"Ничего себе Россия!" - новая книга широко известного писателя, публициста, театрального и кинокритика Татьяны Москвиной. Здесь собраны статьи, рецензии и эссе, написанные Москвиной в период 2006-2007 годов и публиковавшиеся в газете "Аргументы недели" и журналах "Искусство кино", "Петербургский театральный журнал", "Собака.ru" и "Русская жизнь".
Москвина Т.
М 82 Ничего себе Россия!: Статьи, рецензии, эссе.
– СПб.: Лимбус Пресс, ООО «Издательство К. Тубли-на», 2008.
– 344 с.
«Ничего себе Россия!» - новая книга широко известного писателя, публициста, театрального и кинокритика Татьяны Москвиной.
Здесь собраны статьи, рецензии и эссе, написанные Москвиной в период 2006-2007 годов и публиковавшиеся в газете «Аргументы недели» и журналах «Искусство кино», «Петербургский театральный журнал», «Собака.ru» и «Русская жизнь».
Часть 1
ЗАКУСКА. АПЕРИТИВ
ISBN 978-5-8370-0488-9
«S»КАКДОЛЛАР
Я живу нынче на одной из линий Васильевского острова. Место тихое, степенное, дома стоят так плотно, что вроде бы не втиснуть в них очень уж явно очередную новорусскую дрянь. Нет, «крысы», конечно, не унимаются, и все что-то грызут и лепят, но где-то вдали, в переулочках.
Я же, возвращаясь домой, пока наслаждаюсь настоящим старым Петербургом, который, разумеется, обречен и оттого еще более, в своем предсмертном состоянии, прекрасен. Но вот замечаю я как-то в одном доме признаки начинающейся болезни: выселили оттуда мирный магазин посуды и кротко, как Травиата, погибающее ателье по ремонту одежды. Затянули паутиной. Зарычали злобными голосами, заурчали, стали что-то грызть, грызть, грызть… Что ж там такое будет?
– с ленивым любопытством поглядывал квартал. Очередной бездарный ресторан? Офис марвихеров? Арбат, не к ночи будь помянут, престиж?
Действительность, как ей и положено на Руси, превзошла все ожидания. В середине июня паутину сняли, и обнаружилось, что фасад дома почти не пострадал. Правда, в него вставили чудовищной безвкусицы зеркальные стекла (таким образом, внутренности было не разглядеть) и приделали дикое гранитное крылечко с ввинченными фонарями. (Фонари продержались около месяца, после чего подверглись акт)' вандализма - квартал у нас тихий, но не настолько же.) Над витринами пролегла бордовая вывеска с непонятно чем - какая-то фамилия, написанная словно бы автограф,
7
причем латинскими буквами. Первая буква, «S», была эффектно перечеркнута, как знак доллара. Только одной чертой, не двумя. По всей длине автографа бежала сверху тонкая красная линия, вечером светящаяся неоном и ужасно не идущая бледно-желтом); благородно сдержанному фасаду. Господи, подумала я с тоской, у них у всех, у новых хозяйчиков жизни, наверное, цветоаномалия, неужели они не чувствуют, до какой тоски этот красный неон не идет питерским домам…
Так что ж вы думаете? Это оказалась частная художественная галерея какого-то Ивана С! Это он шикарно расписался латинскими буквами, фасонисто перечеркнув «S» почти как доллар. И теперь приглашает зайти взглянуть на его живопись.
Открытие галереи Ивана С. было упоительным. Возле входа он поставил тумбу, а на нее наклеил разодранные им на страницы журналы двадцатых годов. Поверх этого красовались объявления вроде: «Художник Иван С. ищет натурщицу» и т. п. Движение в квартале перекрыли. К галерее подъезжали старинные авто и кареты. Кто из ряженых, проходящих в галерею, и есть сам Иван С, у которого «S» как доллар, установить не удалось. К несчастью, именно в этот момент я, спеша по делу, заказала такси и металась по наглухо перекрытому кварталу в его поисках. Дорога моей жизни и дорога жизни Ивана С. решительно расходились…
Через некоторое время, влекомая публицистическим зудом, я позвонила в дверь галереи. Туда так просто не попадешь. Дверь, правда, сразу же открыли, и я попала в царство Ивана С.
– пять или шесть прохладных залов, с цветами в вазах и возможностью купить альбом живописи Ивана С. всего за четыре тысячи пятьсот рублей. На осмотр оной живописи ушло около пятнадцати незабываемых минут.
Дело в том, что обычно художники-дилетанты подражают кому-то одному, выбранному за образец. Но наш «S» как доллар подражал чуть ли не всем сразу, отчаянно и вдохновенно подражал «живописи вообще» - от старых венецианских мастеров до импрессионистов. Там были и пейзажи, и портреты, и натюрморты, и нечто философско-аллегори-ческое, вроде огроменного полотна «Хозяин времени», на котором задумчивый юноша непомерной красоты сидел под сенью такого же юноши, только увеличенного в размерах и как бы призрачного. Лица и тела несколько отделялись от платьев, и чувство композиции и меры художника вызывало некоторые спазмы. Страшная силища мазка и непреодолимое свечение колорита добавляло к этим спазмам еще и легкое головокружение. Кра-сотища набрасывалась на вас буквально как зверь и искусывала насмерть.
Помимо юношей и дев, одетых в какие-то цветные перья, есть и главное. На картине «Девятый вал» художник изобразил пачки зеленых долларов, в легкой дымке катящих свои волны по метафизическому пространству где-то два на три метра.
Понятно. О-хо-хо, грехи наши тяжкие. Вот такие у нас теперь галереи. Такой, понимаете ли, новый Петербург.
Посудный магазин жалко до слез.
Так случилось в моей жизни, что я пишу про искусство. И не то чтобы я его так уж сильно любила. Просто таким, как я, говорливым, витиеватым людям с тяжелым характером и назначением писать, деваться от искусства некуда. Там все-таки можно запросто набросить тень на плетень. Одни говорят - гениально, другие говорят - вздор, ничего бесспорного. Зыбь и рябь. Всегда можно каких-нибудь рассуждений подпустить. Станцевать, так сказать, в тумане босиком.