– Надо, товарищи, дать им парламент, – посоветовал Класион Квимсадзе. – Сила и большинство останутся за нами, а там пусть себе болтают, нам-то что?! Зато будем знать, кому что надо, и пусть попробуют тогда вредить втихаря, за нашей спиной.

Андро Чаненшвили поручено было создать двухпалатный парламент, и уже утром следующего дня любой желающий мог послушать дебаты, развернувшиеся в камере карантина.

Класион после первой атаки сильно простудился. Это было очень опасно, потому как в нем притаился старый туберкулез. Он не внял нашим советам лечь в постель, не подчинился и приказу комитета. Единственным компромиссом с его стороны было то, что пушку он поручил своему помощнику, а сам принялся за другие дела.

Помню, это было перед второй атакой, мы стояли вместе, и Класион наставлял Поктию:

– Ты знаешь, что такое восстание и революция, а?.. Я тебе объясню: это когда плюнешь на старые законы, пошлешь их к черту и введешь свои, новые. А теперь – чему этот народ радуется, как ты думаешь? Он сейчас никаким законам не обязан подчиняться. Народ, который сейчас у тебя перед глазами, это распоясавшаяся, отвергнувшая законы толпа, но революция никогда не победит, если не подчинить народ законам, необходимым революции. Очень трудное это дело – подчинить его революционной законности.

Вот в этот момент и открылись главные ворота, вошел отряд под командой полковника Кубасаридзе, и на офицеров низверглись нечистоты из пушки Класиона.

– Вот доверь идиоту! – заорал Класион. – Эй, Чониа! Помахай… помахай шлангом. Что же ты, болван, в одно место бьешь?

Чониа помахал, и тут по боровой броне отряда забарабанила туча камней с баррикад.

Как только атака захлебнулась и посрамленный полковник скрылся в подворотне, Класион немедля повернулся к Поктии, закончил начатое до атаки поучение:

– Революция, брат, – школа! – Вскинул голову к небу и крикнул пушкарям: – Эй, Чониа!.. Спустись-ка сюда!

– Чониа?! – сказал Дата. – Кто он?

– Чониа у меня там за главного! – Класион указал на пушку.

Приплелся Чониа, весь с головы до ног в нечистотах. Потоптался возле нас и двинулся во двор, где попросил окатить себя водой из брандспойта.

– Ничего, Чониа, вчера мне тоже досталось, – подбодрил его Класион, когда Чониа решился наконец приблизиться к своему командиру.

– Тебе вода, Класион, досталась, а мне… что? – В голосе Чониа был укор.

– Здравствуй, Чониа! Ты что, не узнаешь меня? – сказал Дата Туташхиа.

– Прошлой осенью, как меня первый раз привели, сразу узнал.

– Как живешь, что поделываешь?

– Что делаю? Сам видишь, как я расправился с их благородиями! Учусь делать добро, и похоже, уже научился. В Аджамети был начальник станции Эртаоз Николадзе, так он мне как-то сказал: «Хороший голос и слух можно заполучить еще в материнской утробе, а вот петь хорошо, не обучившись, не будешь». Доброе сердце тоже можно от матушки-природы получить, а чтобы делать добро – этому надо выучиться. И так на белом свете с любым ремеслом. Вот я теперь учусь – учусь делать добро. Тем и живу!

– Тогда сделай-ка еще одно доброе дело, – прервал его Класион, – ступай отсюда, не воняй, Христа ради! Вымойся, а там придешь и расскажешь, как там, наверху, управлялся.

Чониа засеменил к бане.

Класион вдруг зашелся в надсадном кашле.

– Простыл я, видно, вчера, – сказал он, едва отдышавшись. – Нездоровится мне что-то.

Мы еле уговорили его пойти к Бикентню Иалканидзе, командовавшему в те дни в тюремной больнице. Класион лег и больше не поднимался, но об этом – позже.

– Говорят, там большая свара, чуть до рукопашной не дошло? – сказал Дата Туташхиа. – Пойдем поглядим, что там за парламент?

С нами увязался и Поктиа. Мы спустились в подвал карантина.

– Вы только поглядите на этих недоносков, – возмутился Поктиа, – сколько кирпича натаскали! И для чего, спрашивается…

В карантине, то есть в парламенте, собралось человек сто, и каждый восседал на стуле, сложенном из кирпичей. Из кирпича – нашего основного оружия! Вынести это было для Поктии свыше его сил, и он пнул стул под первым же парламентарием, который попался ему на глаза. Депутат плюхнулся на пол, но никто не посмел возроптать, ибо все знали, что Поктия распоряжался всеми людскими и материальными ресурсами вооруженных сил восстания. Лишь откуда-то из дальнего угла донесся тонкий, как мяуканье котенка, писк:

– Велика важность, кончим и отнесем обратно. Раз нужно, конечно, отнесем, а как же?

Поктиа грозно оглядел всех присутствующих и удалился.

– Продолжаем, господа. Зачем возмущаться? Вот вам пример, прямая параллель с обсуждаемой нами проблемой: состояние войны и законы, им диктуемые!.. Да-с, так о чем я говорил?.. Вы, господин Пхакадзе, с этой трибуны заявили, что по отношению к вам было нарушено, вернее, неверно применено правило раздачи обеда, правило, установленное для данной конкретной ситуации. Почему это произошло, господа?! – Оратор патетически вскинул руку, но его прервали: