–  Тут, в кейсе, семьсот тысяч, - сказал мужчина.
– Пока не избавлюсь - не успокоюсь. Я над своей могилой являлся, только туда никто не ходит, бесполезно. Кейс в финской бане спрятан, у Петровича…

–  Сашка, Сашенька… - позвала Лиза.
– Ты мне отдай, мне…

Я вздохнул. Мы можем отдавать деньги и сокровища только живым. Таков закон. Она его еще не знала, а Саша уже знал. Поэтому он даже не взглянул на Лизу. Увы - во внетелесном состоянии мы знаем о ближних слишком много…

–  Там за шкафом щель есть, только снизу доставать нужно, сбоку не получится, сбоку даже не видно, - объяснил он.
– Поезжай, скажи - от Сашки Слона, он пустит.

Дура моя отмахнулась от него и опять уставилась в мертвое лицо любовника.

–  Тебе что, деньги не нужны?
– спросил несколько удивленный Саша.
– Семьсот тысяч. Хоть ты возьми.

–  Уйди, сгинь, ничего больше не хочу!

–  Ну и дура…

–  Пускай дура. Не хочу - и все тут!

Я вздохнул. Мне хотелось, чтобы она взяла этот кейс оттуда, где его спрятали, и попыталась жить по-человечески, а не валяла дурака, перерядившись в госпожу Николь. Деньги идут к деньгам - она могла пустить их в оборот, умножить, возвести в квадрат и куб! То, что она дура, не помеха - деньги сами прекрасно умеют размножаться, если ты им доверишься… Я доверился - и у меня теперь есть мой сундучок, он мой навеки, я сумею его защитить! Это будет ад, но ничего, я привыкну…

–  А чего хочешь?
– разумно спросил мужчина.

–  Ну, не знаю… Чтобы все по-хорошему… Чтобы работа, как у людей, чтобы Анька моя школу окончила, чтобы замуж вышла… и я тоже… Чтобы без долгов жить… Чтобы все по-человечески!..

Некоторое время оба молчали.

–  Сделай милость, освободи меня… Не могу больше… Избавь меня от этих денег…

–  Нет, нет, нет… Она заткнула уши.

–  Ты думаешь, деньги что-то значат при жизни?
– спросил он.
– Потом они значат гораздо больше. Этот кейс при жизни весил где-то три кило. Сейчас он весит три тонны. Я не хочу сторожить его. Я хочу от него избавиться. Он тянет меня вниз. Освободи меня, слышишь?

О Господи, подумал я, нашел из-за чего мучаться! Вниз его тянет! А чем плохо внизу, если рядом твои денежки? Буду просто лежать, обхватив сундучок…

–  Нет, нет, нет… - твердила моя дура.
– При чем тут я? Сгинь, рассыпься!

–  Сгинуть-то нетрудно. Я не хотел денег. Я хотел, чтобы у меня все было. А получилось, что у меня только эти деньги. И ничего больше. Освободи меня…

Но она ничего не ответила. Она молча смотрела на покойника, уверенная, что, будь он жив, все бы прекрасно сложилось и без денег. Дура, чего с нее взять…

И тут появился дед. Все это время он стоял в углу и молчал. Но вот решил, что пора бы и заговорить.

–  Ступай, откуда пришел, - приказал он Саше.
– Тут тебе не быть…

Это опасные слова. Ими изгоняют сущности. Знал дед или не знал продолжение заклятия, я не понял. Но он протянул руку - и Саша отступил.

–  Тут людей лечат. Я по записи, - сказал дед.
– У меня дырка - вот, сифонит.

–  Жаль, а я думал, мне тут помогут…

Саша повернулся и медленно, беззвучно вышел.

–  Сашка!
– крикнула вслед Лиза. Она уже совсем оправилась, и я поудобнее взял булаву.

Дед подошел к моей дуре.

–  Ни в одной поликлинике лечить не хотят. С утра еще не так, а к обеду уже вовсю сифонит. Ты мне порчу снять обещала. Ну-ка, вставай, вставай. Пациент пришел. Меня лечить надо. Я не хуже любого другого заплачу. Вставай, вставай, вставай…

–  Я не умею, - жалобно сказала она.
– Я вообще ничего не умею. Я просто дура…

–  Дура не дура - а жить как-то надо. С меня вот порчу снимешь, кому-то жениха приворожишь, так и будешь понемножку жить… Давай, вставай, пациент пришел… работать надо…

Бурый сел, потер лоб. Мои вечные постояльцы готовились к новой атаке на незримый сундучок. Ад, ад… но я справлюсь!.. Если бы у меня было сердце - оно разорвалось бы сейчас от ярости. Это мое золото! Я буду защищать его днем и ночью!

Дура же послушно встала, установила деда посреди салона и начала вокруг него ходить, выкликая заговор:

–  Червяк в земле, камень в золе, лицо в зеркале! Яйцо в гнезде, крест на стене, порча не на мне, Божьей рабе Марье, не на рабе… Клиент, как вас по имени?

–  Вла-ди-лен. Владимир Ильич Ленин.

–  Порча не на мне, рабе Владилене, не в его руках, не в его ногах, не в головах, не на груди, не спереди, не сзади. Не он отпет, не в нем сто бед, нет в нем лиха, у покойного в сердце тихо… у покойного в сердце тихо… у покойного в сердце тихо…