Буш и Чейни победили в 2000 году. Но победа была малоубедительной: Гор и Либерман набрали на полмиллиона голосов больше. Исследователи уверяют, что Чейни, “ястреб” по характеру и убеждениям, очень опасался, что сомнительность победы сделает Буша нерешительным. Для преодоления этого комплекса Чейни уже в ходе избирательной кампании постоянно подчеркивал нерешительность Клинтона, который избегал каких-либо крупных рисков. Клинтон якобы только грозил противникам, но никаких мер не принимал. (Явная неправда, если вспомнить десятки интервенций, предпринятых Клинтоном, в том числе в Сомали).

Чейни первым поднял вопрос о том, что пора наконец добить Саддама и установить в Ираке “демократический”, дружественный США режим. В начале января 2001 года, за две недели до официального вступления в должность вице-президента, Чейни пишет записку В. С. Коэну, уходившему в те дни с поста министра обороны. Он предлагал начать “углубленное и серьезное обсуждение Ирака и различных путей” решения иракской проблемы.

Коэн не разделял озабоченности Чейни. Напротив, он считал, что Буш должен искать примирения с Саддамом, как это сделал Рейган. Он понимал, что Саддам ослаблен, изолирован и не претендует более на лидерство среди арабских стран. Коэн дальновидно указывал, что в мире ислама набирает силу религиозный экстремизм ваххабитского толка. Ваххабизм теснит арабский национализм и остатки баасизма. Коэн считал, что значительно большую опасность представляет ваххабитское королевство Саудовская Аравия, талибы в Афганистане и шиитский Иран, управляемый муллами. Ирак с его мощной, испытанной в боях 400-тысячной армией и патриотично воспитанным 25-миллионным населением представлял собой очень крепкий орешек, воевать с которым Клинтон и Коэн не хотели. Не хотели они добивать Саддама еще и потому, что он объективно сдерживал набирающий силу ваххабизм.

Итак, перед нападением на Ирак был некий проект Чейни. Он вызрел еще до того, как в январе 2001 года Чейни стал вице-президентом. Несмотря на громкое название, полномочия вице-президента в США весьма ограничены. Вице-президент США подобен запасному игроку. Но Чейни при Буше удалось превратиться в ключевую фигуру. В те дни многие из политиков, близко знавших Дика Чейни, удивлялись, как этот человек, привыкший быть хозяином, всеми распоряжаться, командовать Пентагоном, человек, которого республиканцы считали лучшим кандидатом в президенты, как он согласился на второстепенный пост. Но у Чейни и у тех, кто за ним стоит, был расчет на неопытность Буша, были свои скрытые цели и планы их достижения.

Не обращая на себя особенного внимания, Чейни вскоре сумел стать влиятельнейшей фигурой в Белом доме. На совещаниях он последовательно подчеркивает лояльность и почтительность к Бушу, свою незначительность, решая вопросы ссылкой, что “Сам (Буш) хочет этого”, “Сам думает вот так”, “Сам исходит из того” и т. д. Однако сейчас, на шестом году вице-президентства, многим уже вполне ясно, что веревочки за кулисами тянет Чейни.

Чейни начал наращивать свои полномочия, обратив внимание Буша, что США совершенно не защищены от терроризма. Сделал он это за девять месяцев до грандиозного теракта 11 сентября 2001 года. Вскоре он сумел убедить Буша передать в его ведение все разведывательные службы страны — ЦРУ, разведку Пентагона (DIA), глобальную систему прослушки (NSA). Используя уникальную информацию, Чейни становится экспертом в составлении самых ужасных сценариев гипотетических ядерных, химических, бактериологических и прочих терактов против народа США, подчеркивая ответственность президента и след в истории, который может оставить его беспечность. После 11 сентября Буш, который, по собственному признанию, недооценивал угрозу терроризма, уверовал в Чейни, дал ему новые полномочия.

Опираясь на жертвы теракта 11 сентября, администрации Буша удалось убедить мир, что терроризм стал самой серьезной угрозой. По общепринятому мнению, катастрофа 11 сентября 2001 года и убийство 3000 граждан США выдвинули угрозу терроризма во всем мире на первый план. Однако незначительное меньшинство, в том числе и автор этой работы, придерживается иного мнения. Этот ужасный теракт стал непревзойденным по убедительности поводом для пересмотра Бушем и его окружением не столько системы внутренней безопасности народа США, сколько для осуществления давних геостратегических планов. И не только в отношении Ближнего и Среднего Востока, но главным образом в отношении России, Европейского Союза, Китая и НАТО. Так же в 1945 году поступил Трумэн: атомные бомбардировки гражданского населения уже поверженной Японии были предприняты главным образом для устрашения Сталина и советского руководства. Широко известный французский исламовед Оливье Рой тоже считает, что “война против терроризма” стала не столько новой стратегией, сколько пересмотром старых наработок и решений как в отношении Среднего Востока (стремление израильтян свести на нет палестинскую автономию, решения США не препятствовать Ариэлю Шарону атаковать Ирак), так и в отношении России и НАТО (не забудем и проблемы внутренней политики в США, стремление усилить контроль за населением США в целях безопасности. Это, однако, особая история)”1.

Но Саддам Хусейн не имел отношения к террору, кроме, конечно, террора в отношении внутренних врагов. Задача состояла в том, чтобы убедить мир, что Саддам причастен к событиям 11 сентября, притянуть факты хоть за уши. На помощь пришел английский премьер Блэр, который неустанно твердил, что Саддам представляет первостепенную угрозу. В самих США в те годы такую же жесткую позицию в отношении Ирака занимал только один более или менее известный политик — Пол Вульфовиц, заместитель министра обороны, “ястреб” даже среди “ястребов”. К его мнению чутко прислушивались его соратники, занимавшие посты советников, помощников, экспертов в Белом доме, в Пентагоне, в разведках, в Конгрессе, Сенате и особенно в мозговых центрах и прессе.

Общественное мнение могло поверить в реальность угрозы Ирака только на основании конкретных фактов. На помощь снова пришли англичане. Разведка МИ-6 передала в Вашингтон сведения, что один из пакистанских ученых готов продать террористам документацию по изготовлению атомной бомбы. В качестве покупателей выступили английские агенты. Ученый готов был продать и радиоактивные материалы, вполне пригодные для изготовления “грязной бомбы”. Речь шла о высокорадиоактивных отходах, которые можно распылить с помощью обычной взрывчатки. “Грязная бомба” могла опустошить целые города, создать панику, обострить у народов чувство беззащитности. Угроза, исходящая из Пакистана, и по сей день вполне реальна. Но Пакистан — союзник американцев, хотя и шаткий. Вашингтон уже многие годы остается глух к призывам мировой общественности любым путем отобрать у Пакистана ядерное оружие. Ведь разоружились Южная Африка, Украина, Беларусь! Решено было подменить Пакистан Ираком: раз, мол, угроза распространения ядерного оружия есть в Пакистане, то она тем более исходит от Ирака и тирана Саддама. Важно было создать прецедент насильственного лишения какой-либо страны оружия массового уничтожения. Потом можно будет грозить аналогичными мерами Корее, Ирану, Индии, а там — кто знает — и России с Китаем.

Автором концепции превентивной войны, в том числе атомной, против обладателей оружия массового уничтожения (ОМУ) выступил опять же вице-президент Чейни. Концепция эта вызвала в мире бурю возмущения всех, кто уважает устав ООН и элементарные нормы международного права. Но “ястребы” есть “ястребы”. Они знают, что запуганному, впавшему в панику обывателю наплевать и на ООН, и на ее устав.

Считается, что события 11 сентября наконец убедили Буша, что он должен вплотную заняться проблемой терроризма. Его удар по талибам в Афганистане в мире поняли и поддержали. Но почему вторым должен был стать Ирак? Захват иракской нефти, а ее запасы в Ираке — 10% мировых (вдвое больше, чем в бассейне Каспия), конечно, убедительный аргумент, но сам по себе он всё-таки недостаточен для того, чтобы решиться на войну, которая может взорвать весь регион. Должны были быть какие-то другие веские геополитические доводы. Пол Вульфовиц убеждал, что Ирак — идеальная площадка для демонстрации американской мощи: горы заняты курдами, вьетнамских джунглей нет, местность плоская, как стол, пустыня, идеальная для броска моторизованных дивизий; иракская авиация разгромлена, число оставшихся ракет незначительное. Вульфовиц недооценил Ирак и его народ, как не разобрались в обстановке и американские генералы. Генералы 16 месяцев разрабатывали десятки вариантов войны против Ирака, оттачивая сотни тактических маневров, изучая возможные угрозы и непредвиденные обстоятельства. Забыли только о самом существенном: о дубине народной войны…