— Как? А разве его еще не охраняют? — удивился Володя.

— Нет, с ним сидит только родная сестра. Поблизости нет ни одного милиционера.

— Может быть, они в гражданском? Обычно в таких случаях больного сопровождают.

— Нет здесь никого! — буквально завопила я от возмущения. — Ой, извини, Володенька, замоталась, вот и ору, как сумасшедшая. Но здесь правда нет никого. Только дежурная сестра и врачи. Наверное, начальство СИЗО подумало, что человек, который находится в таком состоянии, сбежать не способен. А на его жизнь и безопасность им глубоко наплевать.

— Хорошо, Татьяна. Я пришлю двух своих самых бравых парней.

— Лучше, если они будут не в форме.

— Конечно-конечно.

Мы распрощались. Кирьянов обещал, что ребята прибудут уже через минут двадцать.

Я не стала дожидаться, когда подоспеет личная охрана Сомова. Главное, что я ее организовала. Моя цель теперь — разобраться с Заревичем. Даже с двумя Заревичами. А заодно и с Рыковым, который тоже являлся одним из действующих лиц этой истории.

Выехав за пределы больничного городка, огороженного невысоким забором, я позвонила в офис Гольстера. Пока я не хотела говорить с самим шефом. Мне нужен был его румяный зам. Света поздоровалась со мной, как со старой знакомой, и сказала, что Виктор Петрович заболел.

— Да что вы! — удивилась я. — Ему плохо? Он в больнице?

— Да, он только что звонил и просил передать Вячеславу Павловичу, что лежит в областной больнице.

— Где?

— У него, кажется, грыжа. Его будет оперировать самый хороший хирург, поэтому его положили в областную больницу.

Я бросила трубку. Итак, Заревич никак не успокоится. Не удалось отравить Сомова, так он придумает что-нибудь другое. Убить человека в одиночной палате проще пареной репы, тем более для такого аса, как Заревич.

Я резко развернула машину и снова подъехала к больнице. Что ж, пока придется самой охранять Сомова.

Снова увидев меня на этаже, медсестра подумала, что я — точно ненормальная дамочка, которая никак не может разобраться, что ей нужно делать — оставаться с больным или идти домой. Естественно, войдя в палату, кроме неподвижно лежащего Сомова, я не обнаружила никого. Ни Ирины, ни ребят Кирьянова. Впрочем, двадцать минут еще не истекли.

— Сюда никто из посторонних не входил? — спросила я у разговорчивой медсестры.

— Нет, только выходила.

— Кто? Его сестра?

— Ну да. Кто же еще? Он, кажется, нужен только вам и ей. Жена приходила и сразу смылась. Как ветром сдуло.

— Жена? Она была здесь?

В это мгновение я себя возненавидела. Это же надо такому случиться! Только я покинула стены больницы, как здесь произошли самые важные события, которые только могли произойти. Вера приходила в палату Сомова. И тут меня осенило:

— Она была одна?

— Нет, с высоким молодым человеком.

— Как? Вы же сказали, что в мое отсутствие никто не входил в эту палату! — разъярившись, крикнула я.

Медсестра задрала нос. Ей было неприятно, что на нее орет какая-то девчонка, потому что она по возрасту годилась мне в матери.

— Вы спросили, не входил ли в палату кто-нибудь посторонний. Разве жена — посторонний человек? — поджав губы, парировала она.

Я махнула рукой, некогда было рассказывать ничем, в принципе, не провинившейся женщине предысторию, связанную с делом Сомова.

— Куда они пошли?

— Кажется, к Граченко.

— Кто это?

— Наш анестезиолог, — смягчилась медсестра, наверное, сообразив, что этот допрос я устроила не случайно.

— Номер кабинета?

— Последняя дверь рядом с лестницей.

Я направилась туда, куда показала медсестра, и… еле-еле успела спрятаться, присев рядом со столом на посту сестры. Та вытаращила на меня глаза, тщательно обведенные фиолетовыми тенями, но я жестом показала ей, чтобы она помолчала.

А спрятаться я была вынуждена потому, что из кабинета Граченко вышла интересующая меня пара. Вера и Заревич даже не посмотрели в сторону палаты Сомова. По всему было видно, что они явно не пекутся о его здоровье, а пришли сюда совсем по другому вопросу.

Заревич держал спутницу под руку, причем так, что у меня сложилось впечатление, будто он ведет пленницу. Вера действительно шла, как на казнь. Ее голова была опущена. Я не видела Вериного лица, но даже со спины было понятно, что эта женщина плачет.

Как только Вера и Заревич исчезли с горизонта, я встала и пошла за ними. Дверь кабинета анестезиолога открылась, и показался сам Граченко. Бодрый, но внешне какой-то неприятный. Мне он сразу не понравился. Не удивлюсь, если узнаю, что он согласился помогать Заревичу. Но заниматься врачом было некогда, я могла потерять из вида румяного подонка.