Императрица была близка к отчаянию. Испробовав все средства для спасения своего возлюбленного и зная, что все равно потеряет его, ей оставалось только одно: скрасить его последние дни своей любовью, преобразить их тем, что может предложить ему не императрица, а лишь ласковая верная женщина.

Она ухаживала за ним как жена за любимым супругом, как мать за своим ребенком.

Несколько недель она день и ночь не отходила от постели, он не принимал ни капли лекарства из других рук, она держала тарелку, из которой он ел, бокал, из которого он пил, она неустанно поправляла страдальцу подушки, чтобы ему было легче дышать.

На время, пока Ланской боролся со смертью, управление самой крупной европейской империей заметно ослабло, скипетр уже не сжимала до толе по-мужски уверенная рука Екатерины, и эта властолюбивая, жадная до плотских утех женщина нынче могла только молиться и плакать.

— Я умираю, — однажды утром произнес Ланской своим мягким голосом, — но печалюсь я не о своей молодой жизни, в этом сплетении времени, которое мне было даровано судьбой провести рядом с тобой, я был нежданно облагодетельствован всем земным счастьем, как никакой другой человек, даже проживший долголетнюю жизнь патриарха.

На белом свете нет ничего, что длилось бы вечно, и твой жизненный путь, Катерина, надо полагать, когда-нибудь пресечется, я благодарю Господа за то, что он гасит духовную лампаду в моей груди тогда, когда ты меня еще любишь, пока я для тебя еще кое-что значу.

— Ах, Ланской! — с чувством невыразимой боли воскликнула императрица. — Ты был для меня всем, и ничего больше не останется, когда ты меня покинешь, поверь, я всегда бы любила тебя так же безгранично, как люблю сейчас, и я никогда, никогда не забуду тебя, никогда.

Обезумев от горя, она с рыданием бросилась на колени у его постели и в отчаянии прижалась лбом, увенчанным диадемой, к холодному дереву.

Так она лежала, пока не наступила агония, тогда она сжала боготворимого мужчину в объятиях, и на ее груди он испустил дух, держа ее руку в своей, с невинной улыбкой на устах. Екатерина же без чувств опустилась рядом с возлюбленным.

Три месяца она в одиночестве скорбела о Ланском в Царском Селе, и три месяца никто не смел войти в ее покои, даже министры. Вдова не могла бы искренне печалиться о любимом супруге, чем горевала она о своем возлюбленном.

В Царскосельском парке высится великолепный обелиск из ценного мрамора. На котором высечена трогательная эпитафия: «Вернейшему из верных»; это памятник, который любовь великой Екатерины воздвигла прекрасному Ланскому.