История, которую Тассельхоф обещал никогда и ни за что не рассказывать

Аннотация

Часть первая Я так и думал, что ты удивишься, что я решил рассказать тебе ее, хоть и обещал этого не делать. Я уверен, Танис не возражал бы, увидев, что это ты. Я, полагаю, ты уже знаешь другие истории о Войне Копья и о Героях Копья (среди которых есть и я, Тассельхоф Непоседа) и как 10 лет назад мы победили Владычицу Тьмы и ее драконов. Это всего лишь еще одна история, та, которая никогда еще не была рассказана. А почему она не рассказана, ты узнаешь, когда я перейду к части об обещании Фисбену. Все это началось примерно месяц назад. Я путешествовал вверх по реке Вингаард, по направлению к Вингаардской Башне. Ты ведь слышал о Даргаардской Башне, насколько она ужасна и, по предположениям, Лорд Сот довольно часто туда наведывался. Я давненько не видел Лорда Сота — он рыцарь смерти и мы с ним не совсем друзья, он, как бы ты сказал, просто близкий знакомый. Однажды ночью я размышлял о нем, о том, как он чуть не убил меня (Я на него не в обиде, ведь рыцари смерти должны заниматься такими вещами, представь себе). Ну и мне пришло на ум, что он, должно быть, заскучал, ничего не делая за эти десять лет с тех самых пор, как мы повергли Владычицу Тьмы, ну, разве что пугает людей. Как бы там ни было, я подумал, что надо найти Лорда Сота и ввести его в курс последних событий и, возможно, он зло посмотрит своими огненными глазами, и заставит меня дрожать, прочувствовать всю прелесть ужасного холода. Я шел к Даргаардской Башне, и остановился в небольшом городке, который я могу показать на карте, так как не могу вспомнить его названия. У них там отличная тюрьма. Я знаю это, потому как провел там ночь из-за спора с мясником о связке сосисок, которая увязалась за мной из его магазина. Я пытался объяснить мяснику, что это должно быть волшебные сосиски, потому как я не мог представить себе, как иначе они могли волочиться за мной. Понимаешь, я думал, он будет доволен, осознав, что он умеет создавать волшебные сосиски. Если я и съел две из них, то только потому, что хотел проверить, как проявится ли их волшебство в желудке. (Оно проявилось, но я не уверен, что это можно считать за волшебство. Надо будет спросить у Даламара.) Короче говоря, он не был обрадован, что умеет делать волшебные сосиски, и я оказался в тюрьме. Как бы там ни было, Все, что ни делается, все к лучшему, как говорила моя бабушка. Помимо меня, в тюрьме оказалось довольно много кендеров. (Не находишь, что это довольно поразительное совпадение?). Мы приятно провели время, а я узнал последние новости из Кендермора. И еще я узнал, что кто-то меня разыскивает. Этот кто-то был другом друга моего друга, и у него было важное послание для меня. Подумать только! Важное Послание! По всему Ансалону кендеров просили передать его мне, если вдруг на меня натолкнутся. Вот что было в Важном Послании: "Встречай меня у Горы Серебряной Драконицы в годовщину. Подпись: ФБ" Должен сказать, что я подумал, что послание немного путаное, и я все еще думал, что послание успело исказиться, пройдя через такое количество рук. Но мои друзья заверили, что именно так и звучало, или почти так, что в прочем одно и то же. Я сразу же догадался, кто такой этот ФБ, да и конечно ты тоже. (И Танис догадался. Я могу даже изобразить, как он простонал при этом.) И еще я знал, где находится Гора Серебряной Драконицы. Я был там раньше с Флинтом, Лораной, Гилтанасом, Теросом Железоделом и Сильварой, до того как мы узнали, что она — сама Серебряная Драконица. Ты ведь помнишь эту историю, не так ли? Астинус записал ее и назвал "Драконы зимней ночи". Я все размышлял над посланием, и думал, что за годовщина имеется в виду, когда подошел кендер, передавший его мне. Он сказал, что есть и вторая часть послания: "Повтори имя Фисбен задом наперед три раза и хлопни в ладоши." Для меня эти слова были волшебными, а я крайне интересуюсь магией. Но, зная Фисбена, как его знал я, я подумал что, пожалуй, стоит принять меры предосторожности. Я сказал кендерам, с которыми мы сидели в одной камере, что это послание от довольно рассеянного старого волшебника и что заклинание должно быть Ужасно Интересное и, что я, наверно, лучше подожду утра, когда нас выпустят. Но Кендеры сказали, что, конечно, неприятно будет взорвать такую прекрасную тюрьму, но если я разнесу ее, то они ни за что не желали бы пропустить такое зрелище. Они собрались вокруг меня, и я начал: "Небсиф, Небсиф, Небсиф" — быстро сказав это и, задержав дыхания, я хлопнул в ладоши. Ух! Как только рассеялся дым, я обнаружил, что держу в руках свиток. Я тут же его быстренько раскрутил, думая, что это еще одно заклинание. Но это было не оно. Кендеры сильно расстроились и даже немного обиделись, что я не подорвал ни тюрьму, ни себя. Они вернулись к сравнению тюрем в Соламнии. Я прочел то, что держал в руках. Это оказалось приглашение. По крайней мере, я думал, что это оно. Его было сложно прочесть, потому как оно было все в прожженных дырах, кляксах и пятнах, от которых пахло как от виноградного желе. Почерк был красивым и аккуратным. Я не могу его скопировать, но вот что там было сказано: (включая кляксы и пятна) ТОРЖЕСТВО ПО СЛУЧАЮ ДЕСЯТИЛЕТИЯ (клякса) КОП (пятно) СОСТОИТСЯ У ГОРЫ СЕРЕБРЯНОЙ ДРАКОНИЦЫ В ДЕНЬ ПРАЗНИКА СЕРЕДИНЫ ЗИМЫ ГЕРОЙ КОПЬЯ, ВАШЕ ПРИСУТСТВИЕ НАСТАИВАЕТСЯ МЫ СОБИРАЕМСЯ В ЧЕСТЬ РЫЦАРЯ СОЛАМНИИ, КОТОРЫЙ ПЕРВЫМ СРАЗИЛСЯ С (клякса, клякса) СЭРА (пятно и отпечаток от чашки с чаем) ОВЕРА. И подпись — ЛОРД ГУНТАР УТ-ВИСТАН Ну, естественно, это же все объясняло (кроме клякс). Рыцари проводят торжество в честь чего-то. Возможно Войны Копья. И так как я один из Героев, то меня пригласили! Это крайне меня заинтересовало. Я отложил свой визит к Лорду Соту (Надеюсь, он поймет, если читает это) и выпустил себя из тюрьмы с помощью ключа, который оказался у меня в кармане и направился к Горе Серебряной Драконицы. Возможно ты и не нашел бы дороги туда раньше. Но, после войны, рыцари проложили дорогу прямо к Изваянию, да и вообще отремонтировали дороги, так что добираться теперь легко. Они оставили Разрушенную Башню разрушенной. Я проходил мимо нее и немного побродил по Лесам Мира, затем я остановился полюбоваться горячими источниками, в которых бурлило как в Тикином котле. Я пересек мост, за которым я увидел статуи, выглядевшие как мои друзья, но были всего лишь статуями. Возможно это из-за Изваяния. И затем я вошел в Обитель Туманов. Обитель Туманов очень сильно связана с другой моей историей, и расскажу ее, если ты вдруг подзабыл, что я рассказывал, когда был здесь в прошлый раз. Горячие Источники смешиваются с Ледяным Озером, производя на свет такой плотный туман, что даже кончика носа не увидишь. Долгое время никто раньше не знал, где находится Обитель, кроме Сильвары и остальных серебряных драконов, которые охраняли Усыпальницу Хумы, последнее пристанище поистине великого рыцаря из далекого прошлого. Его могила там, а вот его самого там нет. На севере от Обители Туманов стоит горя Серебряной Драконицы. Ты можешь попасть в нее через секретный тоннель в Усыпальнице Хумы. Я это знаю, так как случайно упал в нее, и меня унесло по воздушной трубе, проложенной в Статуе Драконицы. Вот там то я и нашел Фисбена, уже после того, как он умер, только он был живым. Это произошло в горе, в которой Терос Железодел выковал Копья, и поэтому там стоит Изваяние. Каждый год, в День Праздника Середины Зимы рыцари приходят к Горе Серебряной Драконицы и Усыпальнице Хумы. Они поют песни о Хуме и Стурме Светлом Мече, который раньше был моим хорошим другом. Они "говорят о доблести днем, а ночь проводят в молитвах перед могильной плитой Хумы" — это цитата Таниса. Я знал про это. Но меня раньше никогда не приглашали, возможно, потому, что я не рыцарь. (Хотя, я с удовольствием бы им побыл. Я знаю историю о полукендере, который практически был рыцарем. Читал? А, ну ладно.) Как я понял, меня пригласили в этом году, потому что год особенный, десятилетие чего-то там, чего я не смог прочитать из-за клякс. Но, вообще то это было без разницы, так как там намечалась большая вечеринка в честь этого самого. Я уже довольно долго мотался в тумане, пытаясь угадать, где нахожусь (Я немного сбился с пути), когда я услышал голоса. Я остановился послушать и пока останавливался, я прокрался за дерево. (Это не «подсматривание». Это называется «осторожность», а осторожность способствует продлению жизни. У Таниса она очень развита. Объясню попозже.) Вот что я услышал: "Десятилетние должно быть благочестивым, торжественным, священным праздником перепосвещения для всех добропорядочных и праведных людей Крина." Это был Танис! Я был уверен, что это его голос, только говорил он тоном Лорда Гунтара. Затем Танис сказал своим обычным голосом: "Чушь. Все это — только слова." "Что?" — сказал другой голос, и я узнал в нем Карамона, все того же старого, сбитого с толку, Карамона. Я не мог поверить своей удаче. "Танис, дорогой", услышал я женский голос, и это была Лорана! Я понял это, так как только она называла "МОЙ ДОРОГОЙ", "говори немного потише." "Но что? …" — это был снова Карамон. "Никто меня не услышит", — прервал его Танис. Он явно был раздражен и находился в Плохом Настроении. "Этот проклятый туман глушит все. А правда состоит в том, что у рыцарей политические проблемы. Тот набег драконидов на Тротал вызвал бунт в Палантасе. Люди думают, что рыцарям надо пойти в горы и истребить драконидов, гоблинов и всех тех, которые бы могли истребить их самих первыми. Это вина тех тупиц, которые считают, что нам надо вернуться в золотые дни Короля-Жреца. "Но ведь леди Крисания — …" — снова попытался Карамон. "Да, она напомнила людям правду." — объяснял ему Танис "И я думаю, что многие поняли. Но фанатики обрели новобранцев. В основном, после рассказов беженцев о горящем Тротале и гоблинах, убивающих детей. И, похоже, никто не понимает, что рыцари не смогут собрать достаточную армию для похода на Кхалкхистс, даже если они объединятся с дворфами. Остальная часть Соламнии останется без защиты, чего, возможно, набеги гоблинов и хотели добиться. Но эти дураки не хотят ничего слушать." "Вот почему мы …" "… Здесь? Да, поэтому." — ответил Танис — "Рыцари превратили все это в спектакль, для того, что бы напомнить всем, насколько мы поистине великими и замечательными являемся. А ты уверен, что мы идем в правильном направлении?" Я мог видеть их с того места, где я прятался. (Осторожность, не подглядывание.) Танис, Карамон и Лорана ехали верхом, в сопровождении рыцарей, которые ехали позади, и довольно далеко. Танис привстал на лошади и озирался — как будто он потерялся. Карамон озирался тоже. "Я думаю …" — начал Карамон. "Да, дорогой" — снисходительно сказала Лорана — "Вот след. Я проходила этой дорогой раньше." "Десять лет назад" — напомнил ей Танис, улыбнувшись. "Да, десять лет" — ответила она. — "Но я никогда этого не забуду. Я была с Сильварой, Гилтанасом и … Флинтом. Старый добрый Флинт. "Она вздохнула и вытерла щеку. Я почувствовал, что сейчас всхлипну. Я оставался за деревом пока не успокоился. Я слышал, как сглотнул Танис. Он поправил седло и приблизился к Карамону. Их лошади прошли, чуть не задев меня. "Я боялся, что это случится." — тихо сказал Танис — "Я пытался отговорить ее от поездки, но она настояла. Проклятые рыцари. Полируют свои доспехи и воспоминают победу десятилетней давности, надеясь, что люди вспомнят битву у Башни Высшего Волшебства и позабудут Разгром Тротала." Карамон прищурился: " Тротал был? — …" "Не преувеличивай, Танис" — прервала его Лорана, подъезжая к ним — "И не беспокойся за меня. Хорошо, когда нас вспоминают тот, кто ушел раньше нас, кто ждет нас в конце нашего долгого пути. Мои воспоминания о добром друге не горьки, они не делают меня несчастной, это только грусть. Это наша потеря, а не их." — сказала она, посмотрев на Карамона. Здоровяк улыбнулся и покачал головой в молчаливом понимании. Он думал о Рейстлине. Я знаю об этом, потому что я тоже думал о Рейстлине. Немного тумана попало мне в глаза, и они даже заслезились. Я думал, что же Карамон высек на небольшом камне, который он установил в Утехе в честь Рейстлина. ТОТ, КТО ПОЖЕРТВОВАЛ ЖИЗНЬЮ РАДИ МИРА, ТОТ, КТО СПИТ, В ПОКОЕ, В ВЕЧНОЙ НОЧИ. Танис погладил бороду. (Его борода смотрится вполне прилично, хоть в ней и появилось несколько седых волос). Он выглядел расстроенным. "Ты увидишь, что я имел в виду, когда приедем. Рыцари столкнулись со всеми этими неприятностями, расходами и думаю, что это им ни как не на пользу. Люди не живут в прошлом. Они живут в настоящем. Вот что нужно учитывать. Рыцарям нужно хоть что-то, поддерживающее нашу веру в них сейчас, а не воспоминания о том, что они сделали 10 лет назад. Начали поговаривать даже, что тогда это было работой магов. Боги и магия." — Он покачал головой — "Мечтаю о том, что бы мы смогли позабыть прошлое и думать о будущем". "Но мы должны помнить прошлое, чтить его." — сказал Карамон, наконец-то ухитрившийся закончить фразу. Он бы этого не сделал — настолько Танис был взвинчен — просто тот в как раз чихнул в этот момент. "Если они разделятся сейчас, то, как мне кажется, стоит напомнить о тех временах, когда они объединились". "Только если это будет что-то достойное." — невнятно пробормотал Танис. Он порылся в карманах, возможно в поисках носового платка. Он совершенно не следит за своими вещами и теряет их. Я знаю это, так в это время как раз держал его сумку. Вот как получилось, что у меня была его сумка: Я вышел из-за дерева, решив удивить его. Я узнал сумку, которая была привязана (правда довольно плохо) к седлу и внезапно она сорвалась и упала мне прямо в руки. Я хотел сказать и кое-что, но они снова начали говорить, и было бы нетактично прерывать их. Поэтому я взял сумку и снова отошел за дерево и заглянул внутрь, что бы убедиться, действительно ли это сумка Таниса или по ошибке чья-то другая. "Но рыцари ничего не делают, они остановились в прошлом" — говорил Танис. — "Запомни мои слова. Слышал ли ты последнюю песню, которую они сочинили о Стурме?" Какой-то менестрель пел ее нам прошлой ночью, до того как мы уехали. Я чуть не умер от смеха" "Ты очень оскорбил его" — Сказала Лорана — "Он даже не остался на ночь. И не надо было провожать его до ворот, крича при этом на него". "Я просил петь правду в следующий раз. Стурм Светлый Меч не был образцом добродетели и отваги. Он был человеком, и имел те же страхи и недостатки какие есть у большинства из нас. Вот про что надо петь". Танис снова чихнул. "Проклятый туман! Мороз до костей, а нам еще предстоит провести всю ночь, стоя на коленях на старой заплесневевшей могиле. Черт возьми, куда же я сунул свой платок?" Конечно же, тот был в сумке. "Это он, Танис?" — спросил я, появившись из тумана. Когда они оправились от удивления, то были очень счастливы, что встретили меня. Лорана обняла меня (она такая красивая!) и потом они спросили меня, куда я направлялся, я им объяснил, и тогда они уже не выглядели столь счастливыми. "Тебе следовало пригласить его" — сказала Лорана. (Или же она сказала, что "Тебе НЕ следовало приглашать его". Я не уверен, Она сказала это так тихо, что мне пришлось напрячься, чтобы услышать.) "Я не делал этого" — Сказал Танис, пристально глядя на Карамона. "И не я" — без колебания ответил тот. "Да не волнуйтесь" — сказал я, решив, что они наверно ужасно себя чувствуют из-за того, что забыли пригласить меня. "У меня было собственное приглашение. И оно меня нашло" — Я показал его. Они уставились на него и были так удивлены, что я подумал, что лучше им не говорить о том, кто его послал. Как я уже говорил, Танис стонет каждый раз, когда я упоминаю Фисбена. Танис тихо сказал Карамону что-то, наподобие "Будет только хуже, если мы попытаемся избавиться от него … идет с нами … этой дорогой. Присматривай за ним." Мне стало интересно, о ком они говорят. "О ком это вы говорите?" — спросил я — "Кому нужно следовать за вами? За кем нужно присматривать?". "Догадайся с трех раз" — проворчал Танис, сажая меня на лошадь впереди себя. Оставшуюся часть пути до Горы Серебряной Драконицы я провел в попытках отгадать, про кого же они говорили, но Танис сказал, что я так ни разу и не угадал. Часть вторая "Я же просил не приводить кендера" — сказал Лорд Гунтар. Он думал, что говорит тихо, но я его слышал. Я обернулся, ища того кендера, которого он просил не приводить. Я точно знал, что это не я. Ведь я один из Героев Копья. Мы стояли на Верхней Галерее, которая находится внутри Горы. Это было большое помещение с Копьями, расположенными по одной из сторон, и оно предназначалась для официальных торжеств. Таких, как это. Мы оделись в свои лучшие одежды потому, что, как сказал Танис, это торжественное и священное событие. (Я надел свои новые пурпурные штаны с красной бахромой, которые мне сшила Тика, и замшевую рубашку, украшенную желтым, оранжевым и зеленым бисером, которую мне подарила Золотая Луна.) Еще там было множество рыцарей в своих блестящих доспехах и Карамон. (Тика осталась дома с детьми), Лорана и еще несколько людей, которых я не знаю. Леди Крисания должна была подойти с минуты на минуту. Это было очень волнующее зрелище и мне совсем не было скучно и не было еще больше, если б я мог ходить и разговаривать со всеми. Но Танис сказал, что бы я оставался рядом либо с ним, либо с Карамоном или Лораной. Я подумал, что это даже приятно, что они хотят, чтобы я держался рядом с ними, и, как я делал так, как сказал Танис, хотя я и указал, что будет более вежливо, если бы я пообщался бы и с остальными. Танис же ответил, что общаться мне ни в коем случае не стоит. "Я не приводил его" — отвечал Танис Лорду Гунтару. — "Каким-то образом он получил приглашение. Кстати, у него есть все основания быть здесь. Он такой же Герой, как и любой из нас, а может даже лучше." Мне опять стало интересно, про кого же говорит Танис. Эта личность была очень на меня похожа. Танис собрался еще что-то сказать, но чихнул. Он, должно быть, подхватил сильный насморк в Долине Туманов. (Я часто удивляюсь, почему мы говорим "Ты подхватил насморк". Я имею в виду, что никто из тех, кого я знаю, его не выкидывал, и я никогда не слышал, что кто-нибудь устраивает погоню за насморком. Как мне кажется, было бы более правильно говорить "насморк поймал тебя"). "Будь здоров" — сказал Лорд Гунтар. "Я полагаю, что помощь не понадобится. Ты ведь будешь присматривать за ним, не так ли?" Танис пообещал, что будет. Я дал ему носовой платок. Странная вещь, по дороге он снова потерял его. Лорд Гунтар повернулся ко мне. "Тассельхоф, мой старый друг", сказал он, сложив руки за спиной. Большинство людей так делают, когда их представляют. "Я так снова видеть тебя. Надеюсь, дороги, которыми ты ходишь ровные и безопасные". (Это была вежливая форма обращения к кендеру, и я решил, что она как раз то, что нужно, при обращении рыцаря. Немного людей понимают это). "Спасибо, сэр Гунтар." — сказал я, протягивая ему руку. Он вздохнул и пожал ее. Я заметил, что он носил очень красивый серебряный браслет и весьма изысканный кинжал. "Надеюсь, ваша жена хорошо себя чувствует?" — спросил я, продолжив вежливую беседу. Ведь все-таки это было Официальное Торжество. "Да, спасибо за заботу" — сказал Гунтар — "Она… мм … благодарит за подарок к Середине Зимы". "Правда?" — я был очень взволнован — "Я очень рад, что ей понравилось. Я все время вспоминаю то время, когда мы с Фисбеном провели в Вашем замке. Сразу после… после…" И я чуть было не рассказал то, что не хотел рассказывать. Что было бы очень плохо. Но я вовремя остановился. "Я — Я имею в виду до Совета Белокамния. Когда я разбил глаз дракона и Терос разломал камень с Копьем. Она еще его не использовала?" "Копье?" — озадачился Гунтар. "Нет, нет, подарок на праздник" — поправил я его. "А … это …" — смутился Гунтар — "Маг Даламар посоветовал нам не …" "Ага, так значит, оно БЫЛО волшебным" — кивнул я — "Я подозревал это. Я хотел и сам попробовать, но у меня уже была пара экспериментов с волшебными кольцами, и, хоть они дали очень интересный результат, я не хотел бы снова превратиться в мышь или перенестись в замок злого мага за мгновение. Это не было бы уместно, если ты, конечно, понимаешь, что я имею ввиду." "Да", сказал Лорд Гунтар, подергав усы — "Я понимаю". "Плюс ко всему, я думаю, мы должны делиться такого рода опытом. Было бы эгоистично испробовать все самому. Не то, что бы я хотел, что бы ваша жена перенеслась в замок злого мага. По крайней мере, не раньше, чем она сама захочет попутешествовать. Ведь это прекрасная смена деятельности. Кстати, я не рассказывал Вам как я …" "Прошу прощения" — Сказал Лорд Гунтар — "Но мне нужно поприветствовать других гостей." Он поклонился, проверив на месте ли браслеты, и отошел. "Он очень вежлив" — сказал я. "Дай мне кинжал"- вздохнув, ответил Танис. "Кинжал? Но у меня нет кинжала." И вдруг я заметил, что он у меня БЫЛ. Элегантный кинжал с украшением в виде розы на рукоятке. Ты даже не представляешь, как я был удивлен! "Он твой?" Спросил я с сожалением, потому что тот был по-настоящему красив. "Нет, он принадлежит Лорду Гунтару. Передай его мне." "Должно быть, он обронил его" — сказал я, отдавая кинжал Танису. Как-никак у меня был свой собственный кинжал, который я назвал Убийцей Кроликов, но это совершенно другая история. Танис повернулся к Карамону, говоря что-то насчет того, что бы связать кому-то руки и засунуть в мешок. Это было очень интересно, но я не расслышал, про кого они говорят, потому как увидел того, кого я ни как не ожидал увидеть. Того, кого я не хотел видеть. Того, кого я не предполагал увидеть. В тот момент у меня возникло очень странное ощущение, похожее на то, которое возникает сразу после удара чем-то тяжелым по голове и еще до того, как ты видишь эти яркие звезды, оно возникает как раз тогда, когда ты погружаешься в темноту. Я рассмотрел его очень внимательно. И понял, что это не может быть он, потому как был очень молод. Я не видел этого рыцаря вот уже десять лет и полагал, что за это время он должен был постареть. Он стоял немного поодаль от того, кто стоял перед ним. А потом до меня дошло, что это сын того рыцаря, про которого я подумал вначале. Я все еще надеялся что ошибся. Все-таки десять лет прошло. Я дернул Таниса за рукав. "Это Оуэн Глендовер?" — спросил я, указав рукой. Танис посмотрел на него. "Нет, это сын Оуэна, Гвинфор. Оуэн Глендовер там, сзади, рядом с Копьями." Потом он неодобрительно посмотрел на меня — "А когда ты познакомился с Оуэном Глендовером? Я не встречал его с тех пор, как кончилась война." "Да не знаю я его" — сказал я, чувствуя себя очень плохо. "Но ты назвал его имя и спросил он ли это". Временами Танис бывает совсем тупоголовым. "Чье имя?" — спросил я, чувствуя совсем паршиво. "Оуэна Глендовера!" Я подумал, что Танис не должен кричать на Официальном Торжестве и сказал ему об этом. "Никогда не слышал о нем" — добавил я. А затем стало еще хуже — вошел Терос Железодел. Ты знаешь Тероса Железодела? Уверен, что да, но на всякий случай напомню, если ты вдруг подзабыл. Он кузнец с серебряной рукой, который выковал Копья из серебра из магического колодца, который, как полагают некоторые, находится под Горой Серебряной Драконицы. "Терос, …" — у меня были проблемы с дыханием. "Ну да" — Сказал Танис — "Ведь это десятая годовщина Изготовления Копья. Ты разве этого не знал? Это написано прямо на наших приглашениях. Мы собрались здесь в честь сэра Оуэна Глендовера, первого кто использовал Копье против дракона." Но этого не было сказано в МОЕМ приглашении. Я достал его из сумки и взглянул еще раз. В моем приглашении говорилось, что мы собрались в честь СЭРА (пятно и отпечаток от чашки с чаем) ОВЕРА. Было очень странно, что я не свалился в обморок, если учесть, в каком нервном изнеможении я был. (Точно не знаю что это такое, но чувствовал я себя именно так). "Я себя плохо чувствую, Танис" — сказал я, кладя одну руку на лоб, а вторую на живот, и обе они плохо меня слушались. "Я думаю мне лучше спуститься". Я и вправду собрался уйти. Я хотел уйти от Горы Серебряной Драконицы как можно дальше. Только я не мог сказать это Танису, потому что и он и Карамон и Лорана были очень рады меня видеть и так обо мне заботились. Я не хотел обижать их. Но Танис взял меня за руку и сказал — "Нет, ты останешься со мной. По крайней мере, до конца церемонии". Очень хорошо, что он настоял, хотя остаться мне было очень тяжело и неохота. Я решил, что может и смогу выдержать церемонию, особенно если Оуэн Глендовер не заговорит со мной. И еще я подумал, что он хочет говорить со мной не больше, чем я с ним. Танис сказал, что мне предстоит подняться с ним, как одному из Героев Копья, когда мое имя назовет Лорд Гунтар. Мне не нужно будет ничего говорить, только поклониться и выглядеть достойно. После этого рыцари будут петь и пойдут молиться на могилу Хумы, а потому как меня туда не пускали (не знаю почему, ведь я бывал там уже несколько раз раньше, о чем ты еще услышишь), то я мог уйти и, возможно, мы смогли бы пообедать. Я совсем не чувствовал голода, но я сказал Танису, что было бы неплохо пойти вместе. И я спрятался за Карамоном (за ним могло спрятаться шесть кендеров) так, чтобы Оуэн меня не увидел, и я надеялся, что все скоро закончится. Я так разнервничался, что забыл спросить Лорда Гунтара о Фисбене, который сюда не приехал. Церемония началась. Лорд Гунтар и все сановники стали у Копий, стоявших у стены Верхней Галереи. Я услышал начало речи Лорда Гунтара. Он говорил: "Мы, рыцари, собрались здесь, чтобы снова посвятить себя борьбе со злом, которое все еще находится в нашем мире." "С Владычицей Тьмы ведущей непрекращающуюся вечную войну против сил добра. Несмотря на то, что ее драконы отступили, они продолжают опустошать наши земли. Ее армии драконидов, гоблинов, огров и еще множества других мерзких созданий вышли из тьмы, чтобы убивать, жечь, грабить." Это было интересно и дышать мне стало легче, но тут он заговорил о магии Копий, которые были освящены самим Паладайном и как с помощью магических копий были побеждены драконы Владычицы Тьмы. Чем дольше Лорд Гунтар говорил об этом, тем подозрительнее становился мой желудок. Затем я вдруг почувствовал и жар и холод. Одновременно. Тебе может и покажется это немного забавным, но я тогда так не думал. Поверь мне на слово, это было очень неприятное ощущение. А потом помещение начало расплываться. Потом Лорд Гунтар представил Тероса Железодела, и рассказал, как тот выковал Копья. Потом Лорд Гунтар объявил Сэра Оуэна Глендовера. "Первый рыцарь, использовавший Копье в битве." У кого-то начался приступ удушья о он свалился на пол, на что Танис сказал это из-за ног, но я думаю это было нервное изнеможение. По-началу, я подумал, что это я свалился, но потом понял, что нет, так как я все еще стоял на ногах. Это был сэр Оуэн Глендовер. Церемония после этого быстро закончилась. Я мог уйти, потому как Танис выпустил меня и побежал к Оуэну. Все бежали к Оуэну, наверно, что бы посмотреть, не потерял ли он ног. Я уверен, что это должно быть ужасно интересно — судя по булькающим звукам, которые он издавал и тому как он метался по полу — и я хотел было сам посмотреть, но не был уверен, что сам я не потеряю собственные ноги в любую минуту. "Отойдите!" — крикнул Карамон — "Дайте ему воздуха!" Бедный Карамон. Он подумал, что мы высосали весь воздух в этом большом помещении, и совсем не даем его Оуэну, чтобы не дать ему снова соединиться с ногами! Но все сделали то, что он сказал (как я заметил, в основном из-за его мускулов). Отошли все, кроме сына Оуэна, склонившегося над отцом. Он выглядел ужасно озабоченным и встревоженным. Леди Крисания … (Я не говорил, что она там была?). Неважно. Леди Крисания (а она там была) склонилась над Оуэном, положила руку на его голову и помолилась Паладайну и Оуэн Глендовер перестал шаркать ногами. Но я не заметил, что бы ему стало лучше. Он все еще лежал, бледный как смерть, а его дыхание звучало по-настоящему смешно — когда он вообще вспомнил, что надо дышать. "Ему нужен покой и тишина" — сказала Леди Крисания — "Нет, лучше его не трогать. Ему нужно тепло. Соорудите постель для него здесь." Все сняли плащи и меховые накидки и Терос с Карамоном очень, очень осторожно подняли рыцаря и уложили его на получившееся ложе. Лорана накрыла его своей меховой накидкой. Гвинфор остался рядом с отцом и держал его за руку. Танис что-то тихо сказал Лорду Гунтару. Лорд Гунтар кивнул головой и объявил, что сейчас как раз подходящее время, чтобы спуститься всем рыцарям вниз, к могиле, и помолиться и перепосвятить себя борьбе со злом. Рыцари тоже так думали и ушли. В помещении сразу стало свободней. После этого Лорд Гунтар сказал, что остальные гости могут сходить пообедать, а Карамон позаботился, чтобы они ушли, независимо от того, хотят они есть или нет. В помещении стало еще свободнее. Я не мог идти к могиле, не был голоден, да еще и ноги не шли, поэтому я остался. "Мой отец поправится?" — спросил Гвинфор у Леди Крисании. Терос Железодел стоял над Оуэном, смотря вниз на рыцаря с таким мрачным выражением, которого я еще у Тероса не видел. "Да, мой Лорд" — ответила Крисания, поворачиваясь на голос Гвинфора. (Леди Крисания слепа. Это еще одна интересная история, правда, она немного печальная, поэтому я сейчас не буду ее рассказывать). "Паладайн позаботится о нем". "Пожалуй, нам лучше уйти" — предложил Танис. Но Леди Крисания в отрицании покачала головой. — "Нет. Я попросила бы Вас всех остаться. Здесь что-то не так." Я должен был сказать ей об ЭТОМ. "Я сделала все, что бы исцелить его, но его недуг не в теле. Он у него на душе. Паладайн дал мне знать, что он несет бремя. Секрет, который он хранит уже очень, очень долгое время. И пока мы не поймем, что это такое и не освободим его от этого бремени, боюсь, он не поправится." "Если Паладайн сказал тебе об этом секрете, то почему, черт возьми, он не рассказал, что это такое?" — спросил Танис раздражительно. Иногда боги выводят его из себя. Лорана прочистила горло и подарила Танису взгляд, которым время от времени одаривают друг друга женатые люди. К счастью, я никогда не был женат. "Паладайн так и сделал", улыбнувшись, сказала Леди Крисания. Можешь мне не верить, но она повернула голову и посмотрела на меня, несмотря на то, что видеть меня она не могла и даже не знала, что я там присутствовал, так как я вел себя так же тихо, как и в тот раз, когда я случайно превратился в мышь. "Тассельхоф!" — сказал Танис не очень-то вежливо. "Ты что-то об этом знаешь?" "Я?" — спросил я оглядываясь. Я и не думал, что он говорит с каким-то другим Тассельхофом, но я надеялся. Как бы там ни было, он имел в виду меня. "Даааа…" — сказал я не смотря на него и как можно дольше растягивая слова. Мне не нравится, когда он так строго смотрит. "Но я обещал не рассказывать". Танис вздохнул. "Ладно, Тас. Ты обещал не рассказывать. Но я уверен, что ты уже рассказал эту историю уже десяток раз, поэтому ничего страшного не случится, если ты расскажешь ее …" "Нет, Танис" — перебил я его. Это было невежливо, но он понял все совсем неправильно. Я взглянул на него. Я был кране серьезным "Я не рассказывал. Никому. Никогда. Я ведь обещал." Он уставился на меня. Спустя какое-то время моргнул. Он выглядел обеспокоенным. Наклонившись, он положил руку на мое плечо. "Ты не рассказывал это никому?" "Нет, Танис" — ответил я, и почему-то слеза выкатилась из моего глаза. "Никогда. Я обещал ему, что расскажу." "Кому обещал?" "Фисбену" — ответил я. Танис застонал. (Я ведь говорил, что он всегда стонет, когда я упоминаю Фисбена). "Я тоже, знаешь ли" — сказал неожиданно чей-то голос. При этом мы все повернулись к Теросу. Я никогда не видел его таким мрачным, угрюмым и серьезным, ведь обычно он был довольно милым, даже тогда, когда он иногда приподнимал меня за хохолок, что было совсем подло. "Мы с Сэром Оуэном Глендовером часто обсуждали это между собой, каждый ища свою правду. Свою я нашел. И думал, что и он нашел свою. Возможно я ошибся. Впрочем, не мне рассказывать его историю. Если бы он хотел ее рассказать, то сделал бы это раньше." "Ну, конечно" — сказал Танис, еще более раздражительно — "Если жизнь человека — это ставка …" "Я ничего не могу сказать тебе" — сказал Терос. — "Меня там не было." Он повернулся и ушел с Верхней Галереи. Остался я. Видишь ли, я БЫЛ там. "Давай, Тас" — сказал Карамон настолько льстиво, что мне захотелось его прибить. "Ты можешь рассказать нам." "Я обещал никому не рассказывать". Сказал я. Они обступили меня и мне еще никогда не было так плохо, кроме, разве что того раза, когда я был в Бездне. "Я обещал Фисбену". Танис весь побагровел, и, я уверен, он точно бы наорал бы на меня, если бы не две вещи: он чихнул, а Лорана вонзила свой локоть ему под ребра — что бы прекратить все это. Я даже забыл отдать я ему носовой платок — настолько я был несчастен. Леди Крисания обошла вокруг меня, вытянула руку и дотронулась до меня. Ее прикосновение было очень мягким и нежным. Мне захотелось, залезть к ней на руки и заплакать, как маленькому ребенку. Конечно, я этого не сделал. Ведь сделать это было непристойно для кендера в моем возрасте, да к тому же еще и герою. Но мне так хотелось! "Тас" — сказала она мне, — "Как получилось, что ты пришел сюда?" Я подумал, что это немного странный вопрос, ведь я был приглашен. Я рассказал ей о сосисках, тюрьме о послании и приглашении от Фисбена. Танис снова застонал и чихнул. "Вот видишь, Тассельхоф" — сказала Леди Крисания, — "Это Фисбен послал тебя сюда. Ты ведь знаешь, кто такой Фисбен на самом деле, не так ли?" "Я знаю, кем, по его МНЕНИЮ, он является " — Я сказал так, потому что Рейстлин мне как-то рассказал, что он не сам не уверен, говорит ли старый чокнутый маг правду или нет. "Фисбен думает, что он бог Паладайн." "Неважно, является он богом или нет" — Леди Крисания снова улыбнулась — "Но он отправил тебя сюда с какой-то целью. Думаю, он хотел, что бы ты рассказал на эту историю." "Правда?" — спросил я с надеждой — "Мне бы очень хотелось рассказать, это так на меня давит." Я вручил Танису его платок, и, немного подумав, добавил — "Но ведь Вы этого не знаете наверняка, Леди Крисания." — Сказал я, снова начиная паршиво себя чувствовать. "Я всегда все делаю НЕПРАВИЛЬНО. И сейчас мне бы не хотелось поступить неправильно." Я подумал еще. "Правда, я также не хотел бы, что бы Оуэн умер." И вдруг меня осенило. "Придумал! Я расскажу вам эту тайну, а вы скажете, могу ли я кому-нибудь ее рассказывать или нет. Если нет, то я тогда я рассказывать не буду." "Но Тас, если ты нам ее расскажешь, то …" — Начал Карамон. В этот момент Лорана подтолкнула его с одной стороны, а Танис с другой, а Карамон закашлялся, что видимо было реакцией на толчки, так как больше он ничего не сказал. "Я думаю, это очень мудро" — сказала Леди Крисания. Еще она сказала, что хотела бы быть рядом с Оуэном Глендовером, и мы пошли за ней. Там не на что было сесть, поэтому мы расположились на полу, сев кругом. Леди Крисания села рядом с Оуэном, а все остальные вокруг нее и напротив меня. Это произошло там, сидя на полу рядом с Оуэном Глендовером, лежащим в своих доспехах на меховых накидках, там я рассказал историю, которую поклялся (своим хохолком) никогда и ни за что не рассказывать. Я взял свой хохолок и крепко держал его, потому как думал, что вижу его в последний раз. Часть третья Ты, конечно, должен помнить ту историю, когда мы отправились к Горе Серебряной Драконицы. Мы шли с Флинтом, Лораной, ее братом Гилтанасом, Теросом Железоделом и Сильварой, серебряной драконицей, правда, тогда мы еще не знали, что она — дракон. Сильвара вела нас в надежде найти Копья и рассказать нам, как их можно изготовить. Но как только мы туда пришли, у нее появились сомнения, рассказывать ли нам или нет — это из-за клятвы, которую дали драконы добра. Это очень запутанная история, практически не имеющая не имеющая ни какого отношения к моей, но она поясняет ситуацию, поэтому продолжим: Пока мы были в Усыпальнице Хумы, Сильвара всех заколдовала, всех, кроме меня, так как я спрятался за щитом. Я отправился на поиски того, что помогло бы моим друзьям, которые спали от ее заклинания, и меня засосало внутрь Горы. Вот там то я и встретил Фисбена, уже после того, как он умер, только он был живым. Я привел его обратно, и он поговорил с Сильварой. Это случилось после разговора, когда Сильвара решила раскрыть свое настоящее обличие. Она отвела Тероса Железодела к колодцу, наполненного металлом, из которого можно выковать Копья. Только это случилось уже позже. Я начну с того, что произошло сразу после разговора Фисбена с Сильварой. Он решил, что ему пора уходить. "Ну, счастливо!" — Сказал нам Фисбен. Мы были внутри Усыпальницы Хумы, в Горе. "Весьма, весьма рад был повидаться. Немножко обидная история, правда, вышла с этими, чтоб им, куриными перьями… " (Я мог бы рассказать эту историю, но она займет слишком много времени) "Но нет, нет, я не сержусь!" Тут он уставился на меня "Ну так что, ты идешь? Я же не могу ждать тебя до утра!" Отправиться в путешествие с магом! Особенно с мертвым магом! Я не мог упустить такую удачу. (Правда, я догадывался, что он не был мертв по-настоящему, но тогда в это все верили, особенно Фисбен). "Я? С тобой?" — крикнул я. Все это было так увлекательно и могло произойти прямо там и тогда, но меня посетила мысль — если я уйду, то кто же тогда будет присматривать за моими друзьями? (Если бы тогда я знал, что Сильвара — это дракон, то я бы так не переживал, но я не знал). Я даже не мог представить, во что они без меня могут вляпаться, особенно дворф, мой друг Флинт. Флинт был по-настоящему замечательной личностью и обладал множеством хороших качеств, но — честно сказать — у него практически отсутствовал здравый смысл. Он постоянно вляпывался в неприятности, а я его из них вытаскивал. Но Фисбен пообещал мне, что с Флинтом и с остальными друзьями без меня все будет в порядке, и что бы увидим их снова в Дни Голода, которые скоро наступят. Поэтому я схватил свои сумочки и мы с Фисбеном отправились в путешествие. Путешествие, про которое я еще никому до сегодняшнего дня не рассказывал. История, которую я никогда не рассказывал "Куда мы идем?" — спросил я Фисбена, когда Усыпальница Хумы осталась далеко, далеко позади нас. Маг жутко спешил. Он пыхтел, сопел и топал по дороге, размахивая руками, шляпа сдвинулась на лоб, а его посох зарывался в землю. "Не знаю" — сказал он бодро. И пошел еще быстрее, чем прежде. Меня немного поразила эта странность. Я имею в виду, что, когда я отправляюсь в путешествие и не знаю, куда направляюсь, то никогда не спешу. Я иду медленно. Наслаждаюсь пейзажами. Может быть, мы шли быстро из-за того, что наслаждаться то было нечем. Мы еще не успели далеко уйти, как — шмяк — мы вошли прямо в Долину Туманов. Предполагаю, ты удивишься, почему именно ШМЯК. Ты наверно думаешь, что ХЛЮП — это более подходящее слово для описания путешествия в тумане. Или же ФЬЮТЬ. Я подумал «шмяк» потому, что оно было очень похоже. Шмякнулись прямо в серую стену тумана. Он был густым. Чрезвычайно густым. Я знал это, так как даже поднял руку к лицу, когда шагнул прямо в него. Я удивился бы, если бы туман стал бы еще более густым, что бы проверить наше мужество. "Провались ты!" — кричал Фисбен, размахивая руками — "Убирайся с дороги! Не вижу ничего! А что это значит? — Совсем никакого уважения к старшим!" Он стоял там, размахивая руками и проклиная туман. Я вглядывался как только мог, но все равно видел его недостаточно хорошо. Но мне показалось, что чем больше он проклинал туман, тем плотнее тот становился, что-то типа ответной реакции — "я покажу тебе, старикашка". Мой хохолок совсем промок и капли воды стекали по спине, а мои ботинки медленно наполнялись просачивающейся грязью. Все это, конечно, было очень интересно, но вскоре весь интерес пропал. "Фисбен" — сказал я, собираясь одернуть его за рукав. Думаю, что я испугал его, неожиданно появившись из такого плотного тумана. Как бы там ни было, он очень вежливо извинился за удар посохом мне по носу и помог выбраться из болотины и держал голову, пока она не перестала кружиться. Мы поначалу подумали, что мой нос сломан, но потом решили, что нет, и, когда кровотечение остановилось, мы продолжили свой путь. Мы шли и шли. В конце концов, Фисбен сказал, что думает, что тумана станет меньше. Из-за чудесного заклинания, которое он произнес. Я подумал, что будет невежливо перечить ему и, кроме того, я мог отчасти видеть траву, по которой шел, если нагнусь и поищу ее, поэтому я решил, что он должно быть прав. Мы немного замедлили шаг, особенно после того, как Фисбен — БУМС — врезался в дерево. Это случилось сразу после (или же до) того, как он поджег дерево, которое привело нас к Усыпальнице Хумы. Был день (Ночь мы провели, добираясь сюда.) Туман поднялся до такого уровня, что мы только и могли увидеть, где находимся, что, как я думаю, для тумана довольно подло. Он как бы смеялся над нами. Должен сказать, я был немного разочарован снова увидеть Усыпальницу Хумы. Не то что бы оно не было прекрасным местом. Оно было. Усыпальница Хумы — для тех, кто совершает паломничество сюда — настоящий храм. Прямоугольное основание, сделанное из черных камней, которые Флинт назвал обсидианом. Снаружи вырезаны рыцари и летящие драконы и это очень священное и почитаемое место. Внутри находится могила Хумы, куда было положено его тело. Доспехи и его меч все еще там, а вот тело — нет. Усыпальница — эта печаль, которая заставляет вас думать о собственной жизни, и как сделать мир лучше. Но это хорошая разновидность печали, потому как ты осознаешь, что здесь все еще часть твоей жизни, а сама твоя жизнь изменяется и становится лучше. Вот что я почувствовал, когда увидел Усыпальницу Хумы в ПЕРВЫЙ раз. Но сейчас, наверно из-за тумана, все казалось немного по-другому. То, что я почувствовал, было той разновидностью печали, от которой на душе не становится лучше. "Ага!" — крикнул Фисбен — "Я понял, где мы." "Рядом с Усыпальницей Хумы" — сказал я. "Нет!" — он был поражен — "А мы разве не отсюда ушли?" "Да. Должно быть, мы шли по кругу. Раз уж я здесь, то пойду попрощаюсь с Флинтом." — и я начал взбираться по ступенькам. "Нет, Нет." — Быстро сказал Фисбен, стаскивая меня оттуда. "Их здесь нет. Они все внутри Горы Серебряной Драконицы. Сильвара отвела их к магическому колодцу, из металла которого выковываются Копья. Пойдем, у нас есть другие дела." Чтож, я согласился с тем, что храм выглядел темным и заброшенным. Да и фраза про другие дела звучала заманчиво. Поэтому мы отправились. Не успели мы сделать и двух шагов, как туман снова вернулся. Только на этот раз к нему был примешан дым от тлящего дерева, и траву под ногами я не видел. Я не видел даже своих ног. Мы шли, шли, шли, потом остановились пообедать. Мы снова пошли, и Фисбен рассказал, какой он изумительный следопыт, намного лучше, чем Речной Ветер, и что он (Фисбен) никогда не теряется, что он всегда держится ветра по правую руку и что мох никогда не растет на северной стороне. А потом мы вышли к Усыпальнице Хумы. Во второй раз. "Ага!" — крикнул Фисбен, разгоняя туман, и тут же ударился ногой о ступени, ведущие к храму. Когда он увидел, где мы находились (во второй раз) он крикнул. "Снова ты!" — нахмурился он и потряс храму кулаком. Он пнул ступень той же ногой, которой и споткнулся об нее. Фисбен прыгал на одной ноге, крича на лестницу. Наблюдать за этим было немного забавным, но видимо позже стало достаточно скучно, потому что следующим моим воспоминанием было то, что я заснул. Я имел в виду, что должен был сказать, что следующим моим воспоминанием было то, я проснулся, но ведь перед этим я должен был уснуть, не так ли? Я думаю, что спал довольно долго, потому что я весь окостенел, у меня все болело от спанья на гладких черных ступенях, и проснулся я мокрый, замерзший и голодный. "Фисбен?" — окликнул я. Его не было. По мне поползли мурашки. Возможно, это из-за того, что сама Усыпальница была немного жуткая. Мой желудок скрутило из-за боязни, что с Фисбеном что-то случилось, и, если уж быть честным, то это туман заставил мою кожу трястись, как сказал бы Флинт. А затем я услышал его (Фисбена) храп. Он спал на траве, а его поврежденная нога лежала на ступеньке, а его шляпа на ней (на ноге). Я был очень рад видеть его и догадываюсь, что испугал его, разбудив своим криком. Он извинился за выпущенный огненный шар, а у нас появилась возможность поесть горячий завтрак, благодаря тому, что загорелось еще одно дерево. Он сказал, что мои брови в скором времени отрастут. После завтрака мы отправились снова — Фисбен замотал ногу в полотенце, которое я нашел в своей сумочке. Мы опять кружили в тумане не помню уже сколько времени. Помню только, что мы ели и спали и снова вышли к Усыпальнице Хумы. В третий раз. Не хочу обидеть рыцарей, когда говорю это, но я уже начал понемногу уставать от этого пейзажа. "Вот оно" — пробормотал Фисбен. Он начал закатывать рукава. "Преследуешь нас! Приказываю тебе!" "Не думаю, что она преследует нас" — указал я. Боюсь, я сказал довольно резко "Думаю, это мы следуем за ней" "Нет!" — Фисбен был поражен. Потом он озадачился. "Ты так думаешь?" "Да" — отрубил я, думая, отрастут ли мои брови, и гадая, как я без них выглядел. Я вообще хотел увидеть хоть что-нибудь кроме Усыпальницы Хумы, тумана и горящих деревьев. "Раз так, то не думаешь ли ты, что мне стоит выпустить по-настоящему сногсшибательное заклинание и взорвать это сооружение?" — спросил он задумчиво. "Не думаю, что это понравится рыцарям" — указал я раздражительно — "Ты ведь знаешь, какие они". (Без обид. Я не имею в виду всех рыцарей. Только некоторых.) "С другой стороны," — продолжил я — "Если Хума вдруг вернется, то очень обидится, что кто-то взорвал его могилу, пока он отсутствовал. И я бы не стал его винить." "Нет, конечно, нет" — сказал Фисбен расстроено. "Может тогда взорвать лестницу?" "А как тогда Хума будет подниматься, если не будет ступенек?" "Я понял тебя" — вздохнул Фисбен. "Видишь ли, Фисбен" — сказал я решительно (Я решил, что мне нужно быть решительным) — "Все это конечно забавно. Правда. Почти сломать нос, лишиться бровей, смотреть, как ты поджег два дерева и видеть Усыпальницу Хумы в третий раз (для меня в четвертый) — но думаю, все захватывающие дела мы здесь уже переделали. Пора двигаться отсюда. БЕЗ РАЗНИЦЫ КУДА." — Последние слова я сказал крайне решительно, в надежде, что он поймет намек. Фисбен некоторое время что-то бормотал, сделал несколько магических пассов, которые отчасти были интересными, что-то наподобие фейерверка из белых и пурпурных звезд. Он спросил, понравилось ли мне, и не хочу ли я увидеть еще? Я сказал, что нет. Тогда он расстроился по-настоящему и снял шляпу, полотенце, обернутое вокруг его больной ноги, потом надел шляпу обратно, только он надел ее на ногу, а полотенце — на голову. Внезапно он произнес: "Ну точно! Заклинание …" "Погоди! Не сейчас!" — крикнул я и прыгнул, закрыв руками лицо. "Заклинание, которое перенесет нас прямо туда, куда мы направляемся!" — закончил он с триумфом. "Давай, держись за меня. Держись крепко, парень. Убери руки от мой сумки. Там вещи Мага! И немного отличной ливерной колбасы. Готов? Ну, поехали!" Ладно, подумал я. В последний раз! В последний! Я схватился за рукав Фисбена, и он произнес несколько слов, отчего у меня создалось впечатление, что это пауки ползают в моей голове. Все вокруг размылось, и я слышал только ветер в ушах. Когда я открыл глаза, мы были на месте. Внутри Усыпальницы Хумы. Часть четвертая "Фисбен!" — сказал я и на этот раз я был серьезен и решителен — "Ты именно это хотел сделать?" "Да" — сказал он, крутя в руках полотенце и незаметно оглядывая помещение. — "Прямо туда, куда я и хотел. А, ты наверно хочешь узнать, где мы? Попробуй, угадай." Боюсь, что я уже кричал: "Мы в Усыпальнице Хумы!" "Ну надо же …" — сказал он. С меня было уже достаточно. "Ненавижу задевать твои чувства, Фисбен, но думаю, что маг из тебя никудышный и — …" Я не закончил, потому что брови Фисбена (у НЕГО-ТО они были) сошлись вместе, нависли над носом и стали очень жесткими. Фисбен вдруг стал очень сердитым и раздраженным. Я боялся, что рассердился на меня, но оказалось, что нет. "Заклятье!" — крикнул он. "Что?" — спросил я, так как не понял, про что он говорит. "Заклятье!" — снова сказал он — "На нас наложили заклятье! Мы прокляты!" "Как интерес… в смы… смысле — как это ужасно." — Я заикался, так как его злость стала еще более злой. "Кто… кто нас заклял?" — спросил я очень вежливо. "Кто же еще. Владычица Тьмы." — он пристально посмотрел на меня и обошел могилу. — "Она знает, что я отправляюсь за оком дракона, и пытается мне помешать. Я с ней расправлюсь. Я … (бла, бла, бла)" Я вставил бла, потому что на самом деле не разобрал, что он там говорит насчет того, что он сделает с Владычицей Тьмы, если доберется до нее. Или же я сделаю, точно уже не помню. "Ну, ладно" — сказал я живо, в приподнятом настроении." Нас прокляли и мы под заклятьем. А теперь давай уйдем и разберемся с этим в дороге". Фисбен рассердился на меня — "Так ведь в этом все и дело. Мы не сможем уйти" "Не сможем уйти?" — душа у меня ушла в пятки — "Ты хочешь сказать … что мы …" "В ловушке" — мрачно закончил Фисбен — "Обречены навечно бродить в тумане и всегда возвращаться туда, откуда ушли. К Усыпальнице Хумы." "Навечно!" Из пяток душа выкатилась в башмак. У меня застрял комок в горле и начал меня душить. "Очень рад, что ты не мертв больше, Фисбен, и я тебя очень люблю, но я не хочу быть запертым этим проклятым заклятьем в этой Усыпальнице с тобой навеки! Да и что же там Флинт будет без меня делать? А Танис? Я ведь, знаешь ли, их советчик. Ты должен вытащить нас отсюда!" Боюсь, я вел себя немного грубо, наверно оттого, что устал от этой Усыпальницы, от тумана, да и вообще от всего. Я схватил Фисбена за одежды, и мое сопение переросло в хныканье, потом в плач и я потерял над собой контроль на довольно продолжительное время. Фисбен погладил меня по голове и дал выплакаться, потом похлопал меня по спине и сказал, что мне нужно собраться и держаться молодцом. Он собрался предложить свой платок, чтобы я смог вытереть нос, да только он не смог найти его. К счастью, я нашел его сам и после его использования почувствовал себя немного лучше. Забавно, но процесс, начинающийся с комка в горле и заканчивающийся плачем, придает вам сил. Мне стало настолько лучше, что у меня появилась идея. "Фисбен," — сказал я, обдумав вопрос, — "Если Владычица Тьмы наложила на нас заклятье, то значит, она должна наблюдать за нами, верно?" "Ты прав!" — сказал он, оглядываясь. Он снова начинал злиться. Мне пришло на ум, что мне не стоит говорить так громко, ведь если она наблюдала за нами, то могла еще и подслушивать. Я подобрался к Фисбену и, как только нашел среди волос его ухо, зашептал: "Если она наблюдает за парадным дверью, то почему бы нам незаметно не выйти черным ходом?" Он как будто оглох. Потом он мигнул и сказал — "Кстати! У меня идея! Если владычица Тьмы наблюдает за парадной дверью, то почему бы нам незаметно не выйти черным ходом?" "Но это моя идея!" — возразил я. "Не дурачься!" — сказал он, обидевшись — "Разве это ты великий маг?" "Нет" — признал я. "Значит это — моя идея" — сказал он — "Цепляйся". Он схватил меня за хохолок, а я его за одежды, и он произнес еще больше этих паучеползающих слов. Усыпальница начала размываться, поднялся ветер, и все вокруг меня закружилось. В целом, довольно приятное ощущение. Потом все успокоилось, и я услышал Фисбенское "ой…", которое мне не сильно нравится. Мне случалось пару раз самому говорить такое, поэтому я знаю, что оно означает. Я очень осторожно открыл глаза, думая, что если снова увижу Усыпальницу, то я сильно расстроюсь. Но нет. Не увидел. Я полностью открыл глаза и в это же время открылся мой рот, что бы спросить, где мы находимся. "Тшш…" — сказал Фисбен. Его усы щекотали мою щеку, и прежде чем я понял, что произошло, он поднял меня и потащил в самую темную часть того места, где мы были. "М… ипа… м… плип…" — сказал я, что означало "Но, Фисбен, это же Флинт", только звучало немного по-другому из-за того, что он зажал мой рот рукой. "Тихо! Мы не должны быть здесь!" — он зашипел, оглядываясь на меня. Он выглядел крайне раздраженным и не был доволен ни мной, ни собой и, вероятно, Владычицей Тьмы тоже. Поэтому я замолчал. Нет, конечно же, я очень хотел крикнуть "Эй, Флинт! Это я, Тас!", потому что знал, что дворф будет очень рад видеть меня. Он всегда рад, только никогда этого не признает, потому что все дворфы такие. Терос Железодел был вместе с Флинтом. И я знал, что и Терос будет рад видеть меня, ведь совсем недавно в Усыпальнице Хумы он спас меня от падения в дыру, из которой я мог вылететь с другой стороны мира. Мне ничего не оставалось делать, кроме как смотреть, ведь Фисбен все еще зажимал мой рот, а его усы щекотали меня. Ну, я и смотрел. Похоже, что мы оказались в кузнице, только это был самая большая и лучшая кузница, которую я когда-либо видел за всю свою жизнь. Думаю, что Терос очень доволен этой кузницей, ведь он самый лучший кузнец из всех, кого я знаю. Он и эта кузница просто обязаны быть вместе. Там была наковальня, по размерам больше чем я сам, и горн с мехами и целое озеро холодной воды, в которую опускают раскаленный металл, чтобы услышать его шипение и увидеть поднимающийся пар, а когда металл достают оттуда, то он перестает быть раскаленным. Но самой удивительной вещью здесь был гигантский колодец, наполненный чем-то вроде расплавленного серебра, который испускал замечательный свет. Он напомнил мне цвет волос Сильвары под светом Солинари, серебряной луны. Единственным освещением в кузнице был свет от этого серебра и, казалось, что все покрыто серебром — даже борода Флинта. Темная кожа Тероса сияла, как будто он стоял под светом луны. А его серебряная рука сверкала и светилась сама. Все это было так красиво и поразительно, что у меня снова начал подниматься комок в горле. "Тшш…" — зашипел Фисбен. В любом случае я не мог говорить — из-за комка, и, думаю, что Фисбен знал об этом, так как он отпустил меня. Мы тихо стояли в тени и смотрели. Все это время Фисбен бормотал, что нас здесь быть не должно. Пока Фисбен бормотал сам с собой, наверно пытаясь вспомнить заклинание, я боролся с комком и слушал, о чем говорят Флинт с Теросом. Пока я боролся с комком, я был слишком занят, что бы слушать, о чем они говорят, но после этого мне показалось, что никто из них не выглядит счастливо, что было странно, учитывая тот факт, что мы находились рядом с прекрасным колодцем серебра. И я прислушался, чтобы понять почему. "Из этого мне предстоит ковать Копья?" — спросил Терос, посмотрев на колодец с мрачным выражением. "Да, друг" — вздохнув, ответил Флинт. "Драконий Металл. Магическое серебро." Терос нагнулся и взял с пола что-то из кучи этого чего-то, лежащего на полу. Это было Копье, и оно блестело в свете от колодца с серебром и, конечно, оно мне очень понравилось. Он держал его в руке — оно было хорошо сбалансированным. Свет отразился от острия. Неожиданно рука Тероса напряглась, и он со всей силы бросил Копье прямо в каменную стену. Копье сломалось. "Ты этого не видел!" — прошептал Фисбен и закрыл мне глаза рукой, но уже, конечно, было слишком поздно, что он, должно быть, понял, так как отпустил руку, после того как я начал вырываться. "Вот твои магические Копья!" — проворчал Терос, уставившись на обломки разломанного Копья. Он присел на корточки у края колодца, Его здоровенные руки лежали на коленях, а его голова была низко опущена. Он выглядел разбитым, обессиленным, измученным. Я никогда не видел Тероса таким, даже когда дракониды отсекли ему руку, и он чуть не умер. "Сталь." — сказал он — "Без примесей, Но далеко не лучшая. Посмотри, как она разлетелась. Простая, обыкновенная сталь." — Поднявшись, он подобрал один из обломков — "Нужно рассказать остальным" Флинт посмотрел на него и пригладил руками бороду, он всегда так делает, когда очень сильно и глубоко задумывается. Подойдя к Теросу, дворф положил свою руку на плечо здоровяка. "Нет, друг, ты не расскажешь" — сказал он — "Ты сделаешь еще больше копий. Ты воспользуешься своей серебряной рукой и скажешь, что они сделаны из металла драконов. А про сталь ты ничего не скажешь." Терос удивленно уставился на него. Потом нахмурился — "Мне им не солгать." "Тебе и не придется" — сказал Флинт, с Таким Выражением на лице. Я знал Это Выражение. Такое ощущение, что гора сваливается прямо перед тобой. (Говорят, что такое и вправду случилось, во время Катаклизма). Ты можешь сказать, что тебе это не нравится, но гора-то никуда не денется. Вот как раз Таким и было его Выражение. Я мысленно сказал Теросу — ТЫ ДОЛЖЕН ОТСТУПИТЬ, ПРЯМО СЕЙЧАС, ПОТОМУ, ЧТО ТЕБЕ НИКОГДА НЕ СЛОМИТЬ ЕГО. Флинт продолжал: "Мы возьмем эти Копья и отдадим рыцарям со словами "Вот, парни, Паладайн дает вам эти Копья. Он вас не забыл. Он сражается на вашей стороне, прямо сейчас". И вера наполнит их сердца, она вольется в их руки и в их ясные глаза, и когда они будут бросать эти Копья, то именно вера, сила рук и зрение будут направлять эти Копья в сердца злых драконов. И кто тогда скажет, что это не магия? Возможно, это как раз самая величайшая магия в мире". "Но ведь это неправда" — сердясь, заспорил Терос. "А откуда ты знаешь, что правда, а что нет?" — задал вопрос Флинт, хмуро посмотрев назад, хотя получилось так, что он пододвинулся к Теросу еще ближе. — "Вот ты здесь стоишь. Живой и невредимый, с серебряной рукой, хотя — по правде говоря — должен бы валяться мертвым, разлагаясь в земле с пожирающими тебя червяками". "Мы здесь, внутри Горы Серебряной Драконицы, приведенные сюда прекрасным созданием, которое отдало все, даже свою любовь, ради нас всех. Нарушила свою клятву и обрекла себя, хотя — по правде говоря — могла всех отправить нас всех с помощью магии куда-нибудь подальше, не произнеся ни слова" "Я скажу, что мы сейчас будем делать, Терос Железодел." — Продолжил Флинт, и непреклонное выражение на его лице стало еще более непреклонным. Он закатал рукава и одернул штаны. — "Сейчас мы будем работать. Вместе. Мы сделаем эти Копья. И для каждого мужчины и для каждой женщине, у которых есть сердце, мы сделаем эту правду той магией, которая будет их вести." На этой фразе у Фисбена тоже появился комок в горле. Он вытер глаза своей бородой. Подозреваю, что мой вид был не лучше. Мы оба остались на месте, всхлипывая и делясь платком, который по счастью у меня нашелся, и пока мы там всхлипывали Терос и Флинт ушли. "Что будем делать?" — спросил я — "Поможем Теросу и Флинту?" "Да уж, большая от тебя помощь. Свалишься, чего доброго, в колодец. Нет, не будем" — сказал он, обдумывая, что же ему делать с бородой, которая, должно быть, стала соленой от слез, — " Думаю, что я понял, как разрушить заклятье." "Правда?" — обрадовался я. "Мы возьмем парочку этих копий" — сказал он, указывая на кучу копий, лежавших рядом с колодцем. "Но ведь они не работают" — напомнил я ему — "Терос же говорил про это." "А как ты их будешь использовать?" — задал вопрос Фисбен, хватая меня за уши и дернув их так, что у меня слезы потекли из глаз. "Бестолочь! Разве ты не слушал?" Конечно же, я слушал. Я слышал каждое слово, и поэтому мне было не совсем понятно, в чем моя вина, и почему ему вздумалось оторвать мне ухо, особенно после того, как он сжег мои брови и чуть не сломал нос. "Если ты вежливо попросишь Тероса, то, уверен, он одолжит тебе парочку." — сказал я, растирая уши и пытаясь не сойти с ума. Как-никак это с помощью Фисбена я попал под заклятье и, хоть оно и было скучным и неинтересным заклятьем, оно им все-таки было, и я чувствовал, что я чем-то обязан Фисбену. "Тем более что они не работают" "Нет, нет" — проворчал тот, и его глаза лукаво сверкнули — "Не будем беспокоить Тероса. Он сейчас разжигает огонь в кузне. Мы с тобой просто проберемся и позаимствуем одно или два Копья. Он даже не заметит." В чем-чем, а в заимствовании я профессионал. Лучшего занимальщика вам не найти (кроме, разве что, дядюшки Пружины), но это отдельная история. Мы с Фисбеном вылезли из тени, где мы прятались, и тихо, как мышки, поползли в сторону копий, лежавших рядом с сияющим колодцем с серебром. Как только я подобрался к Копьям поближе, то мне пришлось признать, что они великолепны, вне зависимости от того, работают они или нет. Мне и нужно то было одно, самое плохенькое, и я был очень рад, что Фисбен тоже решил взять одно себе. На первых порах я слегка засомневался — как мы уйдем с ними — ведь они такие длинные, большие и тяжелые и мне даже одно не упрятать в свой мешочек. "Я буду держать за рукоять," — сказал Фисбен — "А ты за тот конец, с острием. Понесем на плече. Вот так." Я понял, что это сработает. Однако на деле у меня не получалось удержать их на плече, так как плечи Фисбена находились выше, чем мои. Но я задрал вверх острие, а Фисбен управился рукоятью. Мы взяли два Копья и побежали с ними. И пока мы бежали, Фисбен произнес еще больше тех слов, от которых ползают пауки, и мы попали прямо в … Правильно. В Усыпальницу Хумы. Часть пятая "Ну, Опять!" — начал я, расстроившись. Но я не закончил предложение, что может еще и к лучшему, а то этот сумасшедший Фисбен разозлился бы, и я остался бы не только без бровей, но и еще без хохолка. Причина, по которой я не закончил предложение, заключалась в том, что мы были не одни в Усыпальнице Хумы. Там был рыцарь. В полном обмундировании. Он преклонился перед могилой, освещенный серебряным светом луны, а по его щекам текли слезы. "Спасибо тебе, Паладайн" — он говорил, снова и снова повторяя эти слова. От того, как он их говорил, мне захотелось уйти куда-нибудь подальше и быть тише травы. Но внезапно Копья стали очень тяжелыми. Кажется, я отпустил свою часть Копья, и, может быть, именно из-за этого Фисбен потерял равновесие и чуть не упал на спину и выронил свою часть. Короче говоря, вместе мы бросили средние части. Копья упали на каменный пол с поразительным грохотом. Рыцарь чуть не выпрыгнул из своих доспехов. Вскочив на ноги, он выхватил меч, быстро развернулся и уставился на нас. Перед молитвой он снял свой шлем. Думаю, Ему было где-то около тридцати лет. Его каштановые волосы были заплетены в две длинные косы. Его глаза были такими же зелеными, как листья валлина в Утехе (Я там живу, когда не путешествую и когда не отдыхаю в тюрьме). Правда, в тот момент его глаза не выглядели зелеными, как листья. Они глядели жестоко и холодно. Не знаю, кого ожидал увидеть этот рыцарь — дракона или же хотя бы драконида, или же гоблина (или двух гоблинов), но уж точно не нас с Фисбеном. Выражение его лица сменилось с гневного на озадаченное и ошарашенное, но оно тут же снова стало жестким. "Маг", — сказал он таким тоном, словно произнес "дерьмо огра", — "И кендер". (Не буду описывать, КАК это звучало). "Что вы здесь делаете? Как вы осмелились осквернить это священное место?" Он разошелся не на шутку и стал водить перед собой мечом, что было довольно опасно, ведь он мог поранить кого-нибудь — например меня, так как вдруг я оказался ближе к нему, чем Фисбен, который и вытолкнул меня вперед. "Погоди минуту, сэр Рыцарь" — сказал Фисбен довольно смело, я подумал, что это наверно из-за того, что он использует меня в качестве щита, но мое маленькое тело не будет большой помехой острому лезвию. "Мы ничего не оскверняем. Мы пришли сюда почтить Хуму, так же как и ты, да только вот самого Хумы нет." Показав на пустую могилу, маг добавил: — "Поэтому мы … решили подождать немного, дать шанс ему вернуться обратно." Рыцарь довольно долго пристально смотрел на нас. По-моему, он должен был подкрутить свои усы, как Стурм, когда тот крепко задумывается, да только у этого рыцаря усов еще не было. Так, несколько волосинок. Словно он только что начал отращивать их. Он чуть-чуть опустил свой меч, но только чуть-чуть. "Ты белый маг?" — спросил он. Фисбен показал рукав. "Белый как снег". На самом деле тот не был белым, так как был испачкан в грязи, кровью от моего носа, нашими слезами, пеплом от сгоревшего дерева и сажей, в которой мы испачкались в кузнице. Одежды Фисбена не впечатлили рыцаря. Он снова поднял меч, и лицо его стало необычайно жестоким. "Я не доверяю магам любого цвета. И мне не нравятся кендеры." Я уже собрался высказать свое мнение рыцарю, что должно было бы помочь ему — (Танис говорит, что мы всегда должны знать свои ошибки, что бы стать лучше) — но Фисбен схватил меня за хохолок и поднял, словно кролика за уши, и отодвинул меня к стене. "Как вы нашли это священное место, сэр Рыцарь?" — спросил Фисбен, и его глаза стали хитрыми и сообразительными, какими они иногда бывают, когда он не рассеян и не сбит с толку. "Меня привел сюда свет от двух горящих деревьев и небесный фонтан белых и пурпурных звезд", — голос рыцаря стал почтительным. Фисбен улыбнулся мне — "А ты еще говорил, что маг из меня никудышный". Это ошеломило рыцаря. Он снова опустил свой меч. "Ты это сделал? Ты специально привел меня сюда?" "Ну конечно", — сказал Фисбен — "Все время знал, что ты придешь сюда". Я собрался объяснить рыцарю про свои сожженные брови, и даже показать где они были раньше, если он заинтересуется, но в этот момент Фисбен неожиданно наступил на мою ногу. Никогда бы не подумал, что такой старый человек, особенно такой худой как Фисбен, может быть таким тяжелым, но он им был. И я даже не мог объяснить ему, что он стоял на моей ноге — он зашикал на меня, говоря что-то об уважении к старшим и что кендеру не следует перебивать разговаривающих, а к тому времени, когда я умудрился выдернуть свою ногу из-под него, они с рыцарем уже говорили о чем-то другом. "Расскажи мне точно, что произошло", — сказал Фисбен — "Это очень важно, с точки зрения мага". "Да, и еще назови свое имя", — предложил я. "Меня зовут Оуэн, из Дома Глендовер", — сказал рыцарь, но это было все, что он собирался сказать нам. Он все еще держал свой меч, и все еще пристально смотрел на Фисбена, пытаясь решить, то ли дружески похлопать его по плечу, то ли дать ему хороший подзатыльник. "А меня Тассельхоф Непоседа" — представился я, любезно протягивая руку, — "И у меня есть собственный дом в Утехе, только у него нет имени. А может, даже и дома-то больше нет." — добавил я, вспомнив увиденное в Утехе, когда я там был в последний раз, и немного взгрустнув от этой мысли. Рыцарь вскинул брови (У НЕГО брови были) и принялся теперь пристально смотреть на меня. "Ну, ничего, все в порядке", — сказал я, думая, что рыцарю, наверное, стало жаль мой дом, потому что его, скорее всего, сожгли драконы. "Тика сказала, что я смогу пожить у нее, если я увижу ее снова", — я расстроился еще больше, так как уже давно не видел Тику. "Ты проделал весь этот путь из Утехи?" — его изумлению не было придела. "Некоторые из нас прошли еще более длинный путь" — важно произнес Фисбен, но рыцарь не услышал его, что может и к лучшему. "Да, мы пришли из Утехи", — объяснял я — "Большинство. Правда, некоторых сейчас с нами нет. Таниса, Рейстлина, Карамона, Тики — мы расстались с ними в Тарсисе, а потом и со Стурмом, Элистаном, Дереком Хранителем Венца — они отправились в …" "Дерек Хранитель Венца!" — удивился Оуэн — "Вы путешествовали вместе с Дереком Хранителем Венца?" "Я еще не закончил" — сказал я, строго поглядев на него — "Перебивать — не вежливо. Танис так говорит. Внутри находятся Лорана, Флинт, Терос …" "Но ведь я как раз и ищу Дерека!" — сказал рыцарь, совершенно меня игнорируя. (Точно не уверен, но, по-моему, игнорирование людей противоречит кодексу рыцаря, однако Стурм часто игнорировал меня, поэтому я про это и подумал. Но Танис говорил, что игнорирование кендеров не входит в Меру, хотя должно бы.) "Я посланник Лорда Гунтара, и мне поручено найти сэра Дерека …" "Ты немного опоздал", — сказал я стараясь выглядеть опечаленным этим фактом, хотя таким и не был — "Он уже ушел с Оком Дракона" "С чем?" — уставился на меня Оуэн "С РОКОМ дракона — трава такая" — сказал Фисбен, так дернув меня за хохолок, что у меня слезы полились из глаз, — "похожа на волчью отраву, только немного другая" Я совсем не понял, про что идет речь, но в любом случае это было что-то не очень важное. Я видел, что Оуэн становится немного раздражительным. Поэтому я продолжил. "Не знаю, с какой целью ты его ищешь. Дерек — НЕ очень-то приятная личность", — проинформировал я его. "Опиши мне его" — сказал Оуэн. "Ты разве не знаешь его?" — удивился я — "Как же ты найдешь его, если даже его не знаешь?" "Просто опиши мне его, кендер" — прорычал Оуэн. "Тассельхоф Непоседа", — напомнил я ему. Он наверно забыл. — "Ну, Дерек практически все время был на всех сердит, не совсем вежлив и, подозреваю, у него не очень-то развит здравый смысл, если тебя интересует мое мнение". Так уж получилось, что мое мнение его не интересовало. Его интересовало только как выглядел Дерек, а не то, что он делал. Что я ему и рассказал. Похоже, что мой рассказа удовлетворил его, правда, рассказывать Оуэну было довольно тяжело, ведь он был совсем сбит с толку. "Да, это Дерек Хранитель Венца", — сказал он — "Ты довольно точно описал его. Похоже, что ты говоришь правду". Он еще немного подумал, взглянул на могилу Хумы, которая выглядела великолепно в свете луны, как будто бы та могла помочь ему. (Если тебе интересно, откуда там взялся лунный свет в то время, как должен бы быть туман, то слушай. Я попозже объясню тебе, когда придет время.) "Меня послали найти Дерека Хранителя Венца", — медленно говорил рыцарь, как будто собираясь остановиться в любой момент и забрать все свои слова назад, — "Меня … послали за ним. Но я потерял его след и молился Паладайну, чтобы тот помог мне снова найти его. Той ночью, во сне, мне сказали отыскать место, где покоится Хума. Я не знал, где находится это место — никто не знает. Но мне сказали, что если я внимательно буду смотреть на Солинари в безоблачную ночь, то увижу карту на поверхности луны. Следующей ночью я так и сделал. Я увидел карту, которая оказалась картой родных земель, Южного Эргота. Я тридцать лет бродил по этим равнинам и горам, но не знал, что существует это место. Солинари вела меня, но внезапно меня окутал туман. Луну я больше видеть не мог." "Тропинка привела меня в долину между гор и исчезла. Я не мог выбраться обратно и блуждал там несколько дней. Не могу сказать, сколько точно — время потеряло для меня смысл. После я увидел огонь, горевший не так далеко. Я отправился к нему, думая, что по крайней мере найду кого-нибудь, кто выведет меня обратно на тропинку. Потом огонь исчез, и я снова заблудился. Потом загорелся еще один и появилось облако пурпурных звезд и я обнаружил это священное место. Усыпальницу Хумы. И вас". Смотря на нас, он покачал головой, и я могу заверить тебя, что мы были не совсем тем, чего он просил от Паладайна. "Но, если Лорд Дерек отправился с Оком Дракона, то что тогда вы здесь делаете?" — спросил он, посмотрев на нас дольше, чем требовала вежливость. — "Почему вы остались здесь?" "Мы под заклятьем", — сказал я. "Разве это не восхитительно? Ну, если честно, то не очень. На самом деле оно довольно скучное, я уж молчу про здешний холод, мерзость и сырость. Как видишь, Владычица Тьмы закляла нас и мы не можем выбраться отсюда, потому что каждый раз, когда мы пытаемся это сделать мы возвращаемся обратно. А нам нужно отсюда выбраться, потому что у нас Чрезвычайно Важная Миссия к… к…" Я остановился, так как не был точно уверен, в чем заключалась наша Важная Миссия. "Лорду Гунтару. Важная Миссия к Лорду Гунтару", — сказал Фисбен — "Нам нужно увидеть его прямо сейчас. Это крайне срочно." "Вы под черным заклятьем?" — Оуэн отодвинулся от нас обоих. Поднял меч и кладя руку на могилу Хумы. "Ну, что касается заклятья, то пока да", — Фисбен почесал голову — "Должно быть я немного преувели …" "Да-да", — заявил я. (мне нравится это слово — заявил). "Владычица Тьмы здесь до смерти боится Фисбена, самого великого и могущественного мага". Фисбен залился краской, снял шляпу и повертел ее в руках. "Стараюсь", — сказал он скромно. "Зачем ты меня вызвал?" — сказал Оуэн. Он все еще оставался подозрительным. Фисбен что-то пробормотал, подбирая слова — "Ну, я … видишь ли … это…" "Знаю! Знаю!" — закричал я, подпрыгивая на цыпочках и вытягивая руку вверх. Любой, кто был ребенком знает, но вдруг рыцарь никогда им не был, или у него не было мамы, которая бы рассказывала ему истории, такие, какие рассказывала моя. "Только настоящий рыцарь может разрушить заклятье!" Фисбен глубоко вздохнул. Сняв шляпу, он вытер свой лоб рукавом. "Ну да, настоящий рыцарь. Спасает дам в затруднительном положении". "Но мы не дамы", — сказал я, подумав, что нам нужно быть честными, — "Но вот положение у нас крайне затруднительное, так что я думаю, что это засчитывается, не так ли?" Оуэн стоял перед могилой Хумы. Он все еще казался сбытым с толку и подозрительно смотрел на нас — возможно, потому что мы не были дамами. В смысле, что это было бы не очень-то здорово, но уж это не наша вина. "И еще здесь Копья", — сказал я, указывая туда, куда мы их бросили, — "только они не…" "Копья!" — выдохнул Оуэн и неожиданно, как будто Солинари свалилась прямо с небес и осветила рыцаря, его доспехи засветились, засветились серебром, а сам он был таким красивым и сильным, что я удивленно уставился на него. "Вы нашли Копья!" Он вложил в ножны меч и заторопился к тому месту, куда мы указывали. Увидев два Копья, лежащих на полу в свете луны, Оуэн что-то громко вскрикнул (я не понял, что именно) и упал на колени. Спустя некоторое время он сказал (на этот раз я его понял), — "Слава Паладайну. Эти Копья — настоящие, такие же, как и то, каким Хума сражался с Владычицей Тьмы. Я видел изображения, вырезанные снаружи Храма". Он поднялся на ноги и встал перед нами. "Теперь я верю, что вы говорите правду. Вы хотели принести эти Копья Лорду Гунтару, не так ли, Господин Маг? А Владычица Тьмы наложила заклятье, что бы помешать вам". Фисбен весь раздулся от гордости, когда его назвали Господином Магом, и я увидел, что он смотрит на меня, чтоб увидеть, заметил ли я это. Конечно же, я заметил. Я был очень рад за него, потому что в основном его называют по-другому и не очень-то вежливо. "Ну, мм, да", — сказал он, пыхтя, прихорашиваясь и приглаживая свою бороду. "Да, именно так. Отнести Копья Лорду Гунтару. Мы должны отправляться прямо сейчас" "Но ведь Копья не …", — начал я. "Светятся", — перебил Фисбен, — "Копья не светятся". Ну, и до того как я хотел заметить, что Копья не только не светятся, но еще и не работают, Фисбен перевернул вверх дном одну из моих сумочек, из-за чего все мои ценные и полезные мелочи, собранные по всему миру высыпались на пол. К тому времени, как я все сложил обратно, проверил, удивляясь, откуда же это у меня несколько вещиц, которых я не мог вспомнить, Фисбен и Оуэн уже собрались уходить. Оуэн держал Копья в руке — я еще не говорил, что он очень сильный? В смысле нам пришлось таскать их вдвоем с Фисбеном, а он держал сразу оба без каких-либо затруднений. Я спросил про это у Фисбена, на что тот ответил, что это почет и уважение дают ему такую необыкновенную силу. "Почет и уважение. Мы позаботимся об этом, раз уж мы вместе", — пробормотал Фисбен, и мне показалось, что я снова вижу его лукавый взгляд. Сэр Оуэн Глендовер попрощался с Хумой и был очень расстроен, что ему приходится покидать Усыпальницу. "Не волнуйся", — объяснял я ему — "Если ты не разрушишь заклятье — мы вернемся сюда". "Да все в порядке, он его уже разрушил", — сказал Фисбен и мы вышли за дверь, под свет луны. Вот тогда-то я и понял, что там БЫЛ лунный свет. (Помнишь, я говорил тебе, что попозже объясню, когда придет время, так вот, оно наступило). Туман ушел, и мы могли видеть Стражей и Входной Мост, а позади нас Гора Серебряной Драконицы. Оуэн был так поражен, что мы не могли стащить его с места. Но Фисбен напомнил ему, что Копья — "спасение людей" и это заставило рыцаря сдвинуться. У него была лошадь, но он каким-то образом ее упустил. Он сказал, что когда мы доберемся до обжитых земель, то найдем других лошадей, и это поможет нам быстрее добраться до Лорда Гунтара. Я подумывал о том, что Фисбен может доставить нас туда намного быстрее, если захочет произнести заклинание. Потом я подумал, что благодаря заклинаниям Фисбена, а все на это указывало (особенно мои брови), мы можем оказаться прямо в центре Горячих Источников. Возможно, Фисбен подумал о том же, так и он ничего не сказал. Вот так мы и отправились. Оуэн — с Копьями, я — со своими сумочками, и Фисбен — с какой-то мелодией. И, слава всем богам, мы НЕ вернулись в Усыпальницу Хумы. Часть шестая Обращу твое внимание на то, что это не моя вина, что мы пришли в Пустошь. У меня была карта, и я говорил Фисбену и Оуэну, что мы идем не туда. (Карта была отличной — а если Приморский Тарсис и окружил себя сушей, то не понимаю, в чем тут моя-то вина). Была ночь. Мы брели по горам, когда пришли к ущелью. Я сказал Фисбену, что нам нужно идти налево. Это вывело бы нас из гор, и мы направились бы к Санкристу. Но Фисбен посмеялся надо мной и сказал, что моя карта устарела (устарела!), а Оуэн Глендовер поклялся, что он скорее сбреет себе усы, чем послушается совета от кендера. (довольно безопасная клятва, если учесть, что сбривать-то и нечего). И это после того, как он блуждал в Долине Туманов, и даже не знал, где находился. Он сказал, что нам стоит подождать утра, и, когда взойдет солнце, мы определимся, куда нам идти, на что Фисбен ответил, что он нутром чует, что солнце утром не взойдет, и, представь себе, он был прав. Солнце не взошло или же если оно и взошло, то мы это пропустили этот момент из-за снега и тому подобное. Короче, мы повернули направо, хотя должны были повернуть налево, и в результате оказались в Пустоши и увязли в приключение, только про приключение — попозже. Я могу рассказать от тех днях, что мы провели, скитаясь по горам в снегу, но, по правде говоря, это не очень интересно… если не считать того, что Фисбен как-то ночью случайно растопил наше снежное убежище, когда пытался читать свою книгу заклинаний при свете магической свечи, которая оказалась больше магической чем свечей. (Я вынужден был следить за фитилем). Еще одна история — это путешествия вместе с Оуэном Глендовером. Мне начал нравиться этот рыцарь. Он сказал, что не возражает против путешествия вместе со мной. (тебе это, может, и показалось бы и не совсем вежливо, но это было больше, чем я ожидал). "Возможно", — сказал он — "это из-за того, что у меня не так много ценных вещей, которые я могу потерять". Не совсем понял последнюю часть, особенно после того, как он потерял то, что он назвал самым ценным имуществом: небольшой, очень красивый портрет его жены и сына, который хранился в небольшой кожаной сумочке, которая была под его доспехами, под сердцем. Он обнаружил, что потерял его как-то ночью, когда мы отдыхали под снежным навесом (один такой Фисбен и растопил) и мы все стали очень усердно разыскивать этот портрет. И когда Оуэн сказал что вывернет меня наизнанку (или же наоборот, вовнутрь), если я не отдам портрет обратно, Фисбену посчастливилось найти его в кармане моей рубашки. "Вот видишь", — сказал я, протягивая портрет Оуэну — "Сохранил его от сырости". Он даже не оценил это. На минуту я подумал, что он собирается сбросить меня с горы, и, похоже, он тогда думал то же самое. Но, спустя какое-то время он успокоился, особенно после моих слов о том, что дама на портрете — одна из самых красивых дам, каких я только видел, после Тики, Лораны и, конечно, одной знакомой кедерши, которая навсегда останется в моем сердце. (Если я вспомню, то потом расскажу тебе). Оуэн вздохнул и сказал, что сожалеет о том, что накричал на меня, и что на самом деле он не собирался разрывать ни мои кармашки, ни внутренности, (смотря, что первое попалось бы под руки). Все это произошло из-за того, что он очень сильно скучал по жене и сыну, и очень сильно за них беспокоился, ведь он был здесь, в снегу, с нами, а они остались дома одни. Ну, я все это понял, хоть у меня и не было ни жены, ни детей, а может и дома тоже. Тогда мы и договорились с Оуэном. Если я нахожу портрет, то я должен буду немедленно отдать его обратно владельцу. Было поразительно, что он так часто терял этот портрет, учитывая, как он был ему дорог. Но я не делал ему замечаний, так как боялся задеть его чувства. И, как я уже сказал, мне стал нравиться Оуэн Глендовер. "Жизнь моей жены не была легка", — рассказывал он нам однажды ночью, пока мы отогревались от снега, в котором шли весь день. "Судя по тому, что ты рассказал мне о своем друге Светлом Мече, ты должен знать, как поносят и преследуют рыцарей. Моя семья переехала из родного дома много лет назад, но для нас было делом чести вернуться и снова владеть им. Наши земли переходили из одних плохих рук в другие. Люди в деревне страдают от их тирании, и хотя они и были одними из тех, кто выгнал нас, они уже сполна заплатили за это". "Я работал наемником, чтобы выжить и душой и телом и чтобы заработать денег, чтобы законно выкупить обратно, то, что у нас украли. Для того, чтобы сохранить свою честь, несмотря на то, что воры, укравшие дом, ею не обладали". "В конце концов, я накопил необходимую сумму. Стыдно признаться, но я вынужден был скрывать свою принадлежность к рыцарям. Иначе мне бы отказали в продаже". Он дотронулся до своих усов, когда говорил это. Те еще только отрастали и были такими же рыжими, как и его волосы. "В любом случае, воры заключили выгодную сделку, учитывая то, что дом практически был разрушен. Мы восстанавливали его сами, так как не были в состоянии нанять работников. Помогли крестьяне. Они были рады тому, что вернулся рыцарь, в основном из-за того, что настали опасные времена". "Жена с сыном очень помогали мне, делая намного больше, чем от них ожидалось. Руки жены огрубели и потрескались от перетаскивания камней и от замешивания раствора, но мне их прикосновение казались такими нежными, словно она надевала лайковые перчатки каждую ночь. Сейчас, в мое отсутствие, она охраняет дом. Вместе с сыном. Мне не хотелось оставлять их, с тем злом, которое повсюду в тех землях, но мой долг — быть с рыцарями, как она сама мне напомнила. Я молюсь Паладайну, что бы тот защищал их." "Защищает", — сказал Фисбен. Только он сказал это очень, очень тихо, так что я едва расслышал. И скорее всего и не услышал бы, если бы не почувствовал, как комок снова начинает подкатываться и не стал бы рыться в кармане Фисбена в поисках носового платка. Оуэн рассказал самые интересные истории про то, как он был наемником, и сказал, что я хороший слушатель, как и его сын, так как задаю слишком много вопросов. Так мы и шли, по-настоящему хорошо проведя время, и, полагаю, именно поэтому я не стал сильно возражать, когда мы свернули не туда. Мы блуждали около четырех дней, когда, наконец, закончился снег, и снова взошло солнце. Оуэн взглянул на солнце, и сказал, что мы не на той стороне гор. Я попытался быть заботливым и подбодрил его: "Если Тарсис сам ушел от моря, то, может, и горы умеют прыгать". Но Оуэн не долго думал над моим предположением. Он выглядел очень расстроенным и опечаленным. Мы оказались в Пустоши, как он сказал, и залив, который был перед нами (Я разве не упоминал? Перед нами был залив) называется заливом Моргаш, что означало Залив Тьмы, а это в свою очередь, означало, что мы оказались в Плохом Месте, и надо убираться отсюда, пока не Стало Хуже. "Это все твоя вина!" — стал кричать на меня Фисбен и топнул ногой по снегу. — "Твоя и этой дурацкой карты." "Нет, не моя!", — отпарировал я. (Еще одно хорошее слово — отпарировать.) "И это не дурацкая карта." "Нет, дурацкая!" — закричал Фисбен и рыком снял с себя шляпу, кинул ее на снег и начал топтать ее. — "Дурацкая! Дурацкая! Дурацкая!" После этого Стало Хуже. Фисбен провалился в дыру. Нормальный человек провалился бы в нормальную дыру, возможно, подвернул бы ногу или расшиб нос, но нет, только не Фисбен. Он улетел в дыру, да еще и нас прихватил — очень заботливо с его стороны. Только вот Оуэну это совсем не понравилось. С минуту Фисбен прыгал по снегу, называя меня дубиной (кстати, это было не оригинально — Флинт все время так на меня кричал), а уже в следующее мгновенье снег под его ногами провалился. Он потянулся, чтобы ухватиться за что-нибудь и схватил меня, и я почувствовал, как снег проваливается подо мной, и я тоже потянулся, чтобы ухватиться за что-нибудь и схватил Оуэна, и снег под ним тоже начал проваливаться, прежде чем мы осознали это, все мы стали падать, падать и падать. Это было самым выдающимся падением и довольно захватывающим, со снегом, летящим вокруг нас и обрушивающимся на нас. Был крайне занятный момент, когда я подумал, что мы нанижемся на Копья, которые были у Оуэна и которые он не успел отбросить, когда я схватился за него. Но нет, не нанизались. Мы приземлились в самом низу и Копья тоже приземлились в самом низу и снег, который падал вместе с нами, тоже приземлился в самом низу. Мы немного полежали там, переводя дыхание. (мое осталось где-то наверху). Оуэн вытащил себя из сугроба и пристально посмотрел на Фисбена. "Все в порядке?" — грубо спросил он. "Ничего не сломано, если ты это имеешь в виду", — сказал Фисбен немного дрожащим голосом, — "Только вот, кажется, шляпу потерял". Оуэн сказал что-то насчет отправки шляпы Фисбена на вечные муки и затем выдернул меня из сугроба, поставил на ноги и поднял меня снова, когда я опять свалился, (дыхание было еще в пути) и спросил в порядке ли я. Я сказал, что да и что это было захватывающе, и, как думает Фисбен, не могли бы мы повторить все это снова? Оуэн сказал, что по-настоящему захватывающая часть еще только начинается, потому что, как, во имя Бездны, мы собираемся выбираться отсюда? К этому времени я уже успел хорошо осмотреться. Кажется, мы были в пещере, или что-то типа того, сделанной из снега и льда. А дыра, в которую мы провалились, была очень, очень высоко над нами. "Там наши сумки, веревка и еда", — сказал Оуэн, поглядев на дыру, которую мы сделали, и нахмурился. "Не стоит беспокоиться", — бодро сказал я. — "Фисбен очень великий и могущественный маг и он просто перенесет нас обратно за одно мгновение. Не так ли, Фисбен?" "Без моей шляпы — нет", — ответил он чопорно, — "Не могу работать без нее". Оуэн пробормотал что-то, что я не буду приводить здесь, так как это что-то было не очень любезным о Фисбене и я уверен, что Оуэн сейчас стыдится того, что он сказал. Его взгляд был хмур и сердит, но вскоре стало очевидно, что без магии (или чего-нибудь на нее похожего) нам оттуда не выбраться. Я попытался вскарабкаться по стене пещеры, но всегда съезжал вниз, что доставило мне большое удовольствие, несмотря на то, что Оуэн остановил меня, после того как целая глыба снега отломилась и упала прямо на нас. Он сказал, что может упасть вся гора. В общем, нам ничего не оставалась делать, кроме как искать шляпу Фисбена. Оуэн вырыл из-под снега Копья и сказал, что шляпа должна быть где-то рядом. Мы искали, но ее не было. После этого мы изрыли то место, куда приземлился Фисбен, но ее не было и там. Фисбен очень расстроился и принялся рыдать. "Я ношу эту шляпу уже долгие годы", — хныкал он, сопя и вытирая глаза кончиком бороды. "Лучший материал в мире. За исключением фетра, но те не для магов". Я уже хотел спросить кто такой этот Фетр, и что он сделал со своей шляпой, как Оуэн сказал "Тшш…" таким голосом, что кровь начинает леденеть, а желудок вытворять довольно забавные вещи. Мы умолкли и посмотрели на него. "Я что-то слышал" — сказал он. Только он сказал это без голоса, одними губами. Я прислушался и тоже услышал что-то. "Ты что-нибудь слышал?" — спросил голос. Только вот голос этот не принадлежал ни одному из нас. Он долетел из-за стены снега, стоявшей в одном из концов пещеры. Я уже слышал подобный голос — скользкий, шипящий и неприятный. Я понял, кому принадлежит этот голос и, по выражению лица Оуэна (злое и ненавидящее), понял, что и он догадался. "Драконид!" — прошептал Оуэн. "Это всего лишь снежный обвал", — ответил другой голос. И этот рокочущий низкий голос прозвучал холодно, настолько холодно, что несколько иголок льда прошли через мою кожу прямо в кровь, и я весь задрожал. "Обвалы часто случаются в этих горах". "Мне показалось, что я слышал голоса", — настаивал драконид. "На другой стороне этой стены. Возможно, это часть моего подразделения". "Глупости. Я приказал им ждать в горах, пока не приду. Они не осмелятся не подчиниться приказу. И лучше бы им подчиняться, или я заморожу их на месте. Ты просто нервничаешь, вот и все. А мне не нравятся ящерицы, которые нервничают. Ты заставляешь нервничать меня. А когда нервничаю я, то могу и убить кого-нибудь". Возник сильный скользящий и скрипящий звук, и вся гора затряслась. Снег снова свалился на нас, но никто не пошелохнулся и не издал не звука. Мы просто смотрели друг на друга. Каждый из нас сам придумывал картину к этому звуку, и хотя моя картина была очень интересной, она не ассоциировалась с долгой жизнью. (Танис объяснил мне однажды, что я должен смотреть на происходящее с такой позиции, что бы увидеть, способствует это происходящее или нет продлению моей жизни. И если нет, то я должен обождать, вне зависимости от того, насколько это происходящее могло быть интересным. И оно не было). "Дракон!" — с трепетом прошептал Оуэн. "Не способствует продлению жизни", — посоветовал я ему, на случай если он не знал. Хотя догадываюсь, что он знал это, так как посмотрел на меня так, словно хотел заткнуть мой рот рукой, только был недостаточно близко. Поэтому я сам закрыл своей рукой рот, что бы не втянуть его в неприятности. "Скорее всего, белый", пробормотал Фисбен, глаза которого чуть не вылезли из орбит. "Моя шляпа! Моя шляпа!" — он сжал руки. Наверно тут мне стоит остановиться и объяснить, куда мы попали, раз уж тут был дракон. Не совсем уверен, но думаю, что мы попали в совсем небольшую пещеру, рядом с которой находилась огромная, в которой и жил дракон. Стена снега отделяла нас и я начал думать, что эта стена не такая уж и толстая. В смысле, что когда оказываешься в пещере с белым драконом, то лучше бы иметь стену толщиной во много миль и у меня возникло не очень приятное чувство из-за того, что такой толстой стены не было. Итак, мы были в снежной пещере, постепенно замерзая до смерти. (Я этого еще не говорил?) И не могли даже пошевелиться из-за страха, что дракон услышит нас. А Фисбен не мог колдовать, так как у него не было шляпы. Оуэн не выглядел знающим, что нужно делать, и полагаю, что не могу винить его за это, так как он наверно никогда не встречался с драконом раньше. Поэтому мы ничего не делали, кроме как стояли и дышали, да и то осторожно. Это все, что нам оставалось. "Ну, докладывай", — сказал дракон. "Да, Хозяин", — голос драконида стал более вежливым. Возможно, из-за того, что он не хотел нервировать дракона. "Я проверил деревню, как ты и приказал. Она богата — много еды, отложенной на зиму. Один из этих (тут драконид вставил очень плохое слово) Соламнийских Рыцарей имеет поместье рядом, но он уехал по какому-то поручению". "Он оставил всадников охранять свое поместье?" Драконид издал неприятный гул. "Этот рыцарь беден, как нищий. Он не мог позволить выставить охрану. В поместье никого нет, кроме его жены и ребенка". Лицо Оуэна совсем побледнело. Мне стало жаль его, так как я понял, что они говорят про его жену и сына. "Крестьяне?" "Деревенщина!" — фыркнул драконид — "Они падут ниц, когда мы нападем. Мы с легкостью возьмем деревню." "Прекрасно. Мы будем хранить пищу здесь, чтобы потом использовать ее, когда основные силы будут брать Башню Верховного Жреца. Там есть еще деревни, кроме этой?" "Да, Хозяин. Я покажу тебе на карте. Глендовер здесь, а вот …" Я не слушал дальше. Я боялся, что Оуэн сейчас упадет. Его лицо стало белее, чем снег и его трясло так, что его доспехи задрожали. "Моя семья!" — застонал он. И я увидел, что его колени покосились. Я могу передвигаться практически бесшумно, когда мне нужно, и посчитал, что это как раз один из таких моментов. Я передвинулся к нему, обвил его рукой и поддерживал его до тех пор, пока его не перестало трясти. Наверно он был благодарен, потому как он держал меня очень крепко. Крепко и неудобно. (Я не упоминал, что он был очень силен?) И дыхание чуть снова не покинуло меня прежде, чем он расслабился и отпустил меня. К тому времени кровь снова стала возвращаться к его лицу, и он больше не выглядел больным. Он выглядел решительным, жестоким и беспощадным. И тогда я понял, что он собирается сделать. И это не способствовало продлению жизни. Дракон и драконид горячо обсуждали, какую деревню им стоит сжечь и ограбить после Глендовера. Пользуясь тем шумом, который они производили, я прошептал Оуэну — "Ты хоть раз видел дракона?" Он покачал головой. Он подтянул застежки на своей броне, затянул ремень и, уже видев раньше как Стурм делает тоже самое перед битвой, я понял, что все это означает. "Они огромные", — сказал я, чувствуя, что комок снова поднимается в горле. "И крайне крупные. И громадные. И у них ужасно острые зубы и они обладают магией. Магией намного большей, чем у Фисбена. Даже чем у Рейстлина, правда, ты его не знаешь, но это не так важно. А белые драконы могут убить, просто дыхнув на тебя. Я знаю это, так как встречал одну драконицу у Ледяной Стены. Они образуют вокруг тебя лед, тверже, чем скала и это убьет тебя". Мои слова не произвели на Оуэна Глендовера никакого впечатления. Он просто продолжал застегиваться, и лицо его становилось все холоднее и холоднее, так что я даже подумал, что оно не слишком изменится, когда белый дракон дыхнет на него морозом, ведь мне казалось, что оно и так уже заморожено. "О, Фисбен!" — боюсь, что я даже немного расхныкался, но я на самом деле не хотел видеть Оуэна, отправляющегося в тот конец пещеры. "Останови его". Но от Фисбена помощи не было. Он снова глядел тем хитрым и лукавым взглядом, от которого я чувствую себя скрюченным. И тихо сказал "Он может это сделать. У него есть Копья". Лицо Оуэна озарилось радостью. Он стал выше и стройнее. Его светло-зеленые глаза заблестели, наполнившись изнутри прекрасным, величественным, ослепительным светом. "Да", — сказал он благочестивым голосом, как будто молился. "Паладайн вручил мне эти Копья и теперь отправил сюда, чтобы я смог защитить свою семью. Это работа Паладайна". Что ж, я хотел рассказать ему, что нет, это работа не Паладайна. Это всего лишь старый, худой и сумасшедший порою маг, из-за которого все мы провалились в эту дыру. Но не стал. Я думал о чем-то более важном. О Копьях. Я смотрел на них, лежащих на снегу, и слыша голос Тероса в своей голове. И посмотрел на Оуэна, такого высокого и статного и представлял себе его жену и сына, и как им будет грустно, когда они узнают что Оуэн мертв. Потом я подумал, что если умрет он, то и они наверно тоже. И я снова услышал голос Тероса в своей голове. Оуэн потянулся и взял одно из копий. Крик вырвался из меня, прежде чем я смог поймать его. (Крик) "Нет! Оуэн! Ты не сможешь использовать Копья!" — кричал я, схватив его за руку и повиснув на ней. "Они не работают!" Часть седьмая В общем, в тот момент произошла целая куча событий. Попытаюсь все рассказать по порядку, но там было все так запутанно, что я могу и ошибиться. Оуэн Глендовер посмотрел на меня и спросил "Что?" Фисбен посмотрел на меня и сказал резко "Ты, глупый кендер! Держи рот на замке!" Драконид тоже посмотрел бы на меня, если бы мог видеть через стену снега и крикнул "Я слышал это!" Дракон сдвинулся с места (мы могли слышать его, несмотря на стену) и сказал "И я тоже. Я чувствую теплую кровь! Шпионы! Давай, ящерица, предупреди остальных, а я разберусь с этим." БУМ! Это была голова дракона, ударяющая об стену льда разделявшую нас. (Очевидно, стена была намного толще, чем мы предполагали. За что мы все были очень благодарны.) Гора затряслась, и еще больше снега свалилось на наши головы. Дыра над нами выросла. Правда, это нам не сильно помогло, ведь мы не могли добраться до нее. Оуэн Глендовер держал Копье и смотрел на меня "Что ты имел в виду, когда говорил, что Копья не работают?" Я беспомощно посмотрел на Фисбена, который так сердито нахмурился, что я боялся, что его брови слетят с него и упадут прямо на нос. БУМ! Это снова была голова дракона. "Я должен был сказать ему, Фисбен!" — завопил я. Я говорил так быстро насколько мог, потому как видел, что на детали времени не остается. "Мы подслушали, как Терос Железодел говорил Флинту, что Копья не магические, не специальные и никакие другие. Они — обычные стальные Копья. А затем Терос бросил одно из них в стену и оно сломалось — я это видел". Я остановился, чтобы глубоко вдохнуть, так все что я сказал — было сказано на одном выдохе. Второй выдох я использовал для того, чтобы крикнуть: "Фисбен! Вон твоя шляпа!" Драконьи удары головой вышибли кусок снега, на котором была шляпа Фисбена, немного грязная, мятая и уж совсем не волшебная. Мне пришлось нырнуть за ней, вытащить и надеть ему на голову. "Вот она! Сейчас мы сможем выбраться! Давай, Оуэн!" — и я потянул рыцаря за руку. БУМ! БУМ! Это была голова дракона. Оба раза. Оуэн посмотрел на сотрясающуюся стену, (мы слышали, как на другой стороне дракон кричит "Шпионы!") на меня, на Копья и на Фисбена. "Что ты знаешь об этом, маг?" — спросил он. Оуэн был бледен, и дышал немного забавно. "Может, Копья и обычные, а может и освящены. Может они испорчены, а может — испорчен ты", — Фисбен указал пальцем на Оуэна. Рыцарь сильно покраснел и приложил руку к сбритым усам. БУМ! В стене образовалась трещина, через которую можно было увидеть часть гигантской морды дракона, белой как кость. Но он не мог просунуть туда свою пасть целиком. Поэтому он отступил и принялся снова ломать лед. (Этот лед оказался намного, намного крепче, чем я предположил вначале. Очень странно). Оуэн продолжал держать Копье и очень внимательно смотрел на него, будто бы ища в нем трещины. Что ж, мне нужно было бы сказать ему, что их там нет, ведь Терос был отличным кузнецом, даже когда он работал с обычной сталью. Но времени не было. Я сунул шляпу в руки Фисбена. "Быстрей!" — кричал я — "Давай! Пойдем, Оуэн! Пожалуйста!" "Ну, Сэр Рыцарь?" — спросил Фисбен, надевая шляпу — "Ты идешь с нами?" Оуэн бросил Копье и выхватил меч. "Иди" — сказал он — "Забери кендера. Я остаюсь." "Ты дурак!" — сказал Фисбен — "Ты не победишь дракона мечем!" "Беги, маг!" — прорычал Оуэн — "Уходи, пока еще есть возможность". Он посмотрел на меня и моргнул — "Портрет у тебя", — мягко сказал он — "Отдай им его. Скажи им …" Мне никогда не узнать того, что мне нужно было рассказать им, потому как в тот момент голова дракона пробила стену льда. Пещера, в которой мы оказались запертыми, была слишком мала для дракона, и он мог просунуть только свою голову. Его подбородок проскреб по полу, а злобные глаза страшно смотрели на нас. Он был настолько огромен и величественен и поразителен, что боюсь, я даже позабыл о том, что это не способствует продлению жизни, которая могла бы прекратиться прямо там, но Фисбен схватил меня за шиворот и оттащил меня к противоположной стене. Оуэн оступился, держа меч и оставив Копья на снегу. Можно сказать, что рыцарь довольно удачно приземлился, несмотря на всепоглощающий страх, распространяемый драконом. В тот момент он видимо понял, что Фисбен был прав. С мечем против дракона сражаться бесполезно. "Колдуй, Маг" — крикнул Оуэн — "Отвлеки его внимание!" "Отвлечь внимание! Ладно!" — пробормотал Фисбен и бесстрашно, как мне показалось, вышел из-за меня. (Я тогда был впереди него) и махнул шляпой по направлению к дракону. "Кыш!" — сказал он. Не знаю, понятна ли тебе причина или нет, но дракон не кышнулся. Его это только разозлило. Один его глаз горел, пока снег подо мной не начал таять. Он начал глубоко, очень глубоко вдыхать, и я понял, что когда он выдохнет, мы все останемся тут на веки в виде замороженных статуй. Свистел ветер и снег завихрился вокруг нас оттого, что дракон всосал весь воздух. И, вдруг, послышалось драконье "Хлоп…", а в его глазах стоял изумленный и испуганных взгляд. Он всосал шляпу Фисбена. Фисбен размахивал ее перед мордой дракона и, видишь ли, когда дракон всасывал воздух, ее вырвало из рук Фисбена и засосало. Шляпа пролетела по воздуху, мимо зубов дракона и "Хлоп…" — застряла в горле у дракона. "Моя шляпа!" — завопил Фисбен и так надулся, что я подумал, что он собирается лопнуть. Дракон, задыхаясь, хрипя и кашляя, замотал своей головой, пытаясь избавиться от шляпы. Оуэн стремительно подался вперед, нисколько не думая о том, чтобы по рыцарски поприветствовать противника, что, на мой взгляд, было разумно с его стороны, и воткнул (точнее попытался воткнуть) свой меч в глотку дракона. Лезвие задрожало и рассыпалось. Дракон набросился на Оуэна, но не мог ничего сделать, кроме как попытаться ударить его головой, так как шляпа все еще мешала дышать. Оуэн отлетел на снег и приземлился рядом с Копьями. Это было все оружие, какое у нас имелось, кроме моего хупака. Я должен был бы предложить ему взять мой хупак, но в тот момент я про него забыл. Все происходящее было таким захватывающим. "Спаси мою шляпу!" — кричал Фисбен, прыгая на месте — " Спаси мою шляпу!" ТЬФУ! Дракон выплюнул шляпу. Она пролетела через всю пещеру и врезалась прямо в лицо Фисбена и сбила его с ног. Оуэн поднялся на ноги. Он весь дрожал, его броня болталась, но он поднял Копье и бросил его со всей силой, на которую был способен. Копье ударилось о чешую дракона и рассыпалось на тысячи осколков. Дракон снова набирал воздух. Оуэн выглядел раненым и поверженным. Он знал, что сейчас умрет, но это его не сильно беспокоило. Из-за мысли о том, что его жена, ребенок и возможно еще и крестьяне тоже умрут, которые дали росток в его сердце. А затем я, кажется, услышал голос. Это был голос Флинта, и он зазвучал так близко, что я даже оглянулся, ожидая от него, всего покрасневшего и орущего, удара по голове. "Ты тупица! Ты что, не слышал, что я говорил? Скажи ему то, что я сказал Теросу!" Я попытался вспомнить и вспомнил это. Я начал бормотать: "Когда ты бросишь это Копье, то именно твоя вера, сила твоих рук и твое зрение будут направлять это Копье в темное сердце злого дракона. Это слова Флинта. Или что-то вроде этого, Оуэн. Я немного изменил текст. Может, я и ошибся!" Я крикнул: "Бросай второе Копье!" Не знаю, слышал ли он меня или нет. Дракон издавал много шума, а снег завывал вокруг нас. Но то ли Оуэн меня слышал и внял моему (и Флинта) совету, то ли он видел, как шляпа приземлилась на Фисбена и понял, что Копье оставалось нашей последней надеждой. Он взял Копье, но не бросил его. Он побежал с ним, прямо на дракона. И со всей силой воткнул его прямо в горло дракона. Кровь забила струей, превращая белый снег в красный. Дракон ужасно завыл, замотав головой из стороны в сторону, от боли и ярости. Оуэн налег на Копье, засовывая его все глубже и глубже в дракона. Копье не сломалось, оно было всажено прямо и точно. Кровь была повсюду, Оуэн был весь в крови, а крик дракона был криком поверженного. Затем дракон издал нечто вроде булькающего звука. Голова упала на окровавленный снег, вздрогнула и осталась лежать. Никто из нас не двинулся с места. Фисбен был без сознания, Оуэн — измотан битвой с драконом, а я потому, что в тот момент мне не хотелось двигаться. Дракон не двигался тоже, и я понял, что он мертв. Оуэн припал к земле, тяжело дыша, стирая кровь со своего лица. Фисбен пошевелился, застонал и пробормотал что-то на счет своей шляпы, поэтому я понял, что с ним все было в порядке. Я поторопился помочь Оуэну. "Ты ранен?" — спросил я с тревогой. "Нет" — ответил он и, опираясь на меня, нетвердо встал на ноги. Он покачнулся назад, но поймал себя сам и, с трудом дыша, уставился на дракона. Фисбен открыл глаза и оцепенело смотрел по сторонам. Затем он увидел нос дракона, находившийся в футе от него, завопил, и в панике подпрыгнул и попытался «просочиться» сквозь твердую стену позади него. "Фисбен", — сказал я ему — "Дракон мертв." Фисбен поглядел на его злые, полузакрытые глаза. Тот не двигался, и глаза не моргали. Маг подошел к нему и постучал по морде. "Похоже на то!" — сказал он. Оуэн уже немного оправился и перестал использовать меня в качестве опоры. Подойдя к дракону, он взял Копье и резко выдернул его. Пришлось постараться. Копье крепко засело, и было погружено почти по самую рукоятку. Он вытер его об снег, и мы увидели, что наконечник был острым и заточен наилучшим образом и даже нигде не поврежден. Оуэн перевел взгляд с целого Копья на разбитые осколки второго, лежащие рядом с головой дракона. "Одно сломано, а вторым удалось сделать то, на что ни одно обычное Копье не способно. В чем истина?" — Оуэн выглядел озадаченным и смущенным. "В том, что ты убил дракона", — сказал Фисбен. Оуэн снова поглядел на Копья "Но я не понимаю…" "Любой сказал бы, что ты это сделаешь. Или же, что тебе будет даровано право!" — фыркнул Фисбен. Он напялил свою шляпу и вздохнул. Шляпа больше не выглядела шляпой. Она была вся смятая и в чем-то липком. "Драконья слюна", — грустно сказал он — "И кто же будет платить за сухую чистку?" — посмотрел он на нас. Мне стоило бы предложить заплатить, чем бы это ни было, да только денег у меня было не много. С другой стороны, ни Оуэн ни я не в тот момент не обратили на Фисбена внимания. Оуэн начищал хорошее Копье, и когда он с этим закончил, то стал собирать осколки разломанного и тщательно осматривать их. Затем он снова покачал головой и сделал нечто, чего я не понял. Он очень трепетно и аккуратно сложил осколки в одно место, завернул их и обвязал куском кожи, который я нашел для него в одном из моих кармашков. Я собрал все свое имущество, которое оказалось разбросанным оттого, что я бегал и прыгал во время битвы с драконом. К тому времени как Оуэн уже собрался, я собрался и Фисбен тоже собрался, то осознал, что мы все еще заперты в пещере. "Вот ведь", — сказал Фисбен, подошел к задней части пещеры, попинал ее немного ногой, и стена обвалилась. Мы увидели солнце и синее небо, а когда проморгались от яркого света, то увидели что то, что мы принимали за стену ею не было. Это был всего лишь сугроб, и догадываюсь, что мы могли выйти отсюда в любое время, если бы знали, что это был он. Да уж, Оуэн одарил Фисбена действительно необычным взглядом. Фисбен не видел этого. Он запихивал свою шляпу в карман, поднял свои вещи, лежащие на снегу и вышел на солнце. Мы с Оуэном последовали за ним; Оуэн держал копья, а я — свои самые ценные вещи. "Сейчас", — сказал Фисбен — "Мы с кендером отправимся к Лорду Гунтару. А тебе, Оуэн Глендовер, следует вернуться в свою деревню и встретиться с налетчиками. Нет, нет, не возражай. Ведь я великий и могущественный маг. Я просто перенесу нас к Лорду Гунтару. Это не займет много времени. Драконид убежал предупредить свой отряд. Теперь они будут действовать быстро. Если ты вернешься в логово дракона, то увидишь, что пещера проходит сквозь всю гору, и ты сократишь свой путь вдвое, а угрожать тебе ничего не будет, ведь дракон мертв". "Нет, нет, с нами все будет в порядке. Я знаю, где найти Лорда Гунтара. И все время знал. Нам нужно было идти влево, а мы забрали вправо" — сказал он. Я хотел сказать, что все время это говорил, но, похоже, Оуэн был больше озабочен своим путем. Он попрощался с нами и пожал мне руку очень вежливо и официально. Я отдал ему портрет обратно и объяснил (довольно строго), что если он так много для него значит, то ему стоит получше заботиться о нем. Он улыбнулся и пообещал, что будет. Затем он пожал руку Фисбену, который все это время смотрел на него и на этот необычный путь. "Пусть твои усы отрастут" — сказал Фисбен, похлопав Оуэна по плечу. — "На счет мой шляпы не волнуйся. Конечно, она уже никогда не будет прежней", — печально вздохнул он. Оуэн отошел и отсалютовал нам. Я ему тоже хотел отсалютовать, но этот комок внутри снова начал толкать меня, поэтому я стал рыться в поисках платка. А когда нашел (в кармане Фисбена), то Оуэн уже ушел. Комок разросся и превратился бы в рыдание, если бы Фисбен не схватил меня и не устроил освежающую встряску. Затем он погрозил пальцем. "Тассельхоф Непоседа!" — сказал он, очень серьезно и прямо-таки магически глядя на меня, что сразу привлекло мое внимание, чего, должен заметить, иногда не случается, когда он что-то мне говорит. "Ты должен пообещать мне что никогда, никогда и ни за что и никому не расскажешь про Копья". "А что с ними?" — спросил я заинтересованно. Его брови чуть не взлетели прямо в небо и не присоединились к моим, которые, вероятно, были где-то там же. "Ты имеешь в виду … что … Копья … не … работают?" — предположил я. "Они работают!" — заорал он. "Конечно же, да" — поспешно ответил я. Я знал, почему он кричит. Это все из-за его шляпы. "А как на счет Тероса? Вдруг он кому-нибудь расскажет? Ведь он очень честный". "Терос сам решит" — сказал Фисбен — "Он отнесет Копья на Совет Белокамния, и мы увидим, что он сделает, когда придет туда". Ну, конечно же, когда Терос придет на Совет Белокамния, а на случай, если ты забыл — это встреча Рыцарей Соламнии, эльфов и еще некоторых личностей, не помню уже каких. И все они готовы убить друг друга, в то время как они должны убить злых драконов, и я пытался объяснить им это, а когда разбил Око Дракона (оно было именно ОКОМ, а не какой-то там травой), то думаю, все были готовы убить меня, когда пришел Терос с Копьями, бросил одно в Белый Камень и расколол его (Камень, а не Копье), поэтому думаю, что он решил, что они работают. Фисбен вытащил свою липкую шляпу из кармана и аккуратно надел на голову. Он начал что-то бормотать и делать пассы руками, поэтому я понял, что он готовит какое-то заклинание. Я прикрыл лицо и схватил его за рукав. "А что на счет Оуэна?" — спросил я — "Что если он расскажет остальным рыцарям, о Копьях?" "Не перебивай меня. Трудное оно, это заклинание". — пробормотал он. Я замолчал или я хотел замолчать, но слова вылетели из меня и я не смог остановить их — как икоту, которую ты не в состоянии подавить. "Оуэн Глендовер — рыцарь" — сказал я — "А ведь ты знаешь, как относятся к правде рыцари. Он обязан, чем там обязаны рыцари, рассказать о Копьях другим рыцарям, не так ли?" "Если он это сделает, то сделает. Он сам решит" — сказал Фисбен. И внезапно у него в руках появилась черная летучая мышь. "Летучая мышь!" — закричал он на кого-то, но я никого не увидел. "Могло быть и хуже", — пробормотал он, отпуская мышь. "Теперь придется начать сначала". "Мне немного непонятно", — сказал я, глядя на мышь, улетавшую в пещеру — "Если Оуэн и Терос сами принимают решение рассказывать или нет, то тогда и я тоже должен решать сам. В смысле буду ли я говорить про копья или нет. Работающие." — добавил я. Фисбен перестал читать свое заклинание и посмотрел на меня. Брови его распрямились. "О боже! Я думаю, что наконец то понял. Ты абсолютно прав, Тассельхоф Непоседа. Решение будет твоим. Что скажешь?" Ну, я думал, думал, думал. "Наверно они не магические", — сказал я после долгих раздумий, от которых у меня даже волосы заболели. "Возможно магия внутри нас. Но, тогда, если это правда, то не все смогут найти в себе магию, и тогда, если они попытаются использовать Копья и думают, что магия не в них а в копье, то тогда магия, которой в Копье нет, в реальности будет в них самих. И через некоторое время они поймут это — как это понял Оуэн, хоть он и не искал, а они будут искать магию внутри себя, а не снаружи". У Фисбена появилось такое выражение, которое бывает, когда ты висишь на канате, а кто-то этот канат сильно раскрутил, потом снял тебя с каната, а перед глазами у тебя все идет ходуном и подпрыгивает, если, конечно, тебе когда-нибудь доводилось этим заниматься. "Пожалуй, я лучше присяду", — сказал он и опустился прямо не снег. Я тоже присел, и мы поговорили еще, и в итоге он понял, что я хочу сказать. Это было тем, что я не должен никогда и ни за что и никому рассказывать о том, что Копья не работают. И, чтобы уверить его в том, что не скажу про это не слова, я поклялся самым дорогим, чем может поклясться кендер. Я поклялся свом хохолком. И могу сказать, здесь и сейчас, для Астинуса и для истории, что я держал свою клятву. Я бы не был собой без хохолка. Часть восьмая Я закончил свой рассказ. Они все сидели на Верхней Галерее, недалеко от бедного Оуэна Глендовера и слушали меня. Это лучшая аудитория, которая когда-либо была у меня. Танис, Леди Крисания, Лорана, Карамон, сын Оуэна Глендовера и Лорд Гунтар, все они сидели, уставившись на меня, словно были превращены в ледяные статуи дыханием того белого дракона. Но единственное, о чем я думал — это то, что мой хохолок отсохнет и упадет. Я надеялся, что этого не произойдет, но я все-таки пошел на этот риск. Я просто не мог дать Оуэну умереть, ведь этот рассказ мог помочь ему, только я не знал как. "Ты хочешь сказать" — сказал Лорд Гунтар, а его усы задрожали, — "Что мы сражались всю войну и рисковали своими жизнями, думая, что они магические, в то время как это обычная сталь?" "Ты это сказал" — ответил я, трогая себя за хохолок и думая о том, что я его там не обнаружу — "Не я". "Терос Серебряная Рука знал, что они обычные" — продолжил он, расходясь — "Знал, что это обычная сталь. Он должен был сказать это кому-нибудь". "Терос Железодел знал. И он расколол таким Копьем Белый Камень" — спокойно сказала Леди Крисания — "Копье не сломалось, когда он кинул его". "Да, это правда", — сказал Лорд Гунтар, спасовавший перед этим фактом. Он подумал над этим и снова зло сказал "Но, как напомнил нам кендер, ведь и Оуэн Глендовер тоже знал, и Мера должна была заставить рассказать это на Совете Рыцарей". "Что я знал?" — спросил голос, и мы все подпрыгнули. Оуэн стоял посредине кучи из одежд и, несмотря на то, что он выглядел так же плохо, как и после той битвы с драконом, он сумел подняться на ноги сам. "Вам известна правда, Сэр!" — нахмурившись сказал Лорд Гунтар. "Я сам дошел до правды. Как я могу решать за остальных? Вот что сказал я себе и вот во что я верил до тех пор, пока … пока …" "Пока я не стал рыцарем" — закончил Гвинфор. "Да, сын", — Оуэн вздохнул и подкрутил усы, которые были очень длинными, только они не были рыжими — в основном они были седыми. "Я увидел тебя с Копьем в руке и снова увидел Копье, первое Копье, которое я бросил, и которое рассыпалось передо мной на осколки. Как я мог отпустить тебя на битву со злом, зная, что оружие, от которого зависит твоя жизнь — обычное. И как я мог сказать тебе это? Как я мог уничтожить твою веру?" "Вера, которую ты боишься уничтожить в сыне, находится не в Копье, а в тебе самом, не так ли Сэр Рыцарь?" "Да, Праведная Дочь" — ответил Оуэн — "Теперь я это понял, выслушав историю кендера. Которая", — добавил он, сглотнув — "не совсем точна". Танис строго посмотрел на меня. "Все было так, Танис!" — беззвучно сказал я ему. Мой хохолок, кажется, отваливаться не собирался, и я планировал и дальше сохранить его. "Это моя вера меня подвела, когда я бросал в первый раз", — сказал Оуэн — "А во второй раз мое сердце и мои намерения были чисты." "Так же как будут и мои, отец" — сказал Гвинфор — "Так же как будут и мои. Ты должен был сказать мне раньше". Гвинфор обнял отца. Оуэн крепко сжал сына, хоть это и непросто было сделать, учитываю всю ту броню, которая была на него одета, но они справились. Лорд Гунтар, похоже, подумал по началу, что сходит с ума, но потом, чем больше он об этом думал, тем больше я в этом сомневался. Он подошел к Оуэну, и они пожали друг другу руки и обнялись по-дружески. Лорана пошла за Теросом, который, как ты помнишь, вышел. Он был ужасно угрюмым и мрачным, когда вошел, так как думал, что все будут орать на него. Но он расслабился, когда увидел улыбающегося Оуэна, и что мы все тоже улыбаемся, и даже Лорд Гунтар улыбался так широко, как никогда, скорее всего, просто из-за дрожащих усов. Они решили продолжить церемонию по поводу Создания Копья, но это уже не было «спектаклем», как сказал Танис, когда думал, что Лорд Гунтар его не слышит. Это было тем самым временем, когда рыцари перепосвящали себя чести, храбрости, благородству и самопожертвованию. И сейчас это значило больше, чем когда-либо. "Будете сообщать им правду о Копьях?" — спросила Лорана. "Какую правду?" — спросил Лорд Гунтар и поглядел таким же лукавым и хитрым взглядом, как и Фисбен. "Нет, не буду. Но я собираюсь убедить Оуэна рассказать им свою историю". И они с Оуэном и Гвинфором вышли (Оуэн очень вежливо со мной попрощался) и направились к Гробнице Хумы, где находились все остальные рыцари, приготовившиеся поститься, молиться и перепосвятить себя. "Его история!" — сказал я Танису. "Она такая же его, как и моя и Фисбена". "Ты абсолютно прав, Тас" — сказал Танис серьезно. Одним из его качеств, которое мне нравится — это то, что он всегда серьезно ко мне относится, — "Это твоя история. Я разрешаю тебе спуститься в Гробницу Хумы и рассказать ее самому. Уверен, что Лорд Гунтар поймет". "Это точно лучше бы для него" — сказал я важно. Я уже собрался спуститься в Гробницу Хумы, так как был уверен, что Оуэн опустит множество самых интересных моментов, когда к нам подошел Карамон. "Чего-то я не понял", — сказал Карамон, и на его лице можно было увидеть сложный мыслительный процесс — "Так Копья работают или нет?" Я посмотрел на Таниса. Танис посмотрел на меня. Затем он положил руку на плече Карамона. "Карамон", — сказал он — "Я думаю, нам стоит немного поговорить. Мы использовали копья и выиграли с их помощью войну. И, видишь ли, …" Они ушли, разговаривая. Я надеялся, что Карамон поймет правду о Копьях, однако я думал о том, что более забавно то, что он только что поймал насморк Таниса. Я оказался предоставленным самому себе, и я уже снова собирался спуститься в Гробницу Хумы, когда внезапно меня посетила мысль. Гробница Хумы. Снова. Не поймите меня неправильно, если вы рыцарь и читаете это. Гробница Хумы — это прекрасное, священное, скорбное и чувствуешь-печаль-пока-не-почувствуешь-себя-лучше место. Но я уже насмотрелся на него достаточно для одной жизни. Тут я услышал чих Таниса и подумал, что ему наверно нужен носовой платок, который он оставил у меня в кармане, поэтому я лучше решил сходить отдать его Танису. И еще я подумал, что Оуэн Глендовер должно быть ищет портрет, который он опять умудрился потерять. Я собрался вернуть ему потрет … когда он покинет Гробницу Хумы.