Дура прилепила свечку к краю стола, установила Лизу посреди круга, дала ей землю, сама встала рядом со свечой в руке и пятаками в горсти.

–  Ну, давай, что ли… - прошептала она и быстро перекрестилась.

Я приготовился.

–  Вызываю и выкликаю из могилы земной, из доски гробовой!
– звучно заговорила Лиза.
– От пелен савана, от гвоздей с крышки гроба, от цветов, что в гробу, от венка, что на лбу, от монет откупных, от червей земляных…

В дверях туалета появилась голова Бурого. Очень хорошо, подумал я, ему тоже полезно будет посмотреть.

–  От веревок с рук, от веревок с ног, от иконки на груди, от последнего пути, от посмертной свечи… - старательно читала Лиза.
– С глаз пятаки упадут! Холодные ноги придут по моему выкрику, по моему вызову!

Дура бросила пятаки об стену. Как раз туда, где я притаился. Попадание пятаков я ощутил - все-таки исковерканный обряд придавал предметам некоторую силу. Я невольно встряхнулся. Пятаки, прилипшие было, посыпались.

–  Ой, мама дорогая… - прошептала дура. Она уловила момент подвисания монеток. Но Лиза ничего не поняла.

–  К кругу зову-призываю, с кладбища приглашаю! Иди ко мне, раб Александр! Гроб без окон, гроб без дверей, среди людей и не среди людей.

–  Ой, Лизка, перестань, прекрати, я боюсь!
– вскрикнула дура. Но Лиза уже вошла в то состояние, когда море по колено.

–  Сюда, сюда, я жду тебя!
– потребовала она.
– Слово и дело! Аминь!

Теперь нельзя было терять время. Я окружил себя белым свечением и выступил из стены. На мне был настоящий саван, я позаимствовал его из гроба невесты, которая умерла девственницей. Кладбище находилось как раз у городской стены, когда на месте моего дома ставили новый, прихватили порядочный кусок кладбищенской земли. Вот теперь все это и пригодилось.

Я знал, что белое сияние съедает всякие мелкие подробности, в том числе черты лица. Так что разоблачения я не боялся. Но моей задачей было перепугать обеих дур, чтобы впредь им неповадно было затевать безобразия в моем подвале, и я, точно направляя голос, завыл:

–  У-у! Гу-у! Гу-у!

Подвал наполнился страшным гулким воем. Для полноты картины я принялся еще размахивать руками.

Дура моя в ужасе спряталась за Лизу. Бурый высунулся из туалета и тут же спрятался обратно. Но дверь не прикрыл полностью. Я знал, что он подглядывает в щелочку, и порадовался - впредь дурак не будет связываться с потусторонними силами и дуре своей не позволит.

–  Господи, господи, иже еси на небеси… - забормотала дура.
– Ой, не могу, забыла…

–  Гу-у! Вау-у-у! Кыш, кыш!
– изощрялся я.

Тут Лиза опомнилась.

–  Сашка! Сашенька!
– закричала она.
– Сашка, милый, только одно слово! Ты куда деньги спрятал?!

Я окаменел. Разумеется, первым делом я подумал о своем сундучке. Какие еще в мире могут быть деньги?! А она продолжала бесстрашно вопить:

–  Сашенька, только одно! Где кейс? В Москве у Кравчука, да? На даче? В Питере? Сашенька, только одно слово! Деньги где? Кому ты кейс отдал? Маме? Сашенька, только это, ничего больше! Я тебе памятник поставлю, большой, мраморный, как у Григоряна! Только скажи - где кейс с деньгами! Ты только кивни, Сашенька! В Москве, да? Нет? Саша, я без этих денег пропаду! Саша, мы же тебя не где-нибудь - на Южном кладбище похоронили, у тебя справа - Петраковы, и Толян, и Дениска! У тебя памятник будет выше Денискиного, я уже белый мрамор присмотрела, мне скульптора нашли! Ты только скажи - где кейс?!

–  Ой, мама дорогая… - повторяла обалдевшая дура.
– Ой, мама дорогая…

Я никак не мог понять, какое отношение имеет Саша к моим талерам.

–  Саша, я тебя умоляю - где деньги?
– взывала Лиза.
– Тебе же больше не нужно, а мне…

–  Как это - не нужно?!
– возмутился я.

Голос мой наполнил весь подвал, он был воистину громовым. Лиза и дура, обнявшись, опустились на корточки. Но дура опомнилась первой.

–  Бежим, бежим скорее!
– крикнула она.
– Пока он будет ключи собирать!..

Лиза съежилась, не в состоянии пошевелиться, поэтому она сама смахнула на пол стакан и хлеб, а потом ползком попыталась выбраться из круга.

Тут Бурый высунул голову из туалета.

–  Стой, дура!
– приказал он.

Главное было сделано - я их перепугал, обряд сорвался. Можно было гасить сияние. И в свете свечек собрать отражения ключей. Ключи, ключики мои! Чем больше - тем лучше! Какой-нибудь да откроет!

Перестав видеть меня, женщины немного успокоились. Но дура-то поняла, что баловаться с потусторонними силами ей не надо, а вот Лиза, уняв испуг, сразу пожелала продолжения:

–  Маша, Машенька, давай еще раз!

–  Ты с ума сошла? Да я чуть штаны не намочила!..

–  Машенька, миленькая, это очень важно! Ты просто не представляешь, как важно!
– и эта чертова блондинка стала вдруг ласкаться к моей дуре, как кошка.

–  Еще раз?! Чтобы я совсем с ума сошла?!

Дура даже головой затрясла - крепко я ее перепугал.

Тогда Лиза отстранилась от нее и заговорила очень спокойно:

–  Маша, это большие деньги. Очень большие деньги. Если ты заставишь его говорить - ты не пожалеешь.