–  Послушайте меня, мистер Славич. Во время предвыборной кампании я повесил ваш плакат на стене своего киоска. Я даже голосовал за вас и…

Туз оторвал взгляд от пустых глазниц черепа.

–  Ты голосовал, Бутсы?

–  Да. Я уже немолод. Мы, старики, ходим голосовать. Славич изобразил притворно-вежливое внимание.

–  Мистер Славич, вы наш политический лидер, - нажал Борислав.
– Вы радикальный либеральный демократ. И у нас тут сейчас довольно радикальная либеральная ситуация. И что нам теперь делать?

–  Очень хорошо, что вы задали мне этот вопрос, - кивнул Славич.
– Вы, наверное, понимаете, что могут возникнуть серьезные сложности с вашей машиной в вопросе об интеллектуальной собственности.

–  Какие сложности?

–  Я имею в виду патенты и авторские права. Законы инженерного анализа. Торговые марки. Мы в нашей стране всех этих законов не соблюдаем… говоря откровенно, мы вообще не соблюдаем почти никаких законов. Но остальной мир живет в соответствии с правовыми нормами. И если вы будете пиратским способом делать свадебные сервизы, производители, несомненно, когда-нибудь об этом пронюхают. И могу заверить, вам вчинят судебный иск.

–  Понятно.

–  Вот так работает мир. Если вы наносите ущерб чьим-то доходам, на вас подают в суд. Там, где деньги, там и судебные иски. Простой принцип. Хотя у вас тут очень милая обстановка… Киоск действительно сделал нашу округу ярче…

В кафе появился профессор Дамов в обществе жены. Госпожа Да-мова, профессор социологии, любила подразнить общество марксистскими и феминистскими высказываниями. Она носила шубу, солидную, как банковский сейф, и шляпу из вздыбленного меха.

Дамов указал на черную табличку на столе Борислава.

–  Извините, господа, но этот столик зарезервирован для нас.

–  Ох, - вырвалось у Борислава. Он не заметил изготовленную фа-брикатором табличку, такая она была черная.

–  У нас сегодня маленький праздник, - заявил Дамов.
– Годовщина свадьбы.

–  Поздравляю, господин и госпожа!
– произнес мистер Славич.
– Почему бы вам не разделить наше общество всего на минутку, пока не прибудут ваши гости?

Бутылка сухого вина от Мирко восстановила всеобщие дружеские чувства.

–  В конце концов, я адвокат района Искусств, - сказал Славич, обходительно наполняя до краев бокалы.
– Итак, Борислав, на вашем месте я назвал бы этот фабрикатор художественной инсталляцией!

–  Правда? Почему?

–  Потому что когда эти скучные иностранцы со своими исками пытаются устроить скандал по поводу искусства, это никогда не срабатывает!
– Славич подмигнул профессору и его жене.
– Мы ведь получали от него удовольствие, а? Мы же наслаждались превосходным шоу?

Туз сорвал с себя темные очки.

–  Это «художественная инсталляция»! Браво! Вот блестящая находка!

Борислав нахмурился.

–  Чему ты так рад?

Туз нагнулся к приятелю и зашептал, прикрываясь рукой:

–  Потому что именно это мы скажем «речным мальчикам»! Мы им объявим, что это просто художественное шоу, а потом закроем акцию. Они останутся в своем промышленном районе, а мы сохраним свою территорию. Все здорово!

–  Это твое ноу-хау?

–  Ну да, - ответил довольный Туз, откидываясь на спинку стула.

–  Да здравствует искусство!

Гнев Борислава поднялся из глубины колодца и обжег ему затылок.

–  Вот как? Вот что вы, двое жалких мерзавцев, желаете предложить людям? Вы просто собираетесь избавиться от этой штуки! Вы хотите погасить ее одним плевком, как свечку! И это вы называете переходным периодом? Да ситуация в точности повторяет прежнюю! Не меняется ничего!

Дамов покачал головой.

–  История развивается по спирали. Мы меняемся. Мы все стали на год старше.

Заговорила госпожа Дамова:

–  Не могу поверить в вашу фашистскую, технократическую чепуху! Вы действительно воображаете, что сумеете улучшить жизнь людей, просто-напросто установив какую-то нелепую машину на их улице? Без зрелого размышления о более глубоких социальных проблемах? Я хотела сегодня вечером купить молока! Кто работает в вашем киоске, вы, саботажник? Ваша лавка совершенно пуста! Мы что, должны стоять в очереди?

Мистер Славич осушил свой стакан.

–  Ваш фабрикатор - замечательная штука, но пиратство незаконно и аморально. Что правда, то правда, это надо признать.