– Все, больше не могу, – проговорила Ружана и села прямо на землю, усыпанную сухими сосновыми иголками, – за нами еще гонятся?

– По-моему, уже нет, – прислушался Бондарев, – а сумочку ты не забыла.

Женщина нервно рассмеялась.

– Только сейчас заметила. Это же надо. – Она согнула ногу и ощупала ступню. – Кажется, в ней теперь торчит сотня заноз.

– Покажи. – Бондарев присел, ощупал ногу, подсветил себе короткой вспышкой зажигалки. – Нет, просто бегать по шишкам ты не привыкла. Давай вторую.

– Придется тебе поверить, – вздохнула Ружана. – А зажигалкой не щелкай, нас засекут по вспышке. Ночью ее издалека видно.

Ветер покачивал верхушки тонких сосен, слышалось стрекотание кузнечиков.

– Они уже взлетели? – Ружана прищурилась.

– Нет. Мы бы услышали.

– Мне кажется, что мы пробежали километров десять. – Женщина все еще часто и прерывисто дышала. – Какого черта ты решил бежать?

Бондарев молчал.

– Ну и пусть там химическое оружие. Тебе-то что? У Брука все договорено. Ты ничем не рисковал.

И тут Клим не проронил ни слова.

– Что мне теперь делать?!

– Во-первых, ты стала называть меня «ты». Во-вторых, сама увязалась за мной.

– Хорошо. У меня давно была мысль уйти от Брука. Не совсем так и не в это время. Но пусть будет так, как получилось, – вздохнула Ружана, – пути отступления я приготовила.

– Не хочешь сказать, какие?

– Мне хватило неприятностей. Нет. Когда выберемся, каждый станет сам по себе. Что будем делать?

– Надо добраться до телефона, их должны задержать.

Ружана невесело усмехнулась:

– У моего мобильника здесь нет роуминга. А соваться в деревню или в ближайший городок не советую, именно там нас будут поджидать – у него в таких местах, как это, все схвачено. Лучший способ – выйти на шоссе и уехать автостопом. Согласен?

– Может, ты и права.

– Когда мы шли на посадку, я видела железнодорожный переезд. Кажется, это в той стороне. – Ружана протянула руку. – Помоги даме подняться. Боже, сколько здесь сухих шишек. – Она шла и припадала на правую ногу.

– Если холодно, могу предложить пиджак, но мои ботинки будут тебе великоваты.

– Я и не прошу.

Впереди показалась светлая полоса. Они вышли на проселочную дорогу, теперь по мягкому песку Ружана ступала без опаски.

– Раз есть дорога, значит, по ней куда-нибудь ездят. Мы должны выйти на шоссе.

– Или к аэродрому, – предостерег Бондарев.

– Не шути так, я хорошо запомнила, в какой он стороне.

За деревьями впереди по асфальту прошелестела шинами машина.

– Ну что я говорила? Теперь ты скоро сможешь дозвониться. Кстати, кому?

– Хотя бы и в милицию.

– Ты не похож на тех, кто обращается за помощью в милицию. Такие люди, как ты, привыкли все решать самостоятельно.

– Тебе кажется.

– Я редко ошибаюсь. – Женщина остановилась, повернулась к Климу лицом, она собиралась что-то сказать, но потом передумала. – Идем, дорога совсем близко.

Белые с черными полосами столбики, расставленные в два ряда дугой, подводили к асфальту.

– Последний раз я ловила машину на ночном шоссе, когда училась еще на втором курсе университета. Тогда я убежала с дачи от однокурсника. Мы праздновали окончание сессии.

– Приставал?

– Естественно. Но я была такой дурой, что посчитала себя оскорбленной. – Ружана нервничала. – Ночью ты даже с пистолетом не сумеешь никого остановить. Разве что выстрелишь по колесам. Зато женщине будет достаточно взмахнуть рукой, и любая машина – от грузовика до навороченного «Мерседеса» – с визгом затормозит.

– Даже с твоими данными не удастся остановить машину, за рулем которой женщина и… президентский кортеж.

Спутница Бондарева всматривалась в пустое шоссе, до самого горизонта не было видно ни одной машины.

– Придется идти пешком. – Клим предложил опереться на свою руку.

– Далеко я не уйду, на обочине столько мелких камней.

– Да, кстати, что ты не поделила с Бруком?

– Это так важно?

– Вполне. Если мы убежали вместе, то хотелось бы знать, почему. Тебя не держали взаперти, платили хорошие деньги. Просто так свою жизнь резко не меняют.