— Давай-ка махнем на трассу. Будем ловить нарушителей скоростного режима.

Стрельцов подал радар капитану, а сам вышел на обочину сверкающего после утреннего дождя шоссе.

Костенко выставил радар в открытое окно желто-синих «Жигулей» и стал примериваться к проезжающим машинам. Одного явного нарушителя на белом «Запорожце» он пропустил, чем вызвал явное недоумение младшего лейтенанта.

— Товарищ капитан, он же под сто прет, не меньше.

— А шо с него взять? У яго в кармане два рубля, и це деревянные. Глянь-ка лучше на ту фуру, якая прець из Москвы.

Навстречу патрулю мчался черный «КамАЗ» с длинным полуприцепом-фурой, давно не видевшим мойки.

— Тормози, — сказал капитан. Водитель «КамАЗа», заметив слева на обочине гаишников, и сам начал сбрасывать скорость, но было уже поздно. Младший лейтенант Стрельцов решительно взмахнул полосатым жезлом, указывая водителю на обочину напротив патрульной автомашины.

Шумно заскрипев тормозами, грузовик остановился в указанном месте. Стрельцов не торопясь пропустил встречный автомобиль, после чего направился к водителю «КамАЗа», который распахнул двери кабины.

— Младший лейтенант Стрельцов, — гаишник небрежно приложил руку с жезлом к фуражке. — Ваши документы.

Водитель, невысокий чернявый тип с плохо выбритым лицом и взлохмаченными волосами, облизнул губы и зачем-то обернулся к пассажирскому креслу.

Там сидел высокий широкоплечий мужчина с грубым, словно вырубленным из дерева лицом. Проведя рукой по коротко подстриженным волосам, он едва заметно кивнул.

Эта немая сценка должна была сразу насторожить Стрельцова, но он даже не смотрел в кабину.

Водитель вынул из бардачка удостоверение и свернутую вчетверо бумажку, протянул их гаишнику.

— А в чем дело, командир? — произнес он нараспев.

В его голосе явно слышались блатные интонации.

— Правила нарушаем, гражданин… — Стрельцов развернул удостоверение, — Самарин.

— Да ты че, командир, — Самарин заерзал в водительском кресле, то и дело оглядываясь на своего спутника. — Чего я нарушил-то?

Стрельцов, еще не испорченный долгими годами службы в милиции, сурово глянул на водителя «КамАЗа».

— Во-первых, не «ты», а «вы», — с металлом в голосе сказал он. — А во-вторых, не «командир», а младший лейтенант. Вы превысили скорость. Вам на трассе сколько разрешено? Семьдесят. А вы сколько ехали?

— Семьдесят, — не моргнув глазом, заявил Самарин.

— Да? — скептически хмыкнул Стрельцов, перебирая документы. — Пройдемте-ка со мной.

— Командир, а может, так договоримся? Я тороплюсь, продукты у меня скоропортящиеся. Понимаешь? — закричал вслед удаляющемуся гаишнику водитель.

Но Стрельцов уже перешел на другую сторону шоссе и отдал документы капитану.

Водитель выпрыгнул из кабины, захлопнул за собой дверцу и, сунув руки в карманы замызганных пузырящихся брюк, подошел к милицейским «Жигулям».

— Гражданин начальник, — обратился он к Костенко, — тут младший лейтенант говорит, что я скорость превысил.

Его вызывающий тон стал виновато-заискивающим.

— Правильно говорит младший лейтенант. Дывись сюды.

— Чего?

— Гляди, говорю, сюда.

Костенко, не выходя из машины, показал шоферу дисплей радара, на котором отсвечивало красными цифрами трехзначное число.

— Да не может быть! — воскликнул шофер.

— Можеть, можеть, — засмеялся Костенко, — цей агрегат не врет. Ты мне вот шо скажи, як твое корыто на такой скорости не развалилось?

— Не знаю, гражданин начальник.

— Шо ты усе начальник да начальник? В погонах разбираешься?

— Разбираюсь.

— Ну так хто я?

— Товарищ капитан.

— Вот так и говори — товарищ капитан.

— Привычка, гражданин… товарищ капитан.

Костенко пропустил эти слова водителя мимо ушей.

— Груженый?

— Ага.

— Шо у тебя в кузове?

— Клубника, товарищ капитан, — Самарин нервно облизнул губы.

— Якая такая клубника? Рано ж еще.

— Польская, товарищ капитан.

— Клубника — это добре, — протянул Костенко, — моя женка клубнику любит.

Несмотря на такой явный намек, шофер «КамАЗа» не торопился выполнить пожелание капитана Костенко.

— Может, я лучше штраф заплачу, товарищ капитан? — переминался он с ноги на ногу.