Шрифт:
Видя, с каким безмятежным удовольствием старушка принялась чертить план цветика, Юнис сделала первый вывод. О здравом рассудке бабули можно навсегда забыть. А через минуту ей неизбежно пришлось сделать и еще один вывод.
Случайно уронив карандаш на пол, бабуля наклонилась, подняла его, после чего задумчиво уставилась на сверкающий линолеум.
– Ты только взгляни, – обратилась она к внучке, – дедуля до того надраивает пол, что по нему ходить страшно! – Она укоризненно помахала карандашом. – Этот чистюля действует мне на нервы! Прямо как гвоздь в пятке!
Юнис молчала, не сводя с нее глаз. Стало ясно, что над дедулей нависла смертельная угроза.
– И я поняла, что нужно сделать… И чтобы уберечь дедулю, и чтобы бабуля не провела остаток своих дней в тюрьме или в больнице для умалишенных, и чтобы доброе имя семьи осталось незапятнанным. Я точно знала, что она бы со мной согласилась.
Юнис сделала глубокий вдох.
– Я… подняла сковородку и… Честное слово, я постаралась все сделать быстро, чтобы бабуля не мучилась. Два раза ударила… на всякий случай. Лучше уж наверняка… – В ужасе от собственных слов, Юнис широко распахнула глаза.
Она смотрела прямо перед собой, устремив неподвижный взгляд куда-то в пространство. Корделия у нее за спиной тихонько всхлипывала. – А потом… потом ударила и Пташку. Чтобы никто не догадался, что ее загрыз Персиваль. Иначе ведь могли догадаться и о том, что Персиваля… что это сделала бабуля. – Юнис провела дрожащей рукой по волосам. – Вот и все… Вымыла сковородку, поставила на место…
Как истинный профессионал, я, разумеется, демонстрировал безмятежное спокойствие, словно в этой истории не было ровным счетом ничего необычного. Но сам, признаться, думал о дедуле. Каждое утро в течение многих месяцев он брал в руки пресловутый «тупой предмет» – орудие убийства, так и не найденное полицией. Каждое утро жарил себе на нем яичницу с беконом…
Прогнав страшное видение, я смог наконец сосредоточиться на рассказе Юнис.
– …а потом схватила каталог, побежала домой и поскорее легла в постель. Как будто ничего не случилось.
Рыдания Корделии становились все громче.
– Ох, Юнис, – всхлипнула она, – ну почему ты мне сразу не сказала? Я бы тогда не обратилась в агентство…
– Давно ты догадалась? – спросил я. Из чистого любопытства, не более того.
Корделия отвела взгляд. Промокнула кружевным платочком заплаканные глаза.
– К-кажется… в четверг… После того как Юнис позвонила тебе…
И перед тем как сама Корделия из-за внезапно вспыхнувшего чувства к нанятому ею детективу решила отстранить этого самого детектива от расследования. Удивительно… Только я почему-то не удивлен.
Теперь-то ясно, чем была вызвана рассеянность Корделии во время нашего телефонного разговора. Я ведь спросил у Юнис о каталоге. Она, видимо, не сумела скрыть от сестры свой страх. И как только Корделия положила трубку, все выплыло наружу.
Обе сестры и теперь не скрывали страха.
– Что же со мной будет? – прошептала Юнис, терзая в руках носовой платок.
– Ты ведь не сообщишь полиции, нет? – Корделия, обойдя диван, приблизилась ко мне и попыталась изобразить свою фирменную лучезарную улыбку. Не вышло. На искаженных от страха лицах улыбки выглядят какими угодно, только не лучезарными. – Да и зачем, верно ведь? Только дедулю расстраивать. Если все узнают правду… получится, будто бабуля зря погибла… – Корделия легонько стиснула мою ладонь. – Ну пожалуйста, Хаскелл… ради меня?
Что ни говорите, а прекраснее голубых глаз Корделии в целом свете не найти. Я выдернул руку.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Время от времени я встречаю Юнис. То случайно столкнусь с ней на улице, то увижу, как она покупает в магазине продукты для дедули, робко толкая перед собой тележку, словно боится сделать ей больно. Юнис всегда со мной здоровается. Или хотя бы машет издалека.
Словно нас с ней не связывает страшная тайна.
Корделию же после того разговора я больше не видел. Полагаю, она вернулась в Нэшвиль. А мне, собственно, плевать, где она и что делает. Корделия, как оказалось, – из тех женщин, что используют свою красоту в корыстных целях. Чтобы добиться желаемого. На здоровье. Но мне с такими не по пути.
После того как я выдернул руку, Корделия здорово обиделась. Даже надулась. Но мне тогда уже было все равно.
– Ладно, будь по-вашему, – сказал я. – Только знай, Юнис: решаюсь на это только ради тебя и дедули. И точка.
Тут Корделия вздернула голову и выскочила из комнаты. Эта женщина, доложу я вам, способна напрочь отбить охоту общаться с прекрасным полом.
Только не подумайте, что я совсем пал духом. Ничего подобного. Ну есть на свете дамы типа Корделии и Клодзиллы – и что с того? Есть же и такие, как Юнис… Немного застенчивые, пугливые, простенькие… но сколько же в них, оказывается, истинного благородства и стойкости!