Шрифт:
В этот же день хоронили Санжиева. У свежевырытой могилы стояли с четырех сторон снайперы. Командир батальона Варданян стоял у обелиска, а рядом с ним — человек с блокнотом, в очках. Наверное, это он написал потом большой стих, который через всю войну пронёс солдат в своём вещевом мешке. Вот эта книжица и здесь, на Хингане.
Меняя шаг на остановках, в седой пороховой пыли,На двух прославленных винтовках его товарищи несли.Его зарыли под горою, где ельник выжженный поник,Винтовку павшего героя в наследство принял ученик.В ней сохранилось два патрона, винтовка тёплою была,Как будто в ней от рук Тагона ещё осталась часть тепла.А где же снайпер Номоконов? Скажите, где сейчас Семён?Он, как всегда, ползёт по скатам, по гнёздам снайперским своим,Тропой, где он ходил с бурятом, известной только им двоим.Он словно ястреб, не моргая, глядит в сырую темноту,Опасный путь перебегая с погасшей трубкою во рту.И смерть фашистам в том болоте, когда он ходит в тишине!И чтоб не ошибиться в счёте, зарубки ставит на сосне [18] .18
Из поэмы М. Матусовского «Друзья».
На сосне… Это так, чтобы ровный да складный получился стих. Иначе дело было. После гибели Тагона десятки поединков провёл снайпер. К августу 1942 года на трубке из слоновой кости, которую подарил солдату командир дивизии, было уже 26 крестиков и 170 точек. А командиры и контролёры аккуратно заполняли. «Памятку снайпера». Немного записей сделала в ней младший лейтенант Тамара Владимировна Митичкина — погибла при артобстреле. Пришёл другой командир — тоже пал в бою. Этот совсем ничего не успел записать…
На трубке был сравнительно точный счёт.
В августе 1942 года пришло письмо от знаменитого снайпера Донского фронта нанайца Максима Пассара, уничтожившего к тому времени 250 немецко-фашистских захватчиков. В прошлом дальневосточный охотник и рыболов, он писал о большой опасности, нависшей над Родиной, о тяжёлых боях, о полчищах врагов, рвущихся к берегам Волги. Максим Пассар просил воинов Северо-Западного фронта усилить удары по врагу.
Вступил Номоконов в боевое соревнование с Пассаром. Незадолго до начала нового, 1943 года, он сообщил Максиму, что уничтожил 255 немецко-фашистских захватчиков. А вот не ответил почему-то человек, воевавший с врагом на берегах великой русской реки, не поздравил…
…Бои по ликвидации демянской группировки немецко-фашистских войск. 27 марта 1943 года Советское информбюро сообщило, что снайпер Северо-Западного фронта Семён Номоконов, в прошлом охотник-тунгус из Забайкалья, истребил 263 немецко-фашистских захватчика.
А вскоре тяжёлое ранение. Далёкий тыловой госпиталь…
Получая орден Ленина, поклялся зверобой загнать в яму немецкий маршевый батальон. Вернувшись после выздоровления в родную дивизию, действующую на новом направлении, Номоконов в тот же день вышел на позицию. Белая Церковь, Киев, Житомир… 296, 297, 298 точек и крестиков патрубке из слоновой кости… И опять тяжёлое ранение в поединке с искусным вражеским стрелком.
После излечения не удалось вернуться в родную часть. Второй Украинский фронт, 221-я Мариупольская стрелковая дивизия. Бои на реке Молочной, под Мелитополем, за Никопольский плацдарм… Первый Украинский фронт… Где только не пришлось делать сидки и скрадывать фашистских зверей! Винница, Жмеринка, Каменец-Подольский, Тернополь… Погрузка в эшелоны, короткие остановки в Нежине, Курске, Шлиссельбурге. И вот — Ленинград. Через весь израненный город прошагал солдат, все увидел, и рука ещё крепче стиснула винтовку.
…Карельский перешеек, тяжёлые бои… На самые трудные участки посылали Номоконова и в 221-й стрелковой дивизии. Менялись командиры и подразделения, не все записывалось в «Памятку снайпера», но солдат продолжал вести свой боевой счёт, отмечая на курительной трубке только тех, которые «намертво завалились». О его родовой песне доброй охоты, которую напевал солдат, потихоньку расставляя страшные отметки, узнавали и в новых подразделениях. Каждому хотелось посмотреть на удивительную трубку с черным полированным мундштуком, золотыми колечками и рядами ровненьких крестиков и чёрных точек, густо испещривших остов из слоновой кости.
— Тридцать шесть крестиков… Это тридцать шесть крестов на могилах гитлеровских офицеров? Так, Семён Данилович?
— Эдак, — отвечал снайпер.
— А что значат точки? И почему они расположены в три ряда?
— Таёжная бухгалтерия, — пояснял снайпер. — Однако, ладно получается, ребята. Уже две роты потерял Гитлер от моей руки. Видишь, новый ряд пошёл? Готовлю ещё одну роту. Фашисты так… Пропадающим наш народ посчитали. А я так… Против ихнего батальона задумал выступить.
— А давно вы в снайперах? — улыбались солдаты.
— Давно хожу с винтовкой, ребята. Все время на передовой. Мало что знали новые люди о снайпере, не сразу можно было добиться его откровений, и, наверное, не все верили ему. А он никого и не уверял.
«2 сентября 1944 года Номоконов, по обыкновению, охотился.
Ему удалось в тот день подстрелить трех офицеров, и взбешённые фашисты открыли миномётный огонь по ивняку, где прятался снайпер. Один осколок просвистел у самого уха и попал в трубку. Номоконов с обломком мундштука, крепко зажатым в зубах, опять остался невредим.