– Она просто хитрая ведьма.

– Я знаю, и она пытается украсть мои вещи, – пробормотала Одра, тоже понизив голос.

– Не волнуйся, я ей этого не позволю. Во всяком случае готов поспорить, она испугалась, что ты напустишь на нее мистера Белла, если она сделает что-нибудь не так. Я заметил, как изменилось ее лицо, когда ты сказала, что он знаменитый лидский адвокат.

Одра откинулась на спинку дивана и с неприязнью осмотрелась. Она не любила эту комнату, так же, как не любила сам дом и его обитателей. Она вспомнила, сколько зла причинила ей Алисия Драммонд в прошлом, и сердце ее, казалось, покрылось инеем. Неожиданно сцена прощания с братьями, уезжавшими в Австралию, представилась ей с такой ясностью, что она оцепенела. Ужасное чувство утраты вновь охватило ее. Она закрыла глаза, спрашивая себя: освободится ли когда-нибудь от этого горького чувства? Конечно, освободиться. Ведь теперь она не одна. У нее есть Винсент. Он стал ее семьей. Открыв глаза, она повернула голову и посмотрела на него.

Встретив ее взгляд, он заметил, что яркая синева ее глаз потускнела из-за появившейся в них грусти. Сжав ее руку, он сказал:

– Это место расстраивает тебя, да и меня бросает в дрожь. Давай смоемся отсюда, как только ты уладишь свои дела с этой старой каргой.

Одра кивнула.

Не расцепляя рук, они сидели на диване и ждали Алисию. Та вернулась довольно быстро, неся деревянную шкатулку с драгоценностями. Подойдя к Одре, Алисия сунула шкатулку ей в руки.

– Вот она, – бросила она резко. – Ты, конечно, хочешь проверить и убедиться, что ничего не пропало. И откровенно говоря, я тоже хочу, чтобы ты это сделала. Не желаю, чтобы меня обвинили в том, что я присвоила твою собственность.

Одра ничего не ответила. Она пристально глядела на шкатулку, лежащую у нее на коленях. Такую знакомую. Она всегда стояла на туалетном столике в маминой спальне в Хай-Клю. Иногда ребенком Одра играла, одеваясь в мамины платья, и ей разрешалось достать оттуда заколку, брошь или кулон и некоторое время поносить их.

Минуту спустя она подняла крышку, чувствуя облегчение от того, что такие дорогие ее сердцу материнские вещи были наконец-то у нее в руках Она начала перебирать лежащие в шкатулке драгоценности, с любовью ощупывая каждую из них думая об изяществе своей матери и улыбалась бесчисленным воспоминаниям, связанным с каждым украшением.

Достав обручальное кольцо с тремя маленькими бриллиантами, она долго смотрела на него. «Моя мама носила это кольцо большую часть своей жизни, – думала Одра, – а теперь я буду носить его». Она надела кольцо на средний палец правой руки и испытала чувство глубокого удовлетворения. Ей показалось, что кольцо приближает ее к матери; оно было звеном, связывавшим ее с прошлым. И это несказанно радовало ее.

Одре не нужно было сверяться с описью, так как она помнила ее наизусть. Все драгоценности были на месте. Ни одна из них не пропала. И надевала их Алисия Драммонд в эти годы или нет, стало вдруг совсем неважным. Шкатулка и ее содержимое теперь принадлежали ей по праву, и только это имело значение.

Поставив шкатулку на диван между собой и Винсентом, Одра открыла сумку и достала из нее другую опись. Глядя прямо в глаза Алисии, она сказала:

– Это список маминой мебели, серебра и картин, находящихся в доме. Я оставлю его вам, чтобы вы смогли просмотреть его позднее. Винсент с двумя своими братьями приедет сюда в следующую субботу утром, чтобы забрать вещи. Около десяти часов. Я надеюсь, это удобно?

Оскорбленная до глубины души, Алисия могла только кивнуть.

Одра положила листок бумаги на один из шератонских столиков и продолжала:

– Сегодня, я думаю, мы могли бы взять с собой картины моего отца. Мы приехали в автомобиле, и они прекрасно уместятся на заднем сиденье.

Желая поскорее покончить с делом и увезти Одру из этого мрачного дома, Винсент вскочил на ноги со словами:

– Я, пожалуй, начну снимать их со стен. – Он посмотрел на Алисию. – Я знаю, какие картины были написаны отцом Одры; она мне их уже показала.

Алисия Драммонд почувствовала, как каменеет. Она была не в состоянии ни говорить, ни двигаться. Уставившись на Винсента, словно прикованная к месту, она смотрела, как он снимает со стены одну из картин, прислоняет ее к стулу, затем подходит к другой и протягивает к ней руки.

В этот момент что-то будто бы треснуло в ней. Выработанное за многие годы умение жестко подавлять свои эмоции, вдруг пропало.

– Не трогать мою картину! Не смей трогать ее! – закричала она, сорвавшись с места, и заметалась по комнате. Всякое подобие чувства собственного достоинства в ней вмиг улетучилось. Она грубо схватила Винсента за руку и, глядя ему в лицо, завопила с яростью:

– Не сметь трогать ни одну из моих картин!

Он был ошарашен ее словами и поведением.

Высвободившись из ее рук, он отступил назад и перевел глаза на Одру, сидящую на диване. Они обменялись изумленными взглядами.

Одра встала и быстро пересекла комнату.

– Это не ваши картины, тетя Алисия. Они мои, – сказала она ледяным голосом. Ей показалось, что ее тетка впала в состояние невменяемости. – Вы ведь не забыли, что они написаны моим отцом и всегда висели в Хай-Клю. Они – часть наследства, доставшегося мне от моего отца и моей матери, и я…

– Твоей матери! – заверещала, повернувшись к ней Алисия. – Лучше не напоминай мне о своей матери. Они была шлюхой и больше никем!

Судорожно глотнув воздух, Одра в ужасе отшатнулась.