обозначить ограблением. — Знаю, конечно. — Ты знала заранее? — Нет, Алеша заехал за мною, и мы поехали сюда. А здесь уже дядя Женя с бутылками, закусками. Стали праздновать. Леша очень восхищался дядей Женей. А на самом деле классно придумано с зонтиком! Если бы не вы, никто бы ничего и не понял. Из-за вас-то все и началось. — Что именно? — Они поругались, а потом Леша стал говорить, что дядя Женя хочет его убить, чтобы все на него и списать. Странно, правда? Ведь ему и меня пришлось бы тоже убить. Я не думаю, что мама ему простила бы. Игорек коротко заржал: — Этот братишка так бы чисто вас с твоим пацаном кокнул, что мамочка ничего не поняла бы. — Именно так, — подтвердила я. — А потом он, будучи надежной опорой в горе Нине Николаевне, быстрее бы создал с нею ячейку общества и стал бы заправлять всеми делами. У Наташи испортился аппетит, было видно, как она раздумывает: еще поплакать или не стоит. Поняв самостоятельно, что это уже будет явный перебор, она предпочла просто скукситься. — Вы сами же говорите, Таня, что он убил бы, поэтому не жалко… За него и суд оправдает. Игорек снова заржал: — Суд тебе припаяет червончик за соучастие и пятнарик за убийство. И пойдешь ты, подруга, рукавицы строчить и пуговицы на кальсоны пришивать. Наташа перепугалась: — Это правда, Таня? — Куда уж правдее! — Игорек навалился грудью на стол в ее сторону. Наташа съежилась. — Давай, колись насчет бабок! — Не знаю! — взвизгнула она. — Ничего не знаю. — А если под суд не попадешь, так дружки алексеевские в покое не оставят, — спокойно продолжала я. — Под трамвай пустят, Каренина! — Игорек нащупал тему и начал плотоядно ее развивать. — Это когда тебя трахают без перерыва пацанов десять или двадцать, да во все щели. Лучше уж на зону! — Хватит! — Я стукнула его по руке. — Леша говорил, где Алексеев хранит деньги? — Нет. — Неправда! Он говорил, какая будет его доля? — Двадцать процентов. — Он получил ее? — Нет, дядя Женя сказал, что привезет потом, когда все закончится. — Откуда привезет? — Он не сказал. — Этот разговор был здесь? В коттедже? — Да, даже на этой кухне. — Значит, можно предположить, что деньги в другом месте. А может быть, он их здесь где-то спрятал? В саду зарыл, например. — Он ночевал в коттедже всего один раз, после нашего приезда на поезде. А так мы здесь все время жили, он приезжал только изредка. Вино привозил, еще чего-то. — Таблеточки? Наташа опустила глаза: — Ну, и их тоже. Я продолжала сужать круги, определяя местонахождение дичи. — А он уже жил в вашей квартире? Наташа сморщила носик и хихикнула: — Да, весь последний месяц или побольше. — А что здесь смешного? Она заулыбалась и посмотрела на меня с превосходством. — По ночам в маминой комнате сильно скрипела кровать, и она потом до обеда пряталась — стеснялась. В ответ я посмотрела на нее с сожалением: детский сад с сопливчиком. — Какие вещи у него были, кроме трусов-носков? Она начала перечислять: — Ну, там много чего: пиджаки, ботинки, три книги, сейф для ружья. — Какое ружье? «Зауэр» или «Леблан»? — Ни разу не видела, он и не открывал его. Привозил как-то раз какую-то американскую винтовку с оптикой, но потом обратно отвез. — То есть ты не знаешь, есть ли ружье или нет? Правильно? — А мама еще как-то сказала: «Зачем ему этот ящик, если на охоту не ходит?» Горячо, Танька! Горячо. Я закурила и откинулась на стуле. Стоит попробовать как основной вариант. Игорек тоже сообразил, но посчитал унизительным для себя промолчать: — Нашли, а? Он даже впервые после сцены в подвале взглянул на нее с интересом: — А говорила: «Не знаю, не знаю». Все ты знаешь, если мозги включишь! Наташа моргала на нас, не понимая, но спрашивать боялась. Я сформулировала в голове задачу и пути решения. — Слушай сюда, Наташа! Сейчас звонишь матери, говоришь ей, что к обеду Алексеев будет ждать ее здесь. — А зачем? Игорек грохнул кулачищем по столу, одна чашка упала на пол, другие пугливо звякнули. — Я устал уже тебя слушать! Делай, что говорят, и целой останешься. На, бери и звони! Танька, дай ствол. Решив не мешать его крутым играм, я подала ему пистолет, который вчера сунула в кухонный шкафчик, к ножам и вилкам. Все оружие должно лежать в одном месте — люблю порядок. Игорек же начал просто суетиться: он ходил по кухне, без нужды заглядывал в шкафчики, насвистывал очередную моднявую поп-ерунду и почему-то шуршал «молнией» на ширинке, аккомпанировал, наверное. Закончив говорить с матерью, Наташа с вызовом заявила: — Я поняла! Вы думаете, что деньги в сейфе! Опережая Игорька, уже готового выпалить очередную улично-тюремную угрозу из бездонного запаса, я быстро спросила: — А ты как думаешь? Она пожала плечами: — Может, и там. И как будем делить? Игорек движением ноги дернул на себя ножку стула, на котором она сидела, рукой в это время подтолкнул Наташу в сторону. Она взмахнула руками и, не сумев сгруппироваться, брякнулась на пол, расставив ноги и ударившись затылком о стену. — Вы что, вы что, я пошутила, — перепуганно захныкала она. — А я еще и не начинал шутить, — проговорил Игорек, встав над ней. Его правая рука чисто по инерции — я видела — продолжала дергать замок «молнии» вверх-вниз. Наташа, вытаращив глаза, посмотрела на его манипуляции, заскулила и, встав на четвереньки, поползла под стол. Игорек с удовольствием пнул ее по плоскому заду. — Все! — скомандовала я и встала, не желая мешать ей вылезти с моей стороны, но она и не собиралась этого делать. — Игорек, иди в Радищево к ментовке за машиной. Едем в город. Надоел мне этот затянувшийся уикенд. — Ага! — ответил он и, обходя стол, нагнулся и порезвился: — Гав! Наташа шарахнулась. Я проводила Игорька до двери и заперла ее за ним. Когда я не в форме, то лучше быть осторожной. Вернувшись на кухню, я предложила: — Может, вылезешь? Наводи порядок перед мамочкиным визитом. Пистолет Игорек положил на стол перед уходом. Я взяла его и задумалась: нужен ли? Наташа в это время появилась с той стороны стола, послушно взяла в руки чашки, но как-то странно застыла. Я подняла на нее глаза. Она смотрела на меня и ставила чашки обратно на стол. Что за маневры? Вдруг я поняла, что смотрит она не на меня. Я резко обернулась, но не успела: сзади кто-то навалился. Ударив нападающего левым локтем, я отступила на полшага вправо, чтобы провести удар ногой, но Наташа, пронзительно завизжав, бросила в меня блюдцем. Ерунда, конечно, но отвлекло. Я получила хороший удар по левому уху. Развернулась, нацелив пистолет на неожиданного противника, но Наташа, подбежав, повисла на моей правой руке. Передо мною стоял ее Леша! Он все-таки получил от меня левой ногой по роже, но Наташка, вцепившись двумя руками в запястье, кусала меня за кисть. Опять я чуть припоздала. Угостив ее хлещущим ударом по глазам, я приоткрыла спину. Леша этим воспользовался сразу и эффективно — прыгнул и повис на мне. Наташка хлюпнула и отстала, но я, не удержавшись, упала на пол очень неудачно — прямо на свой локоть. Кисть слегка разжалась, Леша махнул рукой, выбил пистолет, и тот заскользил по полу в зал. Он начал меня душить, но эти фокусы для идиотов. Заняв обе свои руки моим горлом, он открыл все уязвимые части своего тела. Я лежала на правом боку, левая рука болела со вчерашнего дня, но даже с такой форой — и это не считая его дурочки — он не сумел удержаться на мне. Я его двинула затылком по уже пострадавшему носу — он взвыл. Локтем, описав кривую, точно приложила по самому болезненному месту, он тут же перестал меня лапать, начал ощупывать себя, проверял сохранность своих драгоценных первичных признаков. В этот момент я вскочила и бросилась в зал за пистолетом. Не выдержать мне боя против двух дураков сразу, да и зачем действовать размашисто, когда есть пистолет? Но Наташа уже успела протереть глазки и, не переставая визжать, ухватила меня за щиколотку правой ноги. Я снова грохнулась, перевернувшись на спину. Но с таким приятным чувством заткнула эту сирену коротким пинком левой пятки, что даже самой понравилось. Она выпустила мою ногу и заскулила, прикрыв личико лапками. Перевернувшись обратно, я попыталась вскочить, но тут в меня вцепился Леша. Он резко дернул меня на себя, я растянулась, он вскочил и побежал к пистолету. С низкого старта в три прыжка я его догнала и сделала очень красивую подсечку. Он свалился, неуклюже оттолкнув пистолет еще дальше, почти к самой двери погреба. Ему недалеко до пистолета было, полметра примерно, но я успела раньше. Подбежав, я схватила пистолет за ствол — он так лежал — левой рукой и выпрямилась. Леша в эту секунду совершенно по-сволочному боднул меня своей башкой в то место, где его-то я никак ощущать не хотела. Я начала падать в погреб. Взмахнув руками, я притормозила о дверной проем. Но он, повторив свой бычий прием, дободал-таки — я кубарем, и боком, и скоком, полетела по лестнице и опять очутилась на полу этого подвала, в который уже раз падала, ударившись левой рукой. Невезуха поперла! Пистолет я умудрилась не потерять. Лежа на спине на жестком бетоне, я, перехватив его, подстраховав правую кисть еще и левой, почти не целясь, выстрелила наверх, где в проеме очень четко маячил этот мерзавец. Он исчез, потом я увидела закрывающуюся дверь. Я вскочила и помчалась, да нет, скорее всего резво заковыляла по ступенькам вверх. Подбежав к двери, я дернула за ручку, еще и еще. Абзац — заперто! Я выдернула магазин — еще два патрона. Внимательно посмотрела на дверь — ничего себе! Металлическая, рейкой обшитая — попалась, Таня! Я оглянулась. Что придумать? Окна есть! Целых два! И я заскакала вниз. Откуда он взялся? Когда успел просочиться? Два окошка светлели под самым потолком. Е-мое! Ну, не поперло! Явно. Я затравленно посмотрела вокруг. Лопаты, кирпичи, тряпье какое-то, пустой пластиковый ящик из-под пива. Схватила ящик, поставила, вскочила на него, упала. Но удачно. Подпрыгнула — высоко, не достать. Ой, что я с ним сделаю, когда снова встретимся! Ой, что будет! Он после беседы со мною в Эмираты поедет — в гаремах калымить. Банщиком! Парикмахером! Любимым евнухом! Блин! Лучше я его просто убью! Я стукнула кулаком в стену, толкнула ногой. Покрутилась еще. Что же делать? При взгляде на серые стены, сложенные из фундаментных блоков, перед моим взором встал образ графа Монте-Кристо. Интересно, за сколько я продолблю выход наружу? Да, но его по крайней мере регулярно кормили! Положив пистолет на ящик, я начала таскать кирпичи под окно. Эти куркули натащили сюда еще какой-то старый лом, как бы не слететь с этого Монблана. Я стала выкладывать основание пошире. Что я дальше буду делать с решеткой на окне, я еще не думала, но сидеть спокойно и ждать, когда начну мумифицироваться, я просто не могла. Работая, я постепенно успокоилась и начала прислушиваться: должен подъехать Игорек, в этой дурацкой ситуевине, в которую я вляпалась, его существование было хорошей надеждой на досрочное освобождение. Только успеть бы его предупредить, а то — вдвоем сидеть, конечно, интереснее, чем одной, но это было бы совсем непростительно. Я выложила уже свою стену примерно до талии, когда услышала шум двигателя автомобиля. Схватив пистолет, я вскарабкалась на кирпичи и прижалась лицом к окну. Блеснул серый бок, затем машина сдала назад. За рулем сидел Леша. Он выровнял руль и выехал со двора, я подпрыгнула, всерьез собираясь задержаться в полете, пока не рассмотрю номер. Увидела я его сразу — 157. Значит, уехал на своей машине. Но где же Игорек? Глава 12 Стоя на шатком основании, я рассматривала окно и решетку за ним. Мой нос чуть только возвышался над нижним бруском фрамуги. Взяв пистолет за ствол, я рукояткой разбила первое стекло, предусмотрительно отвернувшись в сторону. Стекло сказало «дзынь», но рассыпаться не хотело. Дав многочисленные трещины, оно осталось на своем месте. Пришлось еще ударить хорошенько. Оно решило больше не упрямиться, и несколько кусков упали мне под ноги. Засунув пистолет сзади за пояс, я принялась вытаскивать застрявшие осколки и разбрасывать их в разные стороны. Со вторым стеклом поступила так же. Потом меня посетила ценная мысль, что можно еще подложить и ящик — повыше будет. Спрыгнув на землю, я взяла ящик, но тут же поставила его на место — от утреннего чая и нынешней прохлады возникла необходимость поразмыслить. Я промчалась проверенным маршрутом в тот загашник, где мы вчера с Игорьком были так близки. Наличие персонального туалета — все-таки ощутимый плюс в моем положении. Возвращаясь уже в более спокойном темпе, я взглянула на могилу Алексеева. В застывшем слое раствора появились трещинки. Верю ли я в привидения? Не хочется досидеть до того, чтобы начать размышлять об этом всерьез. По дороге я подхватила знакомую саперную лопату — если выкарабкаюсь с ее помощью — повешу у себя на стене. И каждый день буду протирать тряпочкой. Взгромоздившись на свой пьедестал, я аккуратно повытаскивала оставшееся стекло. Фрамуга, размером со все окно, была надежно прибита двумя гвоздями, поржавевшими и здоровенными. Сунув лезвие лопатки между рамой и фрамугой, я начала этим рычагом раскачивать переплет. Фрамуга была разделена брусками на четыре части, и ее нужно было открыть. Не скажу, что я дама крупная, но в эти квадратики мне точно не пролезть. Крайний брусок, изгибающийся от движений лопатки, треснул — ну и хрен с ним, — и гвозди нехотя стали вылезать. Не знаю, полчаса прошло или пять минут, пока открыла я эту гребаную форточку. Вторая почему-то открывалась наружу — но там решетка! Я, поддев петлю, просто выломала форточку. Решетка — надежная конструкция из арматуры, катанки или чего там — не знаю, короче — толстая такая, была приварена к штырькам, забитым в швы между кирпичами. Курить нечего, эти сволочные козел с козой уехали. Игорек не иначе как где-то сыр жрет. Руки болят, голова чешется — убью этого Лешу, когда увижу! Я начала остервенело долбить кирпич, который зажимал штырек решетки. Надолго меня не хватило. Уже вскоре я вяло постукивала лопатой и старалсь ни о чем не думать. Самое неприятное в этой ситуации было то, что совершенно неизвестно, какой мне вышел срок. Только мне пришла в голову эта дурная мысль, как послышался звук мотора подъезжающего автомобиля. Я дрожащими от усталости руками схватила пистолет. Игорек!.. Игорек, чтоб ему провалиться! С хмурым лицом он вышел из машины, хлопнул дверью и вразвалку пошел к дому. — Эй! — хрипло крикнула я и, высунув из окошка руку, помахала ею. Он постоял, посмотрел и подошел наконец-то. Присел на корточки и пожал мне руку: — Привет! — Он еще и шутит. — Здрасьте! — Ты что там делаешь? Играешь в детей подземелья? Пришлось опозориться и признаться, что жду его. Услышав последние новости, Игорек рассвирепел и резко вскочил на ноги. Мелкие камешки и песок из-под его кроссовок полетели мне в лицо. Еле успела прикрыться. Он подбежал к входной двери и подергал ее за ручку — не открывается. Ударив для верности несколько раз ногой, он убедился: действительно не открывается. Соскочив с крыльца, он исчез за углом дома. Через минуту показался с другой стороны. — Танька, ты где? — Опять присел, дышит тяжело. — Там люк на крыше открыт и лестница к стенке приставлена. Если этот чмошник залез, то и я сумею. — Осторожнее. — Тебе меня жалко? — спросил он как бы нежно. — Мне себя жалко, — отрезала я, спрыгнула с пирамиды и перешла ждать на ступени лестницы, чтобы не слышать звука падающего тела, если что. Однако не услышала, вместо этого за спиной раздался топот и задергалась ручка этой двери. — Закрыли, твари! — Игорек и в эту дверь пнул два раза. — Ты там, Танька?! — Ага! — И здесь заперто, а дверь тоже стальная! — Иди к окну! — Зачем? — Советоваться будем! Я снова взобралась на свою Стену Плача. Игорек, дымя сигаретой, пристроился с другой стороны. — Курить будешь? — Давай! Я закурила и задумалась. Снова послышался звук мотора. — Что там за «Мерседес» движется? Игорек встал, повертел головой. — «Беларусь» ползет с пьяным трактористом. — Так давай его сюда. — За каким? — Как ты думаешь, если тросом зацепить за эту решетку — выдержит? Игорек помотал эту мысль. — Голова! — Он вскочил и побежал на дорогу. — Э, братан, братан, стой, блин, в натуре! Я смотрела, как Игорек, размахивая руками, объяснял мужику его задачу. До меня доносились отдельные слова. — Баба — дура… потеряла… лучше бы… блин, в натуре… Мужик был убежден. Сдав трактор задом почти вплотную к моему окну, он, выпав из трактора, начал приспосабливать трос к решетке. — Набедокурила, хозяйка? — улыбаясь, спросил он и выдохнул на меня смесь первача с чесноком. Я не слезла, а рухнула со своей кладки. Трактор заурчал, заворчал, задымил, застонал. Решетка, щелкнув, выскочила и зашуршала по земле. Просто как! А графу Монте-Кристо было значительно сложнее. Подтянувшись на руках, я выползла на волю. Ко мне подскочил Игорек с дежурным голливудским вопросом: — Ты в порядке? — А за бабу ты ответишь, — сказала я, отряхивая коленки. Тракторист подошел, продолжая улыбаться. — А у меня вот так же как-то сноха пошла в курятник… Игорек вытащил из кармана несколько бумажек: — На, братан. Спасибо, отвали. Мы зашли в дом. — Звони своим ребятишкам, пусть едут к дому Нины, если еще не поздно. — Понял, не дурак, — нахмурился Игорек и начал набирать номер. Я закрылась в ванной, где чудно провела ночь Наташа. Через пять минут чистенькая и бодренькая, только с чуть-чуть дрожащими руками, я зашла на кухню. — Они уже выехали, — сказал Игорек, нарезая хлеб для бутербродов. — Вперед! — Я, захватив кусок хлеба, вышла из дома. Игорек затопал сзади. — Куда ты! Дай пожрать! Я три часа в ментуре просидел. — Некогда, сюда же Нина едет. Закрывай дверь. Мы сели в машину и выехали со двора. — Ворота закрывать будем? — Некогда. Расскажи лучше, как ты к ментам попал? — Я грызла кусок хлеба и смотрела вперед: вот-вот должна появиться Нина. — Запросто, как к ним и попадают: подошел, сел в машину, они и окружили — местная «шестерка» — валенки со стволами. — А что им было нужно, Игорек? — Они начали щемить меня, что машина краденая, такой бутер! — Поняла, Игорек. Это им Лешечка в уши насвистал. Наверняка мимо проезжал, увидел твою тачку, вот и решил пошутить. Игорек надавил на газ. Нас занесло на повороте, он еле сумел выровнять. — Убью гада! Он сам из своих яиц яичницу нажарит и сожрет, паскуда! Мы мчались в Тарасов. Зачирикал сотовый. — Да! — проорал Игорек. Поговорив минуту, отключился и сказал: — Они нашли их сразу у дома, те стали отъезжать, а тут наши ребятки… — Взяли? — Нет, я не говорил, чтобы брали. Да все в порядке — никуда не денутся! Они сейчас как раз едут нам навстречу. — Отлично! Я закурила и расслабилась. Сотовый телефон снова подал голос. — Куда свернули? — прокричал Игорек. — Ну и ладненько… На Федоровку пошли! — довольный, повернулся он ко мне. — Это второй поворот налево, щас возьмем их! На нужном нам повороте стоял кирпичный домик с броской надписью «Бистро „Ереван“». Перед входом дымил мангал, и жгучий брюнет приветливо помахал нам рукой. Резко завернув, Игорек обдал его пылью, и машину затрясло по кочкам гужевой дороги. Брюнет протер глаза, плюнул нам вслед и скрылся в своем заведении. Вскоре мы нагнали красную «девятку», она, напрягаясь из последних сил, не отставала от машины наших очень больших должников. — Возьмем! — твердо сказал Игорек, и нас затрясло еще быстрее. Внезапно идущий впереди «фолькс», круто развернувшись, встал поперек дороги. Из него выскочили двое — Леша и Наташа — и побежали в лес. «Девятка» почти на полном ходу врезалась в «фолькс». Игорек затормозил так резко, что наша машина чуть не встала на нос. Из «девятки» выскочили четверо парней и бросились следом за сбежавшей парочкой. Игорек выпрыгнул на землю и, матерясь, ломанулся туда же. — Стой! — закричала я. Он оглянулся сразу, а затормозил чуть позже. — Уйдут! Бежим! — Они оба в шортах и майках. — Ну и что? — Игорек нетерпеливо топтался на месте, словно очень хотел по маленькой нужде, и вертел головой в сторону убежавших. — Они же не могли запихать себе в трусы пятьсот штук баксов?! Он сразу затопал к машине Алексеева. Пришлось еще его догонять. Развернутый от удара «Фольксваген» стоял, зажатый с одной стороны «девяткой», с другой — толстенным дубом. Я рванула багажник вверх и распахнула его. Игорек тут же нырнул внутрь. — Лежит, родимый! На заднем сиденье, съехав налево, валялся оружейный сейф. Я выпрямилась. Игорек, наоборот, влез в машину весь и, сопя, начал вытаскивать его наружу. Я помогала ему. Но если честно, то толку от меня никакого не было. Подталкивая сейф изнутри, Игорек выдвинул его больше чем наполовину наружу и, покачнув, уронил на землю. Следом за сейфом показалась его довольная рожа. — Взорвем! — радостно заявил он и тоже вывалился. Я сказала: — А потом дырки в баксах будешь жвачкой заклеивать? Игорек наморщил лобик. Послышались голоса. Мы оглянулись. Из леса вышли трое: двое парней и Наташа. — А где ее хахаль, пацаны? — обратился к ним Игорек. — За ним Серега с Сашкой побежали, щас поймают, — слегка в нос сказал один из братков. Наташа выглядела жалко. Игорек брезгливо посмотрел на нее. — Пока твоему придурку везет, — сказал он ей и сплюнул. — Но это ненадолго. — Никуда не денется, — подтвердил второй браток. — Ну что, пацаны, — Игорек начал собрание, — как ящик открывать будем? Первый пацан надавил Наташе на плечо, и она, ойкнув, села на землю. — А ты сиди! — ткнул ее пальцем в щеку Игорек. Наташа кивнула. В ее глазах метался дикий страх. — Мне кажется, что такой замок кривым гвоздем открыть можно, — ввернула я. — Кто попробует? Мужчины скучились вместе и начали вполголоса переговариваться. — У тебя шпильки нет? — спросил у меня первый пацан. — С детского сада не пользуюсь. Игорек побежал к своей машине и вернулся с аптечкой. — Смотри, пацаны, что есть! — Он показал одноразовые шприцы. — Давай! — обрадовался первый пацан, судя по поведению, явный технический эксперт в этом коллективе. Отломав иголку, он согнул ее и начал ковыряться в замке. Замок посопротивлялся и наконец провернулся. Взяв за ручку, Игорек осторожно открыл металлический ящик. Внутри среди десятка пачек рублей лежали два пистолета «ТТ» и кривой нож зоновской работы. Игорек взял одну пачку, перегнул, бросил обратно. — Ну тут, если баксами, штук пять-семь, не больше, а где же остальное? — Он обернулся к Наташе. — Остальное где, я тебя спрашиваю, блядь наркотическая? Наташа испуганно закрылась от него руками. — Оставь ее, — сказала я. — Дай лучше мне закурить. Игорек достал пачку: — Почему «оставь»? Она сейчас все скажет. Ты, Тань, езжай домой. А потом я тебе позвоню. Верняк. Я закурила, села на землю, обняв коленки. — Она не знает ничего. — Почему ты так думаешь? Теперь уже эта куча братков сгрудилась вокруг меня. — Что молчишь, Танька? — А разве не ясно? Они взяли этот ящик, потому что сами думали, что деньги в нем. Наташа наверняка сказала о нашем разговоре с ней. Ты же сам видел, как они драпали. Они же жизнью рисковали, значит, сами не знают, где эти деньги. А это хреново, потому что спросить больше не у кого. — Как это не у кого? А у ее мамаши? Я посмотрела на Наташу: — Мать поедет в Радищево? Та покачала головой: — Мама не хочет видеть дядю Женю, она обиделась. — Да плевать на ее глубокие чувства. — Игорек затоптал окурок. — Отдаст деньги и пусть дальше обижается. — Дай аппарат, — протянула я руку. Нина отозвалась после пятого звонка. Я представилась. — Это вы, Татьяна? А знаете, мне очень нужно вас видеть. Я хочу предложить вам одно очень простое дело. Приезжайте, пожалуйста. Приезжайте, поговорим. Мне так плохо. Вы приедете? — Я не выполнила ваше первое поручение, Нина. — Ну и ладно. И даже хорошо, потому что смысла в этом нет никакого. — Почему, Нина? — Я удивилась. — Да не за кем просто следить — вот и все. Вы приезжайте, я вам все объясню. Приедете? — Да-да, — ответила я, и Нина положила трубку. Интересная загадка. — Едем к Нине, Игорек. Приглашает. — Ну и славненько. — Он тут же заспешил к машине. — Игорь! А что с этой… делать и деньгами? — крикнул первый пацан. — Везите их к Олегу, вон, кажется, и хахаля ее ведут. Действительно, из зарослей показалась давно ожидаемая троица. Леша выглядел очень потрепанным. Но интерес к нему был потерян. * * * Я оставила Игорька внизу, стала нервно курить и гадать на табачном пепле. Нина встретила меня грустная и вздыхающая. Сразу у двери она начала печальную повесть о второй любви в своей неудавшейся жизни. Первая любовь, понятно, — это безвременно покинувший этот мир муж. Повесть продолжалась на кухне, пока готовился кофе; потом в зале за столиком и достигла апогея за второй бутылкой «Форте-Лионе». К этому времени мы уже были подругами не-разлей-вода, я сдерживала зевоту и с трудом сохраняла сочувствующий взгляд, а эпилог в повествовании Нины даже не угадывался. — …Не любил. Никогда не любил. Только подушка знает, сколько слез я пролила от этих бесконечных командировок. Ну зачем, зачем ему нужны презервативы? А ведь всегда в левом кармане пиджака. И все разные. Мне говорит, что уезжает по делам, а Валя-соседка звонит из Радищева: «Нина! Опять его машина во дворе стоит!» Кофе был повторен, рассказ в общих чертах — тоже, когда Нина добралась наконец до берега. — …До сих пор не знаю точно, где его квартира. Один раз он привозил меня туда. Знаю магазин его автомобильный, он там хозяином, но не могу я там появиться. Вы понимаете, Таня, взгляды продавщиц… А как подумаешь, что они знают о нем не меньше меня, а то и больше, так жутко становится! Вот и хочу вас попросить: отвезите туда его вещи. Ничего ему говорить не нужно. Все уже сказано. — Какие вещи? — уже чисто по инерции спросила я, хотя чувствовала, что потеряла интерес ко всему. — Один чемодан с рубашками и один «дипломат». Покойного мужа, с кодовым замком. Я его подарила мужу на день рождения за год до смерти. «Во дает, — подумала я, — сначала подарить „дипломат“ мужу, а потом еще раз подарить — другу. Никогда мне не стать бизнесвумен — я бы так не смогла». — В «дипломате» трусы-носки? — поддержала я разговор. — Не знаю даже. Он заперт, не ножом же открывать. И знать не хочу. Он не закрывал его никогда, а неделю назад примерно взял и запер. Какие у нас могут быть секреты, Татьяна, мы же семья! — Это вы так думали, Нина, а он, похоже… — Да-да, вот вы меня понимаете… Я-то понимала, да кое-что другое. Услышав про «дипломат», я ждать просто не могла. Посмотрела на часы: — Боже мой! — Вам пора уже? Может, еще кофе? — Ах, Нина, я уже так везде опоздала, что теперь только поехать извиниться успею. — Вы позвоните, расскажете, как передали? — Нина из шкафа в коридоре вынула зеленый чемодан и стильный кожаный «дипломат» — глаз не отвести. — Конечно, — убежденно сказала я. Еще полчаса поговорив перед входной дверью, я наконец вышла на волю. Игорек, искурившийся и исплевавшийся, встретил меня, совершенно одуревшую, очень недружелюбно. — Только не говори, что у тебя целый чемодан баксов! — Знать не хочу, что в чемодане, — ответила я, закинув свою ношу на заднее сиденье и плюхнувшись рядом с нею. — Поехали! — Куда теперь? Ты мне скажи — она отдала бабки? — Игорек развернулся и смотрел очень нехорошо. — Езжай куда-нибудь. Не светись здесь. Игорек завел мотор и поехал в сторону набережной. Отпихнув от себя чемодан, я положила на колени «дипломат». Как там Нина сказала: не ножом же открывать? — Нож у тебя есть? — спросила я, сосредоточивая усталый взгляд на остриженном затылке. — Жизнь надоела? — Игорек даже не обернулся. — Есть или нет? — Ну есть. Получив поданный им через плечо складной нож, я начала открывать «дипломат». Задача стояла открыть, а не отпереть, поэтому я справилась быстренько. Откинула крышку так резко, что чуть не перевернула «дипломат» и не высыпала содержимое. А там… Под журналом «Плейбой» ровными рядами лежали пачки долларов. Я отбросила журнал в сторону, снова закрыла крышку. Даже на душе как-то сразу полегчало, подобрела с чего-то вдруг, девочка, да?! Положив «дипломат» рядом, я погладила Игорька по голове. — Что есть деньги? — унизилась я до демагогии. — Проштампованная бумага. Наши — еще куда ни шло, а баксы — они даже выглядят неэстетично. Я провела пальцами по его ушам. — Да ну? — Игорек ласку понял конкретно. — Куда едем? Я знаю одно место — блат-хата, конечно, но чисто… — Не-а… Вези-ка меня к своей Телеге. — Зачем это? — Он еще недоумевает! Последний день я с тобой катаюсь — вот зачем! — Рапортовать буду, Игорек. Дело закончилось. * * * Захлопнув входную дверь, пронесла в опущенной руке обалденный букет роз, подумала, уронить его на пол или поставить в вазу. Выбрала умеренную середину — положила на стол. Но зато я уронила замечательный, подходящий к букету, халат. Еще два шага, и я рухнула на кровать, попой вверх. Я дрыхла уже сутки и, если бы не этот дурной звонок в дверь, еще бы полсуток не выбралась из-под простыни. Звонит так требовательно, словно я должна что-то. Оказалось, Попов приехал! Сияющий такой, вручил букет и нацелился промаршировать в квартиру. Очень бодро начал мне объяснять, что принял решение пересидеть тяжелое время в Москве, чтобы не оставить семью без кормильца, но, как только услышал о блестящем завершении дела, сразу же примчался вот с этим букетом. Он, разумеется, в курсе, что господин Зелепукин, который мог бы его, чего доброго, и замочить, заплатил мне гонорар за себя и за него. Сказал еще, что, если у меня возникнет нужда в его помощи, он с удовольствием рассмотрит и решит… Я прервала этот приступ словесного недержания, сказав, что куда пойти по нужде — сама точно знаю, поэтому — пока! Мне некогда. Я захлопнула дверь. Руки заживут у меня дня через три, к тому времени я отдохну, соскучусь, снова брошу гадальные кости… А если и не брошу — все равно найду себе какое-нибудь новое дельце.