Капитан Рашкес уже стоял на своем прежнем месте, держа руку на пульте. На этот раз он любезно воспользовался громкой связью, чтобы Зетлер тоже мог слышать доклад его специалистов:

– …глубина тридцать восемь… тридцать девять метров, видимость хорошая… обнаружил первый объект… много ракушечного нароста, но, скорее всего, это крыло самолета… да, есть двигатели, это точно крыло… вернее – его фрагмент… оно отломлено…

Израильский контрразведчик приблизился поближе к динамику, чтобы отчетливее разбирать слова. А невидимый ему рулевой продолжал обследовать находку:

– … есть корпус… тоже зарос совсем… лежит с севера на юг… остекления в кабине нет…

– Есть какие-нибудь опознавательные знаки? – почему-то шепотом спросил Зетлер.

– Какие знаки? Там же все в ракушках и водорослях, – отозвался Рашкес, но все же передал этот вопрос оператору батискафа. Через некоторое время они услышали:

– Знаков не вижу, нужно очищать борт. Но, боюсь, поднимется муть и затруднит дальнейшее исследование. Попробовать?

– Нет-нет! – поспешно заявил контрразведчик, а капитан подтвердил отрицательный ответ. В динамиках на некоторое время воцарилась тишина. Под мерное покачивание судна оперативник «Шин-Бет» вопросительно переводил глаза с капитана на часы и обратно. Но Рашкес только безмолвно и терпеливо ждал. Наконец связь снова ожила.

– Нашел дыру в фюзеляже… точнее, самолет развалился пополам в районе бомбоотсека… хвост лежит где-то дальше, пока его не вижу… попытаюсь проникнуть внутрь…

Зетлер сглотнул слюну и прищурился от азарта:

– Он пустой? В самолете ничего нет?

– Да подождите вы, – раздраженно отмахнулся капитан. – Думаете, так легко войти внутрь затонувшего самолета? Одна ошибка – и мы потеряем батискаф!

Голос оператора, зазвучавший вновь, был несколько взволнован:

– …я почти в бомбоотсеке… вернее там, где он был раньше… вижу груз… это ракета, скорее всего… очень большая… сорвалась с подвесок и лежит, наполовину вывалившись наружу… внешних повреждений нет, насколько я вижу… утечки радиации нет – дозиметры молчат…

Рашкес посмотрел на своего гостя горящим от возбуждения взглядом:

– Вам везет, господин Зетлер. Нам даже не придется резать фюзеляж самолета, чтобы достать ее. И с подвесок срезать тоже. Идеальный вариант для подъема.

Оперативник широко улыбнулся:

– Удача любит смелых, как говорят англичане. Сколько понадобится времени для того, чтобы вытащить ее оттуда?

– Часа три-четыре, если все будет нормально.

– Это значит, что до рассвета мы это сделать не успеем?

Капитан отрицательно покачал головой. Зетлер на секунду задумался. Поднимать такой груз днем было нельзя. Слишком людное место. Да и американские спутники могут засечь, а это было бы крайне нежелательно. Оставался только один выход.

– Будем ждать следующей ночи, командир Рашкес, – сказал контрразведчик и с некоторым беспокойством глянул на белые барашки волн. Капитан тут же подтвердил его опасения:

– Погода может совсем испортиться. Ветер крепчает…

– Ничего не поделаешь. Так надо, – вздохнул Зетлер и засобирался к себе в каюту.

Восточное Средиземноморье, около 50 морских миль от побережья Израиля

Хаким и не подозревал, что можно так соскучиться по солнцу и свежему воздуху. Нет, разумеется, ему приходилось и дольше отсиживаться в подвалах и землянках. А сейчас всего трое суток он заперт в этой консервной банке, и уже стало так тоскливо. Постоянно клонит в сон, и кажется, что там, наверху, наступила вечная ночь. И все время светит луна, такая же тусклая и желтая, как здешние лампы. И что обидно, нельзя выйти, чтобы проверить самому. Еще мучительнее безделье. Каждый из экипажа чем-то занят. От капитана до последнего матроса. Даже здоровенный сириец Джамал постоянно копошится со своими аппаратами. И только ему, Хакиму, совершенно нечем заняться. Он уже обошел все отсеки. Достал капитана своими расспросами. Пересмотрел все местные порножурналы. А теперь просто сидел в кают-компании, тупо смотрел на переборку и постепенно приходил к осознанию того, что не каждый может быть подводником. В голову уже начинали лезть разные мысли о вечности и бренности всего земного, а это был совсем нехороший признак. Скорее бы оказаться на месте, тогда уже можно будет снова бороться, придумывать комбинации, действовать…

Бесшумно появившийся матрос вывел его из столбняка. Он тихо, как и все, что делалось на подлодке, передал ему просьбу капитана прийти на центральный пост. Внутренне обрадовавшись ему, словно избавителю, Хаким удивленно поднял искореженную шрамом бровь и с готовностью последовал за матросом…

…Солнце еще не показалось из-за горизонта, и вся морская поверхность озарялась только розово-серыми рассветными лучами. Начинался еще один день. Ничем не примечательный, один из бесконечной череды. Ветерок уже далеко унес редкие ночные облака и теперь игриво взбивал белые барашки на гребнях волн. Острый металлический шпиль, бесцеремонно высунувшийся прямо из морской пучины, легко разрезал собой эти пенистые завитки, не обращая внимания на возмущенный и рассерженный плеск морской воды. Подводная лодка вышла в назначенный квадрат и теперь дрейфовала, подняв перископ, пока ее капитан оценивал обстановку. Прильнув к окулярам, Камаль Наги хищно вглядывался в район, куда ему предстояло вести свой подводный корабль. Важно было не упустить ни одной мелочи, а особенно не подставиться под удар Израильского военного флота. Рядом, сгорая от нетерпения, но не подавая вида, стоял Ассади и внимательно сверял карту, полученную от потомка советского летчика, с той, что лежала на столике и была испещрена навигационными знаками. Все сходилось, они были практически рядом с тем самым местом, где в злополучном шестьдесят седьмом году потерпел катастрофу американский бомбардировщик. До цели оставалось рукой подать, и именно поэтому важно было остановиться и хорошенько осмотреться. Ведь всегда оставался шанс того, что информация есть не только у них, и вместо вожделенной ядерной бомбы их ожидает вражеский эсминец.

– Что видишь, командор? – повторил Ассади, отрываясь от карты. Чудовищным усилием воли он сдерживал себя, чтобы не подскочить и не заглянуть в окуляры. Камаль Наги, держась обеими руками за рукоятки управления, медленно поворачивался вокруг толстенной металлической трубы, свесившейся с потолка. Не отрывая своего орлиного носа от резиновой накладки, капитан поделился своими наблюдениями:

– С виду все спокойно. Противолодочной авиации не видно, эскадренные миноносцы нас не атакуют.

– Но что-то тебя смущает, так?