— Не дождавшись их, вы уехали в Австралию, а потом перебрались в Штаты. И, насколько нам известно, были там вполне добропорядочным гражданином. Имели свое дело. Свой счет в банке — куда больший, чем стоимость украденных у вас когда-то алмазов. Что побудило вас внезапно закрыть этот счет и предпочесть жизни уважаемого бизнесмена жалкое существование затравленного преступника?

— Жалкое?! — глаза Росса налились кровью. — Да за счастье отомстить этим двум выродкам я бы не колеблясь отдал все сейфы Америки до единого! Когда я валялся со сломанной ногой и мне на глаза попался нью-йоркский журнал с разукрашенной моими алмазами Сибил на обложке, то я понял, что у моей жизни отныне есть только один смысл…

— А чем провинился перед вами Хью Дрейк? — сурово перебил его Фланнери.

— Проклятая ошибка, и ничего больше… Я не стал зажигать в его спальне свет…

— Сержант Уэлби тоже был ошибкой?

— Нет, — Росс вскинул голову, как от удара. — Там вопрос стоял по-другому: или он меня, или я его. Это была честная игра.

— А потом вы решили сыграть в ту же честную игру с инспектором Даффом?

— Я верил, что покончив с Уэлби, свободен от преследования. Передо мной лежал открытый путь домой. И когда в Гонолулу я увидел у трапа Даффа… Мысль о том, что кто-то будет топтаться за мной по пятам, доискиваться, вынюхивать, была мне невыносима — второго Уэлби мои нервы уже не выдержали бы. И я решил покончить со всем этим там же, в Гонолулу. Мне не нужны были попутчики из Скотленд Ярда.

— Да. И тогда судьба послала вам попутчиков из Гонолулу, — подвел итог беседе Чарли Чен. Пароход мягко качнулся, приткнувшись к бетонной стенке причала.

Они сошли на берег первыми. Черный полицейский лимузин уже ждал Фланнери у трапа.

— Как и в прошлый раз, вы остановитесь в отеле «Стюарт»? — спросил капитан, открывая дверцу для Уэллса и Росса.

Чарли улыбнулся:

— Конечно, капитан. Можно сказать, что у меня уже появляются в Сан-Франциско свои маленькие традиции.

— Тогда давайте соблюдать и другую маленькую традицию: сегодняшний ужин за мной. До вечера, инспектор! — и, включив сирену, лимузин рванулся к воротам порта.

— Учитель! — услышал он позади и обернулся. Перед ним стояли Кашимо с пассажирским помощником. — Мистер Линч проводит меня на «Президент Тафт». Отход в два! Я скоро буду дома, учитель! Спасибо вам за все!

— С благодарностью есть смысл подождать, — Чарли взглянул на часы. — До двух я еще успею тебя проведать. А заодно снабдить тебя всем необходимым для дороги. Потому что такой герой, как ты, должен вернуться в Гонолулу не только в сиянии славы, но и в сиянии чистых рубашек! Шесть дней в одной смене белья — это уже само по себе подвиг!

— Да, учитель! — глубина поклона Кашимо была выразительнее любых слов благодарности.

Инспектор хотел взмахом руки подозвать такси, но возглас Марка Кеннавэя: «Только с нами, мистер Чен!» не позволил ему сделать это. Усевшись рядом с водителем в длинный «линкольн», Чен с подозрением вгляделся в счастливые лица устроившихся на заднем сиденье молодых людей.

— Что здесь происходит? Уж не собираетесь ли вы приобрести обручальные кольца?

— Инспектор, вы самый проницательный детектив всех пяти континентов! — засмеялась Памела. — Именно это мы собираемся сделать, — мне все-таки удалось уверить его сменять свой Бостон на карьеру юриста в нашем Детройте!

— Да, — подхватил Марк, — кто бы мог подумать, что путешествие, которое началось так плохо, закончится так хорошо!

— Кстати, — вспомнила Памела, — Минчин с Кашимо сказали нам, что на его вечеринке Росс выдал себя каким-то нечаянным словом. Что это было за слово? Мы с Марком пытались вспомнить весь его спич, но он был такой короткий! Там не было ничего особенного.

— Раз уж мы вспомнили о Кашимо, то до отхода «Президента Тафта» мне нужно ему кое-что купить, так что давайте для начала тронемся к отелю «Стюарт» — времени до отхода не так уж много. А что касается слова, которое выдало Росса, то вы просто не хотите вдуматься в то, что он сказал, повнимательнее. Я помню его слова наизусть: «Я тоже был потрясен смертью бедного Хью Морриса Дрейка, лежавшего в своей душной спальне с ремнем от чемодана доктора Лофтона на шее».

— Ну, и что тут особенного? — с недоумением спросил Марк.

— Душной! — воскликнула Памела.

— Правильно! Отдаю должное вашей сообразительности, мисс Поттер! Разве ту спальню, в которой был обнаружен труп мистера Дрейка, можно назвать душной? Одно из двух окон там было растворено, ни о какой духоте не было и речи.

— Как я могла об этом забыть? — с досадой обернулась к Марку девушка. — Когда я говорила там с инспектором Даффом, то через открытое окно до нас доносилась музыка уличного оркестра!

— Но мистер Дрейк был задушен не в этой спальне, а в соседней. Там действительно было душно: Уолтер Хонивуд упоминает в своем письме к жене, что в тот момент, когда он утром вернулся в собственную спальню, окна были заперты наглухо.

— Да, у дедушки была астма, и он смертельно боялся сквозняков — особенно в Лондоне с его сырыми влажными туманами…

— Таким образом, — продолжал инспектор, — о том, что Хью Моррис Дрейк умер в душной спальне, знало трое. Первый — это сам мистер Дрейк. Его задушили. Второй — Уолтер Хонивуд. Его застрелили. Третий — тот, кто задушил Дрейка. То есть, Джон Росс, и он сам признался в этом на вечеринке у Минчина… Ну, вот и мой отель, друзья.