Дельтаплан!

Я припустила во всю мочь и через какие-то мгновения поравнялась с втащившим аппарат на гору парнем в потрепанном джинсовом костюме, видневшемся из-под сплетения ремней подвесной системы. Пристегнутый к специальному карабинчику на поясе, в такт его шагам болтался такой же зеленый, как парус, мотоциклетный шлем.

Посредине подсвеченного солнцем крыла красовались две желтые буквы: Н и Р. «Аш-Пи»! Вот удача, все же знакомый аппарат!

— Привет! — улыбаясь, крикнула я парню, подбежав. — Не трясет?

— Привет… — удивился он и ответил: — Да нет вроде, я вот только нормально пролетел…

На склон дул довольно свежий — метров пять-шесть — ветер. С вершины было хорошо видно, как медленно спускаются по склону, попав в плотный поток машин, наши «козлы».

Времени на объяснения и уговоры не было, поэтому я взяла дельтапланериста за руку, посмотрела в глаза и сказала тихо:

— Дай-ка я тоже разок слечу…

Зрачки у него расширились, рука обмякла. Я положила руки ему на виски, вошла в эмпатопсихосинтез, и парень понял и ПРОЧУВСТВОВАЛ… что мне очень нужно пролететь на его «НР»… что я опытный пилот… что я спешу…

…Подвеску подгонять почти не пришлось: он оказался приблизительно одного со мной роста и комплекции.

— Как он по тангажу? — спросила я, поправляя пистолет в кобуре.

Парень пожал плечами:

— Немного кабрирует, как положено…

— Хорошо… Подержи за нос, тросы проверю, — попросила я хозяина «НР», легла в подвеске, вытянувшись на ремнях и шнурах, — все было нормально. Я поднялась, взялась за подкосы рулевой трапеции и скомандовала: — Ветер покажи…

— Да вон «колдун» стоит.

Действительно, чуть ниже и в стороне вытянулся в воздушном потоке нанизанный на металлическую палку полосатый оранжево-белый рукав — ветроуказатель.

Я выставила угол атаки немного меньше взлетного, и парус хлопнул нижними ребрами жесткости о поперечину.

Настраиваемся… Таня, ты летала на таком же дельтаплане вчера или позавчера. Тело помнит, как ему вести себя в воздухе, глаза знают, за чем следить, уши слушают ветер. Ты пролетишь на «отлично».

Аппарат тихонько скрипнул и тяжело лег мне на плечи. Качнулась «плавающая» поперечина.

Я наклонилась вперед, с трудом сделала первый шаг, потом еще один, еще, пробежала немного с ускорением, немного отдала от себя ручку трапеции — и взлетела.

Набираем скорость… отходим от склона… Где там наши субчики-автоматчики? Во-он, далеко удрали, гады, в одиночестве катят среди чистого поля… Ничего, догоним!

Я повернула градусов на тридцать и полетела им наперерез. Дельтаплан шел ровно и быстро, вихрей в воздухе не было совсем: утро, прогрев почвы еще не начался. Я лежала в подвеске, чуть взяв на себя рулевую трапецию и без труда парируя легкие крены аппарата. Аэродинамическое качество у этого «НР» было неплохое, и высоты у меня оставалось с запасом.

Через минуту-другую я почти догнала машину и, оказавшись немного сзади и сбоку, выстрелила, целясь по колесам.

Помню фильм про американскую женскую тюрьму. Там безвинно осужденная колотила в дверь камеры, пока ей не открыла дородная надзирательница: «Ну, чего тебе?» — «Я хочу выбраться отсюда!» — «Да? А я хочу трахнуться с Клинтом Иствудом… Но ни хрена у нас с тобой не выйдет…»

Вот и у меня не вышло попасть по колесам — еще бы, с лету! Но выстрелы мои противники услышали, остановили машину и вышли из обеих дверей с автоматами в руках, озираясь и пока не видя, кто по ним стрелял.

Сейчас ведь увидят. И попортят чужой парус… да и подвесную систему со мной вместе. Нехорошо. Эх, делать нечего…

То ли боязнь за чужое имущество сыграла роль, то ли по живым мишеням мне чаще стрелять приходится, но каждого я свалила одной пулей. Метила в ноги, ей-богу!

Я сделала разворот на триста шестьдесят градусов, гася высоту, и аккуратно, почти без пробежки, приземлилась на зеленое от всходов поле. Нет, я еще ничего летаю, если учесть трехлетний перерыв! На первый разряд, что ли, сдать?

Впрочем, о регалиях — потом. Как там мои «козлята» с автоматами?

Обоим я попала в грудь. Первый умер сразу, второй, когда я подбежала, еще хрипел.

— На кого работаешь? — забыв о милосердии, тряхнула я раненого гоблина.

Он слабо ухмыльнулся, не открывая глаз:

— Все… на него работать будут… Некрасов только у нас не охвачен…

— Кто он? Говори!

Я взяла его за голову и, стиснув зубы, мысленно «толкнула».

Но он не заговорил от моего толчка. От моего толчка у него остановилось сердце.