Быстро шёл командир взвода по широкому заболоченному лугу, брёл по воде, раздвигал руками камыши, ничего не объяснял. За озерком остановился Репин, свернул вправо, вышел на пригорок. Над лесом вспыхнула далёкая ракета. Номоконов прилёг, лейтенант опустился на колено. Снова все погрузилось в ночной мрак, и лейтенант жутко ухнул «филином».

«Смелый и учёный, — ласково подумал солдат о своём командире. — Хорошо идёт, все места своих стрелков знает, за всех беспокоится. Попробуй в этом болоте разберись». Лейтенант привстал, нетерпеливо шагнул вперёд: вдали послышался тревожный крик ночной птицы.

— Этак нельзя, — зашептал Номоконов, схватив командира за полу телогрейки. — Кругом слушай, терпи.

— Санитары там, — спокойно сказал Репин. — Свои. Зачем собрались санитары возле сидки снайпера? Что делают?

На бугре замаячила тень, и, легонько свистнув, лейтенант смело пошёл вперёд, остановился.

— Миной, — равнодушно заговорил человек, сидевший на земле. — Перед темнотой ударили, у всех на глазах. Прошёл немного и упал. За бугром подобрали. Мёртвый.

— К нам отнесите, — сказал лейтенант. — Сами похороним. Командир взвода пополз к пню, черневшему на вершине бугра, и зашарил руками. Земля отдавала кисло-терпким запахом взрывчатки. Номоконов нащупал винтовку Дубровина, застрявшую в развилке корня, вырванного взрывом, открыл затвор. В патроннике оказалась пустая гильза. Что-то бормотал лейтенант, ползая по земле, смотрел на далёкий лес, над которым вспыхивали ракеты, озирался по сторонам, и Номоконову стало жаль его.

— Слушай, командир, — горячо зашептал он. — Вали домой, отдыхай. Я тут останусь, рядом. Гляди, напролом действовал Дубровин, не хитрил. Кто в этом голом месте устроился бы на вершине? На самом гребешке? Да ещё за пнём? Ударил раз — и засекли. Гляди, понадеялся парень, зарывался неглубоко. Я так… ниже надо, за спиной будет бугор, обману. Ловить фашистов буду, не жалеть огня — пущай бьют по вершине, пни дёргают.

— Да-да, правильно… Я понимаю… За этим и пришёл… Отправляя Дубровина на позицию, на бугор, к чёрному пню, просматривавшемуся со всех сторон, командир взвода, наверное, не сказал ему слов, которые только что услышал. Встал лейтенант, закинул на плечо ремень винтовки.

— Не разрешаю оставаться!

Утром, перед разводом на занятия, командир взвода кому-то позвонил по телефону, сказал: «На двадцать четыре человека один убит», тут же потянулся к списку личного состава, висевшему над столиком, и вычеркнул одну фамилию.

О гибели Дубровина знали не все. Прислушался к телефонному разговору молодой солдат, вытянул шею, осмотрел хмурые лица товарищей:

— Кого?

Ему не ответили.

Небритый и помятый, подошёл к строю лейтенант Репин, задумался, встрепенулся. Тугие желваки заходили на скулах командира взвода.

— Дубровин хотел мстить, — сказал он. — Гитлеровцы сожгли его село, убили младшего брата. На самые опасные задания просился наш товарищ… Старший сержант Юшманов!

— Я!

— Выйти из строя!

Чёткий поворот, щёлк каблуков — и Юшманов предстал перед солдатами, спокойный, подтянутый.

— Чтобы ускорить обучение, — сказал Репин, — старший сержант предлагает разбиться на пары. Считаю это правильным. Вчера мы прочитали в газете, что в боях на юге отличились снайперы Юсупов и Ключко. Их называют бесстрашными народными мстителями. Подробностей мало. Сообщается, что издавна дружат эти бойцы. Ещё в мирные дни настойчиво и терпеливо учились, лежали на тренировках бок о бок, совместно маскировались, советовались. Сейчас, в бою, на позиции, они понимали друг друга без слов, по движениям оружия. Надо и нам спаяться в пары. И первой будет такая: Юшманов — Медуха. Как считаете, товарищ Медуха?

— Есть, товарищ лейтенант, — произнёс солдат, прибывший во взвод вместе с Номоконовым. — Только что я подскажу старшему сержанту? Не выходил ещё за передний край… Может, я не подходящий?

— Вполне подходящий! — сказал Репин. — Старший сержант

Юшманов решил помочь вам быстрее стать снайпером. Делитесь опытом, подружитесь. И у вас, товарищ Медуха, найдутся ценные жизненные навыки— в трудовой семье выросли! Вместе будете ходить на учебное поле, вместе пойдёте за передний край. Тема сегодняшних занятий: выбор позиции, маскировка. Так укройтесь, товарищ Медуха, чтобы похвалил вас старший сержант. Недостатки разберёте вместе. Все обсудите, посоветуйтесь.

— Есть!

— Номоконов!

— Я! — вышел солдат из строя.

— Крайне необходимо, чтобы вы передали нам свой опыт скрадывания зверей. Мне, старшему сержанту Юшманову, Горбоносу, Медухе, Павленко, Поплутину… Всем нам. Будете ежедневно рассказывать, как готовились в тайге к охоте, искали зверей, подкрадывались, сидки делали, маскировались, в засадах затаивались.

— Есть, — вскинул солдат руку к пилотке.

— Это первое. Кроме того, обязываю вас подготовить напарника, который бы все понимал с полуслова. Чтобы мы сказали: вот хорошо обученная, крепко спаянная снайперская пара. Кого берете для обучения?

Большие, широко раскрытые, будто чем-то удивлённые, глаза видит Номоконов и прищуренные, вроде бы недоверчивые. Лейтенант часто беседует с молодыми солдатами, расспрашивает о житьё-бытьё, об участии в боях, и Номоконов слышит, что говорят они. Работали до войны в колхозах и совхозах, стояли у станков, учились. У всех есть отцы и матери, которые беспокоятся, конечно, за своих сыновей, понимая, что в армии не положено отсиживаться в теплом углу и прятаться за чужие спины. Будущие снайперы… Как будут выцеливать они фашистов? Или пули врагов закроют им глаза? Ощутил Номоконов ответственность, которая ложится на его плечи. Но сумеет ли он научить человека?