— Закончили работу, бюрократы, — заключил Полундра. Он произнес последнее слово, чуть ли не по слогам, вложив туда всю ненависть.

— Да уж… — согласился с ним Сухомлин.

Тем временем Гресс со своими людьми уже спускался на берег, предварительно дав какие-то указания миротворцам, оставшимся на борту. Он шел под пристальными взглядами журналистов, прикрывая руками глаза от назойливо щелкавших вспышек фотокамер. Однако не успел он сделать и несколько десятков шагов по набережной, как из толпы начали доноситься крики, судя по интонации, явно ругательства. Группа молодых чернокожих, с ненавистью выкрикивая нечто хором, приблизилась к миротворцам. Те заняли оборонительную позицию, выставив вперед оружие. Этот жест, однако, никак не повлиял на поведение радикально настроенных активистов. Продолжая выкрикивать проклятия в адрес миротворцев, они принялись закидывать тех гнилыми фруктами, палками и прочими предметами, которые находились у них под руками. Солдаты в растерянности отступали под этим «дождем», не решаясь открыть огонь. В толпе было много женщин и детей, началась всеобщая суматоха. Некоторые зеваки также присоединились к бунтующим, скандируя какие-то оскорбительные речовки.

Находившиеся рядом миротворцы, охраняющие Гресса, бросились на помощь своим товарищам, оставив того без присмотра. Все более усиливавшаяся неразбериха грозила перерасти в массовую потасовку. Швейцарец и судебные приставы растерянно смотрели по сторонам: несколько «снарядов» в виде гнилых бананов долетели до них, звучно размазавшись под ногами и забрызгав белоснежный костюм представителя фирмы «Loga». Тот неуклюже потряс ногами, пытаясь избавиться от грязи, и, торопливо оглядевшись, попытался найти укрытие за машиной, стоящей в нескольких шагах от него и принадлежащей кому-то из журналистов.

В этот момент за его спиной раздался скрип тормозов. Обернувшись, Гресс увидел, как рядом остановилась автомашина темно-синего цвета с тонированными стеклами. Далее события стали развиваться совсем неожиданно. Из авто проворно выскочили несколько человек крепкого телосложения и, воспользовавшись замешательством швейцарца, подхватили его под руки и втолкнули на заднее сиденье. После чего автомобиль сорвался с места. Миротворцы, занятые усмирением разбушевавшейся толпы, не сразу заметили похищения своего подопечного. Ворота на выезде из порта были закрыты, но это не остановило похитителей. Машина на полной скорости врезалась в ворота. Скрежет металла разрезал воздух, и внушительного вида железные столбы, служившие опорой для ворот, как куски конструктора, разлетелись в разные стороны и со звоном покатились по дороге.

Фогс и его люди, заметив удаляющееся транспортное средство, кинулись к своему джипу, сверкающему на солнце. Толпа же продолжала закидывать их разной дрянью, и машины миротворцев были украшены, словно новогодняя елка, гнилыми фруктами, расползающимися по стеклам и капоту. Военным все же удалось прорваться сквозь это живое оцепление, и они ринулись в погоню спасать Гресса. Толпа до самых ворот преследовала джип с миротворцами, громко крича самые непристойные выражения, которые только способен был передать местный язык.

— Вот это да… грамотно развели, ничего не скажешь, — прищелкнул языком от удивления Полундра, будто загипнотизированный развернувшейся баталией.

— Действительно ловко, — покачал головой Сухомлин, которому происходящее напоминало какой-то боевик.

— И все-таки прав был священник, когда говорил, что Хасан и полковник действуют заодно, — уверенно произнес Павлов.

— Так вы полагаете, что это все ловко подстроенный цирк? — спросил курсант, поворачиваясь лицом в сторону собеседника.

— Да, я в этом уверен, — откликнулся тот.

Тем временем народ начал потихоньку расходиться с места происшествия. Оставшиеся миротворцы настойчиво пытались очистить набережную от сновавших туда-сюда репортеров. Полундра поднялся, вытянулся во весь рост и, сочно зевнув, двинулся в направлении трейлера:

— Давай пока лучше заберемся внутрь, а то можем привлечь к себе внимание, а это нам совсем ни к чему.

Курсант, ничего не ответив, направился вслед за Павловым. Забравшись в микроавтобус, они устроились у небольшого окошка, завешенного маленькими тряпичными шторками, из которого открывался вид на парусник, и стали пристально изучать охрану, находившуюся на борту.

Автомобиль с находящимся в салоне «украденным» Грессом несся по оживленным улицам Могадишо. Ловко петляя среди других автомобилей, он ухитрялся быстро обгонять их, да еще с такой легкостью, что создавалось впечатление, будто они и вовсе стоят. Мимо проносились городские строения. Люди, спешащие по своим делам, на секунду останавливались и взглядом провожали ревущее, как дикий зверь, транспортное средство. Водители проезжающих машин резко тормозили, создавая аварийные ситуации, при этом высовывались из окон и громко выражали недовольство в адрес совсем потерявших страх гонщиков. На одном из перекрестков машину резко занесло, и она с треском протаранила лавку одиноко стоящего продавца. По дороге покатились фрукты. Продавцу еле удалось отскочить. Лицо бедняги исказила гримаса гнева, и он с яростным видом принялся швыряться камнями вдогонку машине, которая уже скрылась из виду.

В машине, кроме похищенного, находились четыре человека. Они переговаривались между собой на местном наречии, не обращая внимания на Гресса, который с жалким видом вжался в заднее сиденье. Понять, о чем говорили его похитители, он не мог, и от этого ему еще больше становилось не по себе, по спине бегали мурашки. Тело, казалось, перестало слушаться его. Нога от неудобного положения затекла и теперь неприятно зудела, словно в нее одновременно воткнулись тысячи мелких иголочек. Но он боялся и пошевелиться. В глазах швейцарца застыло выражение нескрываемого страха.