Гедеон Спилет еще не закончил свою фразу, как Пенкроф в сопровождении Наба и Герберта бросился следом за кенгуру. Сайрес Смит пытался их остановить, но они не послушались. Впрочем, за свое старание охотники не получили желаемой награды, да оно и понятно: проворный кенгуру прыгает, как резиновый мяч, и догнать его невозможно. После пяти минут погони охотники совсем запыхались и не могли бежать, а кенгуру в это время были уже далеко. Топ тоже попытался их преследовать, но и ему не посчастливилось.

– Мистер Сайрес, – сказал Пенкроф, когда инженер и журналист подошли к ним, – вы теперь и сами видите, как нам необходимы ружья. Надеюсь, что вы сможете их сделать.

– Может быть, – ответил инженер, – но только не теперь. Пока мы начнем с того, что сделаем лук и стрелы, и я убежден, что вы научитесь владеть этим оружием так же ловко, как и австралийские охотники.

– Стрелы, луки!.. – бормотал Пенкроф, делая презрительную гримасу. – Это годится только для детей!

– Не следует особенно привередничать, друг Пенкроф, – возразил Спилет. – Вспомните, сколько человеческой крови проливалось много веков, когда люди и понятия не имели о другом оружии, кроме лука и стрел. Порох изобретен сравнительно недавно, а война, к несчастью, так же стара, как и род людской!

– Это правда, мистер Спилет, – ответил Пенкроф. – Я поторопился и теперь беру свои слова обратно и прошу меня извинить.

В это время Герберт, для которого не было большего удовольствия, чем поговорить о своей любимой науке – естествознании, опять заговорил о кенгуру:

– Имейте в виду, что на этот раз нам встретились представители вида самых быстроногих кенгуру. Это были так называемые большие серые кенгуру с длинной серой шерстью. Если я не ошибаюсь, существуют еще черные и красные кенгуру, горные кенгуру, болотные и, наконец, кенгуру-крысы, овладеть которыми будет не так трудно. Натуралисты насчитывают более дюжины видов кенгуру…

– Герберт, – возразил ему Пенкроф, – для меня существует только один вид – «кенгуру на вертеле», и это именно тот вид, которого нам будет не хватать сегодня вечером.

Все невольно рассмеялись, услышав эту новую, так сказать гастрономическую, классификацию мистера Пенкрофа. Храбрый моряк и не думал скрывать своего сожаления, что весь его обед должен состоять из одного фазана. Но судьба и на этот раз была к нему благосклонна.

Топ, по-видимому, отлично понимал, что неудачная охота затрагивает и его собственные интересы и что он может остаться почти без ужина. И Топ со всем пылом голодной охотничьей собаки рыскал по лесу, жадно обнюхивая воздух. Его возбужденное состояние, впрочем, было вполне понятно, и, если бы ему удалось что-нибудь найти, Топ, вероятно, в ту же минуту растерзал бы добычу, потому что он, главным образом, охотился для себя. Но Наб хорошо знал собаку и внимательно следил за ней.

Часов около трех Топ скрылся в кустах, и раздавшееся вслед за тем ворчание послужило доказательством, что Топ нашел себе обед и теперь поглощает его с большим аппетитом.

Наб бросился в кусты и увидел, что Топ жадно пожирает какое-то четвероногое животное. Через десять секунд от него не осталось бы и кусочка, и Наб не смог бы даже узнать, чем собака утолила свой голод. Но, к счастью, Топ наткнулся на целый выводок этих животных, и около него лежали на земле еще два грызуна.

Наб с торжественным видом вышел из кустов, держа в каждой руке по грызуну величиной немногим больше зайца. Их желтый мех был усеян зелеными пятнами, а хвоста почти совсем не было.

Уроженцы Северной Америки могли, не колеблясь, определить породу этих грызунов. Эти были так называемые агути, представители одноименного семейства из многочисленного отряда грызунов – настоящие американские кролики с длинными ушами, с четырьмя коренными зубами с каждой стороны челюсти, что и составляло все их отличие.

– Ура! – приветствовал Пенкроф Наба. – Жаркое приехало! Теперь можно и домой возвращаться!

Колонисты снова двинулись в путь. Красный ручей медленно струил свои прозрачные воды под зеленой сенью эвкалиптов, казуарин, банксий и гигантских камедных деревьев. Роскошные лилии поднимались на высоту в двадцать футов. Некоторые виды деревьев, неизвестные молодому натуралисту, склонялись над ручьем, скрывая его, и тогда только неумолчное журчание воды обозначало место, где течет ручей.

Поток заметно расширился, и Смит на этом основании предположил, что скоро они достигнут устья ручья. И в самом деле, когда колонисты вышли из лесной чащи, они увидели перед собой и устье ручья, и озеро.

Исследователи подошли к западному берегу озера Гранта. Здесь было на что посмотреть. Озеро занимало пространство окружностью около семи миль и площадью двести пятьдесят акров [11] . По берегу озеро окаймлял бордюр из разнообразных лиственных деревьев. На востоке, сквозь просветы зеленого занавеса, живописно приподнятого в некоторых местах, виднелась сверкающая поверхность моря на горизонте. На севере озеро образовывало небольшой залив, а на юге оно острым углом врезалось в берег. И на воде, и на берегах этого маленького Онтарио виднелось бесчисленное множество водяных птиц. «Тысячу островов» американского озера здесь заменяла одинокая скала, возвышавшаяся над поверхностью воды в нескольких сотнях футов от южного берега. Скалу эту облюбовали зимородки, они парами сидели на камнях, важные, неподвижные, карауля проплывающую рыбу, и вдруг с резким криком бросались в воду и выплывали с добычей в клюве. По берегам и по островку расхаживали дикие утки, пеликаны, водяные курочки и филероны с длинным языком в виде кисточки, и один или два вида тех роскошных лирохвостов, или менур, у которых хвосты развеваются наподобие лир.

Вода в заливе, как и предполагал инженер, была пресная, прозрачная, но немного черноватого цвета. При этом, судя по кипению воды в некоторых местах и по концентрическим кругам, которые то и дело расходились по поверхности воды, в озере должно было водиться много рыбы.

– А знаете, это озеро очень красивое, – сказал Гедеон Спилет. – По-моему, было бы очень неплохо поселиться здесь на берегу.

– Почему бы и нет! – ответил Сайрес Смит.

Затем колонисты решили идти домой самой кратчайшей дорогой и пошли вокруг озера до того места, где его берега сходились углом. С большим трудом прокладывая себе путь сквозь заросли кустарника, которые до сих пор еще ни разу не раздвигала рука человека, они направились к морскому побережью, желая выйти к плато Дальнего Вида. Еще две мили путники пробирались густым лесом, и наконец сквозь зеленую завесу вдали показалось плато, покрытое густой травой, а за ним виднелось безбрежное море.