– Это я просто, поинтересовался, – Панфилов глянул на наручные часы. – А как там Витек Амбал?

– Лепило в больничке задвинул, будто Амбала заштопали, и месяца через полтора все будет ништяк, выйдет на волю. Только он теперь у нас не Амбал, а Пусто-один – ему дробиной глаз выбило, и весь рыльник в блямбах.

– Хорошо, хоть живой остался, – покачал головой Жиган.

– Да мы эту суку, которая в него килограмм свинца зафундырила, найдем и копыта ему из жопы повырываем, – зло сказал Конь. – Бля буду, найдем. Всех на уши поставим, а этого жирного ухандохаем. Мы этого пса вычислили, нам Люська звякнула, которая в казино с Амбалом была. Этот жирный урод к ней там клинья подбивал, а Амбал его отмандячил.

Конь умолк и, тяжело сопя, ударил себя увесистым кулаком по колену.

– Я вас понимаю, – чуть помолчав, сказал Панфилов, – но это сейчас не главное. У меня к вам дело поважнее. Вы, наверное, в курсах, что мне казино рванули?

Братки дружно закивали головами.

– В курсах, Жиган.

– Я никак не мог разобраться, кто стоит за этим наездом, но вот сегодня утром позвонили на мобильник и забили стрелку, – он снова глянул на часы. – Скоро уже, возле автосервиса на выезде из города. Кто такие, не знаю. Тот, кто звонил, будет на черном «БМВ», зовут Матрос. Никто о таком не слыхал?

После некоторой паузы ответил самый молодой из братков – парень лет двадцати с внешностью недоучившегося пэтэушника. И погоняла у него была соответствующая – Сынок.

– Кажись, я знаю. У фокинских есть такой авторитет.

– Фокинские? Да это же соседний район, – недоверчиво сказал Блоха.

– Ну так и че? – огрызнулся Сынок. – Это ж соседний район, а не Воркута.

Пока запрудненские братки вяло препирались между собой, Жиган быстро прикинул: то, что сказал Сынок, похоже на правду, это действительно могут быть фокинцы. Но какого черта им нужно здесь, в Запрудном? Или после смерти Саши Порожняка фокинцы решили, что соседний район остался без присмотра, а значит, можно предъявить свои претензии на то, что им не принадлежит? Ну тогда им придется очень сильно постараться.

В нагрудном кармане куртки мелодично затренькал сотовый телефон, Панфилов поднес трубку к уху.

– Да, слушаю. Понял. Выезжаем.

Он положил телефон в карман и встал из-за стола.

– Я кое-кого выслал вперед, для подстраховки. На стоянку возле автосервиса подъехали два джипа и черный «БМВ». Пацаны, никакого кипиша во время терки, все должно пройти спокойно.

На просторной, засыпанной снегом площадке для автомобилей, рядом с панельным корпусом авторемонтного предприятия, стояло три автомобиля: новенький «БМВ», синий джип «Тойота-Лэндкрузер» и зеленый «Гранд-Чероки». Это напоминало выставку достижений автопрома – только в небольших масштабах. Все автомобили были новенькими, сверкали хромированными и никелированными поверхностями, тонировкой стекол и лаком. Самое эффектное впечатление производил мощный спортивный «бимер» с узким, словно акулья морда, передком, из его полуоткрытых окон сочился синий табачный дым.

Вокруг не было ни души, лишь по ту сторону забора из металлической сетки, у запертых ворот автосервиса, метался на цепи огромный пегий волкодав-кавказец с обрезанными ушами и обрубком вместо хвоста.

Его глухой рык вместе с металлическим лязгом цепи вызвал недовольство пассажиров «БМВ».

– Слыш, Матрос, дай я его, бля, шмальну.

– Заткни пасть, Афган, потом шмальнешь.

– Когда потом?

– Когда я козу сделаю. Как просечешь, тогда и шмаляй.

На дороге, ведущей к автосервису, показались две машины. Впереди ехала обычная «Волга-24», следом за ней – «Опель-Сенатор».

Машины свернули на площадку и стали прямо напротив, едва не уткнувшись задними бамперами в сетчатую ограду автосервиса.

Из «Волги» вышел широкоплечий мужчина в легкой осенней куртке не по сезону и, подняв воротник, закурил. Проведя рукой по коротко стриженным светлым волосам, присел на капот «Волги».

Четверо вышли из «Опель-Сенатора» и остановились возле него.

Спустя несколько мгновений распахнулись дверцы «БМВ» и джипов. Дюжина крепких бойцов в кожанках и спортивных шапочках выстроилась напротив. Превосходство в силах был явно на их стороне, о чем говорили торжествующие ухмылки на лицах.

Последним из спортивной машины вылез высокий, худощавый субъект в длинном черном пальто, застегнутом на все пуговицы, и в кожаной кепке. Дымя сигаретой, он неторопливо, вразвалочку подошел к «Волге». Его скуластое, чуть смугловатое лицо кривилось в злой усмешке.

– Ты, что ли, Жиган? – не скрывая презрения, спросил он.

– А ты, как видно, Матрос? – хмыкнул Панфилов, не меняя позы.

– Не по праву погонялу носишь. Звание Жигана заслужить надо.

– А ты меня крестил?

Жиган бросил тяжелый, пристальный взгляд из-под бровей. Несмотря на явное превосходство противника, Панфилов был совершенно спокоен.

Бесхвостый кавказец заходился в неистовом лае.

Морщась, Матрос окинул злобным взглядом запрудненских пацанов, которые приехали вместе с Жиганом.

– Твоя кодла? – с издевкой спросил он.

– Так и будем понты крутить или к делу перейдем?

– А, ну да… – ощерился Матрос золотыми фиксами. – Как это я запамятовал? Ты же у нас деловой. Чего ж ты, деловой, не в свой огород залез, игрушками не делишься? Мы тебе уже по-толстому намекали.

– А ты, Матрос, как я погляжу, шефа найти хочешь?