Раззолоченный чиновник сидел за золотым столом, усыпанным драгоценными камнями во всевозможных узорах и сочетаниях. Оба блистали, и стол, и чиновник, свет люстры окутывал их мириадами крохотных радуг. Любой земной житель себя не помнил бы от благоговения, но Сварог, осмотревшийся довольно откровенно, решил, что странное золотое украшение на горле чиновника – скорее всего ларингофон. А золотая серьга в левой мочке, закрывавшая всю ушную раковину, – приемник. Кроме того, золотая мишура не мешала лицезреть мешки под глазами и весьма нездоровый цвет кожи. А ведь нервная, судя по всему, у вас работенка, господин наместник. А ведь возраст у вас уже не молодой, господин наместник. Отдохнуть да почки подлечить не помешало бы…

Из чистого любопытства Сварог сначала пошел окольным путем: показал баронские документы и объяснил, каким образом вступил во владение ими. Чиновник, ничуть не удивившись, сунул их куда-то в стол, вскоре вынул, глянул на что-то невидимое Сварогу (должно быть, экран, укрытый от посетителя затейливыми украшения по кромке стола), вернул:

– Бумаги Вольного Топора у вас поддельные. Ронерской работы. – Выдержал театральную паузу. – Но грамоты барона Готара настоящие. Поздравляю вас, барон, – изобразил он улыбку. – Ваши права признаны Высокой Короной. Что бы там ни было в прошлом, баронскую корону вы получили вполне законным образом, а всевозможные старые счеты, могущие возникнуть, – это отныне ваша собственная забота…

«Интересные порядочки… и интересная система учета, – подумал Сварог. – За пару секунд он ухитрился как-то проверить и подлинность бумаг, и подлинность рассказа, любопытно…»

Чиновник глянул вопросительно-нетерпеливо – очевидно, осчастливленному новоявленному барону следовало убираться восвояси, вознеся должную благодарность Высокой Короне. Однако Сварог, развалившись в раззолоченном кресле алого бархата, сказал небрежно:

– А теперь – настоящее дело. Я – лорд Сварог, граф Гэйр. Быстренько свяжите меня с кем-нибудь из восьмого департамента.

Чиновник от изумления растерял всю величавость:

– Я вас правильно… – Теперь это был не надменный важный чин, а старый больной человек, которому совершенно не нужны лишние заморочки. Мечтающий дотянуть до пенсии пожилой человек, смертельно уставший от своей слишком нервной должности.

– Правильно, – сказал Сварог. – Мне немедленно нужно связаться с лордом Гаудином.

Некогда было разводить церемонии – вряд ли на такую должность согласится уважающий себя лар, этот тип явно из Антлана… Удивленно на него таращась, чиновник беззвучно зашевелил губами. Продолжалось это недолго. А вот ответ он выслушивал гораздо дольше. И, когда дослушал, отчего-то удивился еще сильнее, его взгляд стал словно бы виноватым.

– Ну? – нетерпеливо спросил Сварог.

Чиновник немного опомнился и четко выговорил:

– Канцелярии Его Небесного Великолепия, имперского наместника графа Оглера неизвестно лицо, именующее себя титулом, на который имеют право лишь Господа Неба. Канцелярии неизвестны названный вами лорд и названный вами департамент.

– Вы что, все здесь с ума посходили? – Теперь уже Сварог себя не помнил от изумления.

– Прошу вас удалиться. – Чиновник смотрел удивленно и виновато, но голос его отливал металлом.

– Но…

– Если я коснусь этого шара… – он поднял ладонь над золотым шаром, покоившимся на львиных лапах из цельного топаза, – вы очень быстро покинете помещение. И не забудьте бумаги, барон.

А по глазам чиновника легко читалось, что очень ему не хочется касаться золотого шара. Потому как не ведомо, что там в будущем еще произойдет и кто будет решать, заслужил ли бедолага свою пенсию. Тоскливая просьба к Сварогу, чтобы тот тихо-мирно ушел, читалась в глазах чиновника.

Бесполезно было продолжать разговор, нечего и пытаться прорваться к наместнику силой – здесь непременно установлена надежная защита от наглецов и посерьезнее… Все бессмысленно. Чувствуя себя побитой собакой, не пытаясь строить догадки, Сварог что есть мочи хлопнул дверью, выходя – полицейские и очередь воззрились на него с ужасом, – спустился по мраморным ступеням, окаймленным полосами дымчато-зеленого нефрита, бездумно зашагал вдоль улицы. Вскоре его догнал Леверлин:

– Что там? Тебя с такой физиономией можно продать вместо аллегорической фигуры вселенской печали…

Сварог сказал медленно:

– Оказывается, меня нет. Не существует на свете. Никто в жизни не слыхивал ни обо мне, ни, что удивительнее, об имперской разведке и одном из ее начальников…

Он огляделся, присел на невысокую каменную тумбу, хотел достать из воздуха сигарету, но вовремя спохватился, сказал, не поднимая головы:

– Так не бывает. Передумай они и реши вышвырнуть меня за дверь, это было бы обставлено как-нибудь иначе, голову даю. Тот, кто мне все это передал, сам понимал, что его начальники брешут мне в глаза… Что там, наверху, переворот какой-нибудь? Или наместник – или тот, кто все решал на подступах к наместнику, – чей-нибудь агент?

– Чей? – осторожно спросил Леверлин.

– Откуда я знаю? Чепуха всякая в голову лезет… Спасибо, хоть бароном благодаря тебе стал, хватит на пропитание.

– Может во всем этом сыграть роль смерть барона Дальга? – Леверлин, всяко проживающий в этом мире дольше Сварога, почел за лучшее не распускать нюни, а хотя бы трезво просчитать, откуда исходит очередная напасть.

– Может, – сказал Сварог. – Или не может… Или может? Или все же не может?

– Успокойся. – Леверлин положил ему руку на плечо.