Я повесила трубку и уже взялась за кости, чтобы оракул высказал мне свое мнение на этот счет, но странные звуки у двери заставили меня затаить дыхание.

Сначала я четко услышала шаги. Шаги были осторожными, загадочными — человек явно хотел, чтобы его никто не заметил. Потом шаги замерли возле моей двери, и некоторое время мы постояли по обе стороны ее, затаив дыхание. Потом мой преследователь как-то странно покружил вокруг да около, я так и не поняла зачем. Наверное, кто-то вышел. Верно. Дверь по соседству хлопнула, я услышала робкое «здрасьте», и, когда бодрые каблучки сбежали вниз, попытки наезда на мою дверь возобновились.

Я сжала побелевшими — скорее от гнева, чем от страха, — пальцами рукоятку пистолета и стала ждать.

Он пытался открыть дверь, сопел и тихонечко чертыхался. Сейчас мы со всем покончим и разойдемся, подумала я. Осталось совсем немного. Чуть-чуть…

Когда дверь стала поскрипывать, давая понять, что собирается сдаться на милость победителя, мои нервы не выдержали, и я с воинственным кличем сама распахнула ее, бросаясь на врага. Враг истошно взвизгнул и вырвался. Я намертво схватила его за рукав, поскольку мой убивец оказался гораздо слабее меня.

— Пустите, тетенька, — откуда-то снизу проканючил «убивец», испуганно оглядывая меня.

С удивлением обнаружив, что человек, посягающий на неприкосновенность Риткиного жилища, слишком юн, чтобы быть всерьез опасным, — ему было не больше двенадцати, — я перевела дух, стараясь справиться со смехом, и пробормотала:

— Ну нет. Какого черта ты ломишься в чужую дверь?

— Меня тетенька попросила, — пролепетал ребенок. — Там внизу.

— Какая еще тетенька?

— Обычная. Толстая. Сидит внизу на лавочке и ждет, когда я ей корвалол принесу. У нее с сердцем плохо стало. Она мне ключ дала и попросила принести.

Уф! Парнишка протягивал мне в качестве доказательства ключ от Риткиной квартиры. Но какая, черт ее побери, может быть толстая тетеха у Ритки? У нее отродясь теток не было. Бог миловал от такого сокровища…

— Пойдем, — решилась я. — Покажешь мне эту тетеньку Мотеньку.

По дороге я решила, что эта чертова тетка вполне может оказаться членом «киллерской» банды, поэтому возле выхода приостановила парня и сказала:

— Значит, сделаем так. Ты выйдешь первым и попробуешь ее задержать. А я выскочу следом.

— Почему?

— Потому, что кончается на «у», — крайне убедительно объяснила я. — Может быть, твоя тетка с корвалолом — бандитка, которая решила ограбить квартиру.

— Да вы что? — вытаращил он на меня глаза. — Такие не грабят! Она приличная и толстая, даже удрать не сумеет.

— Тогда чего ей понадобилось в моей квартире? — спросила я, нагло присвоив себе чужую недвижимость.

— Не знаю. Может, у нее от сердечного приступа в голове помутилось?

Но он все-таки вышел первым, а потом я вылетела стремглав через две секунды.

И застала его вконец растерянным.

Пацан стоял перед совершенно пустой лавочкой и глазел на нее с таким недоумением, как если бы ему повезло увидеть приземлившуюся летающую тарелку.

— Она…

В безграничном ужасе пацан обернулся ко мне.

— Она здесь была, честно! — с отчаянием выкрикнул он. — Я правду вам говорю!

— Я тебе верю. Давай описывай свою тетку подробно. Поскольку вряд ли у нее закончился сердечный приступ, просто ей было нужно узнать, кто находится в квартире.

Я огляделась. Почти на сто процентов уверенная, что поганая тетка не ушла совсем, а преспокойно затаилась в укромном местечке и наблюдает за мной с неослабевающим интересом. Вместе с моим добровольным помощником мы попытались обшарить дворик, почти как Началов Арташеслевоновичеву квартиру, но тетка не нашлась.

Я выругалась, совершенно забыв о присутствующем рядом со мной молодом поколении.

— Куда же эта зараза подевалась?

Парень неопределенно пожал плечами, всем своим видом показывая, что сей факт абсолютно недоступен его пониманию, и мы сели на ту самую лавку, на которой еще недавно восседала злоумышленница, вероятно, оказавшаяся главарем банды.

— У нее были какие-нибудь приметы?

— Нет… Только голос был странный. Хриплый такой. Будто она всю жизнь «Приму» курила…

— А ты откуда знаешь, какой голос от «Примы»? — спросила я ребенка.

— Ну… папа.

Ага, так я тебе и поверила! Сам, наверное, куришь!

— Если будешь курить, не вырастешь, — заявила я, нахально закуривая.

— А вы?

— Я уже выросла, мне можно… Значит, говоришь, у нее был очень грубый голос?

— Ага… И много косметики. Я еще подумал, что она слишком перемазалась в пудре. У нее на носу даже катышки были…