Шрифт:
— На все воля господа бога, сын мой! — повторил он. — Никто не ведает наперёд его замыслов. Сила у Кара-Мустафы действительно велика. Но мы укрепили наши стены и наши сердца, будем драться до последнего!
Штаремберг и его помощники вновь обратили свои взгляды в поле.
Солнце поднялось немного выше и осветило весь турецкий лагерь.
Он растянулся полукольцом на две мили, от городка Швехата на востоке до Хайлигенштадта и Нусдорфа на западе, флангами своими упираясь в Дунай.
В центре лагеря, в парке, поблизости от дворца Ла-Фаворит, пламенел, как кровь, огромный роскошный шатёр сердара. Такого большого, словно настоящий дворец, шатра, безусловно, не было ещё ни у одного европейского полководца и ни у одного могущественного правителя в Европе.
Рядом с шатром на высоком шесте развевался на ветру бунчук [65] великого визиря.
В двухстах шагах от контрэскарпа [66] виднелись свежие, вырытые за ночь траншеи. В них залегли янычары. Значит, с этой стороны Вена уже отрезана от всего мира.
65
Бунчук — знак власти паши, гетмана. Длинное древко, оканчивающееся остриём или шаром, с прядями из конского волоса и кистями.
66
Контрэскарп (франц.) — передний склон внешнего рва, ближний к противнику.
Опытный глаз Штаремберга сразу заметил в траншеях, в специально вырытых для этого гнёздах, пушки. Они были сосредоточены против бастионов крепости.
— Плотно обложил нас Кара-Мустафа, — задумчиво произнёс Штаремберг. — И мышь не проскочит. Если ему удастся выбить нас из Пратера и Леопольдштадта, он прервёт наше сообщение с левым берегом и полностью окружит город.
— Может, послать туда подкрепление? — спросил Либенберг.
— Мы не можем этого сделать, — возразил генерал. — У Кара-Мустафы двести тысяч воинов, а у меня — почти в десять раз меньше… Если я сниму несколько тысяч со стен, турки сомнут нашу оборону здесь и ворвутся в город. Не сегодня-завтра надо ждать штурма… Господин Колонич, пожалуйста, немедленно в самых глубоких склепах и погребах отройте ямы поглубже и уберите туда весь порох, имеющийся в крепости. Чтобы во время вражеского обстрела не взорвался…
— Будет сделано, — кивнул Колонич.
— И ещё — составьте из жителей подвижные отряды для тушения пожаров и восстановления разрушений в оборонительных укреплениях. Возлагаю это на вас!
— Не беспокойтесь, генерал, — заверил старый воин.
— Вы, господин Либенберг, чтобы успокоить войска и жителей столицы, отпечатайте прокламацию. Напишите в ней, что Вена выстояла при грозном нашествии Сулеймана в 1529 году — выстоит и теперь! Стены наши надёжны, пороха и провианта достаточно, а сердца защитников не дрогнут перед смертельной опасностью в тяжкое время. И ещё напишите, что на левом берегу Дуная стоят войска Карла Лотарингского, а на помощь нам спешат князья имперские и король польский.
— Хорошо, господин генерал, — ответил Либенберг и вдруг воскликнул: — Смотрите, смотрите! Над шатром Кара-Мустафы взвилось знамя!
Над красным шатром развевался зелёный стяг. Даже отсюда была видна большая группа людей на лужайке, повернувшихся лицом в сторону Киблы [67] . Стоя на коленях, они совершали намаз. И как раз перед ними, в том же направлении, развевалось по ветру это знамя.
— Знамя пророка! — прошептал Штаремберг. — Кара-Мустафа объявляет газават, священную войну против неверных, и молится аллаху о даровании победы. Сегодня он начнёт атаку… Двести тысяч врагов пойдут на приступ, чтобы уничтожить нас!
67
Кибла — храм аль-Кааба, святыня мусульман.
Он ещё раз посмотрел на зеленое знамя над красным шатром, на высших военачальников турецкого войска, на ужасающий своей многочисленностью вражеский лагерь, железной подковой охвативший Вену, и надолго задумался…
Штаремберг думал о предстоящем штурме, о том, как отбить наступление Кара-Мустафы. Знал, насколько тяжелой, кровопролитной будет эта оборона: на каждого защитника города приходится по десять вражеских воинов, многие соотечественники, может быть, уже сегодня сложат головы на городских валах.
Не знал только старый генерал, что где-то там, среди тысяч и тысяч завоевателей, пришедших к стенам его родного города, есть люди, тайно желающие гибели не Вене, а Кара-Мустафе с его союзниками, ждущие удобного случая, чтобы избавиться от нестерпимого гнёта османов — невольники, которых заставили идти в поход, а также выходцы из Болгарии, Сербии, Греции, Валахии, из арабских стран. Они хоть сейчас готовы были бросить оружие и вернуться домой… Не знал старый генерал и того, что где-то там, среди этого круговорота, стоят два воина в янычарском одеянии, смотрят на залитый солнечными лучами прекрасный город и размышляют о том, как помочь ему, спасти от разрушения…
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ВЕНА
1
В ночь на 17 июля 1683 года, после жестокого пушечного обстрела, янычары ворвались в Пратер и Леопольдштадт. Вена оказалась в сплошном кольце. Связь осаждённых с левым берегом, поддерживавшаяся кораблями дунайской флотилии, оборвалась.
Утром Кара-Мустафа на чёрном коне, покрытом дорогим чепраком, въехал в Пратер. Всюду — разрушенные бомбами дома, трупы защитников, тлеющие головешки пожарищ. Уставшие, обезумевшие от крови янычары рыскали по задымлённым улицам, выискивали раненых и тут же добивали боздуганами и саблями, из уцелевших строений выносили добычу — дорогую посуду, одежду, обувь, вино.