Разрисованная мама

Удивительно остро написанная, иногда шокирующая, но, в конечном счете, очень жизнеутверждающая, эта повесть была признана в Англии лучшей детской книгой 2000 года.

Героиня повести Долфин считает, что ее рыжеволосая и зеленоглазая мама Мэриголд, с головы до ног разрисованная великолепной татуировкой, — самая лучшая в мире мама. Она только мечтает, чтобы Мэриголд не пропадала всю ночь на вечеринках и в пабах и возвращалась домой трезвая. А вот Стар, старшая сестра Дол, уже не уверена, что Мэриголд хорошая мать. Она тоже любит ее, но иногда просто не может справиться с ситуацией — она устала отвечать и за себя, и за свою сестру, и за их непутевую мать.

В свой день рождения Мэриголд, как обычно, была немного не в себе. Мы со Стар [1] , прекрасно зная, что с ней всегда хватает проблем, из кожи вон лезли, чтобы все обошлось. Стар приготовила для Мэриголд [2] в подарок прелестную поздравительную открытку в форме золотистого ноготка и, раскрашивая ее, извела все чернила в оранжевом фломастере. Потом уже серебряными чернилами вывела две сверкающие «тройки» и затейливую надпись: «С днем рождения!» Наконец-то пригодились ее каллиграфические способности.

Я в своей начальной школе еще только учусь красиво писать, поэтому свою поздравительную открытку решила нарисовать. Поскольку Мэриголд стукнуло тридцать три, я подумала, что неплохо бы изобразить на открытке тридцать три вещи из тех, которые она особенно любит. Для начала я нарисовала Микки (как я себе его представляла, ведь в жизни я его никогда в глаза не видела), потом нарисовала Стар и себя. После чего я нарисовала студию «Радуга», где делают все эти татуировки, паб «Виктория армз» и ее любимый ночной клуб. Все это я изобразила в самом центре, а по краям нарисовала Лондон, и берег моря, и ночное звездное небо. На открытке уже почти не оставалось места, но я все же втиснула туда еще CD-плеер с грудой дисков рок-группы «Эмералд Сити» [3] , а вокруг разбросала туфельки на шпильках, бикини, джинсы, разноцветные топики и еще множество всяких колечек, сережек и браслетов.

Тут мне пришлось остановиться, и я принялась раскрашивать нарисованное в разные цвета. Сначала я хотела украсить открытку рамочкой из ноготков, но, вспомнив, что Стар к тому времени начисто извела оранжевый фломастер, я переделала ноготки в пурпурные розы. Ведь всем известно, что именно пурпурные розы означают настоящую любовь. А так как Мэриголд прямо помешана на разных символах, я очень надеялась, что мой намек не пройдет незамеченным. Покончив с розами, я старательно вывела внизу свое имя.

Кроме открыток были, конечно, еще и подарки. Стар удалось где-то откопать CD с самыми известными хитами «Эмералд Сити», к тому же всего за два фунта — просто даром, можно сказать. Впрочем, и неудивительно, учитывая, что приобрела она их на субботней распродаже. А я отыскала для Мэриголд блестящую заколку для волос, изумрудно-зеленую, прямо под цвет ее глаз. А в придачу мы купили еще точно такого же зеленого цвета шелковистую бумагу и зеленую атласную ленту, чтобы наши подарки выглядели совсем уж потрясающе.

— Как ты думаешь, ей понравится? — приставала я к Стар.

— Держу пари, что да, — кивнула она. Потом взяла в руки зеленую заколку и, щелкнув ее зубчиками перед моим носом, заставила ее это подтвердить: «Я и в самом деле классный подарок».

Мэриголд долго обнимала и тискала нас обеих и твердила, какие мы лапочки и как ее порадовали наши подарки. Но я заметила, что в ее зеленых глазах сверкают слезы.

— Тогда почему ты плачешь? — спросила я.

— Плачет, потому что счастлива, — ответила за нее Стар. — Разве не так, Мэриголд?

— М-м-м, — промычала Мэриголд. Потом шмыгнула носом и тыльной стороной ладони вытерла глаза. Мне показалось, что Мэриголд вся дрожит, но она заставила себя улыбнуться. — Ну вот, смотрите, — я больше не плачу. Все в порядке, Дол? Ты довольна?

Какой уж тут порядок, когда она проплакала чуть ли не весь день! Плакала, когда слушала «Эмералд Сити»: дескать, эта музыка напоминает ей о прежних временах. Плакала даже, когда я собственноручно зачесала ей волосы наверх, а потом заколола новой зеленой заколкой.

— Господи, нет! Вы только посмотрите на мою шею! Вся в морщинах! — простонала Мэриголд. В полном отчаянии она озабоченно трогала свою гладкую белую шею, пока мы в два голоса уверяли ее, что все в порядке и ей не о чем волноваться. — Я, правда, выгляжу такой старой!

—Да какая ты старая?! — возмутилась Стар. — Самая что ни на есть молодая!

— Тридцать три года!.. — уныло протянула Мэриголд. — Зря ты написала эту кошмарную цифру прямо посредине своей чудесной открытки, дорогая. Глаза бы мои на нее не глядели! Подумать только — тридцать три! Именно столько было Иисусу Христу, когда его распяли… Вы это знаете?

Мэриголд часто рассказывала нам всякие интересные истории из Библии. А все потому, что побывала в церковной миссии.

— Тридцать три… — пробормотала она себе под нос. — Он тоже старался… очень старался. Любил детей… даже падших женщин и то любил. Он вообще старался помочь всем, даже самым дурным людям. Он был такой классный! А посмотрите, что с ним сделали? Распяли его на кресте и замучили до смерти!

— Мэриголд, — резко одернула ее Стар, — ты даже не посмотрела на открытку Дол.