— Я помню, — вставил я.

— Дрянные сигареты, но реклама классная. Я на этом кое-что наварил — и вложил все сюда. Все целиком перепроектировал, переделал. Торговлю тут завел небольшую — в новинку было для нашей окраины. Народ повалил. Вы знаете, людям же любопытно было: они посещают заведение и видят меня работающим за стойкой, а потом приходят домой, включают телевизор — а там опять я, звереныша отпускаю или еще что. Ну, я цены приподнял, взял приличного повара. Прощелыги и жулики слиняли. Они тут перестали себя уютно чувствовать. И Гвен ушла с ними.

— Когда ж это, получается, девять или десять лет назад? — спросил я.

Он кивнул.

— Около того.

— А ребенка Гвен вы знали?

— Конни? — спросил он. — Ну конечно, я знал Конни. Она обычно звонила сюда каждый день после школы, в районе четырех дня, чтоб узнать, готова уже мамаша или нет. Гвен напоследок стала очень уж прикладываться к бутылке. Конни все еще в Вашингтоне?

— Она в Вашингтоне, — сказал я.

— И она — часть той истории, над которой вы работаете?

— Похоже на то.

Стейси еще раз приложился к своему Чивас Регал.

— Она заглядывала сюда пару раз с того времени, как закончила этот свой колледж в Окленде.

— Миллз?

— Точно, Миллз. Она только зашла сюда, и все парни уже были у нее в кармане. Включая меня.

— Да, с этим у нее все в порядке, — сказал я.

— Я вам скажу, какой она была, — сказал он. — У нее была самая замечательная красивая головка, какую я только когда-нибудь видел в этом городе, и никто в городе не хотел замечать в ней ничего дурного.

— Здесь вы совершенно правы, — сказал я.

— И умница, кстати, — сказал он. — И в книжках разбиралась, и в отбросах. Такую комбинацию трудно чем-то покрыть. У нее ведь сейчас все идет как надо?

— Кажется, вполне, — сказал я. — А как насчет её отца? Его звали вроде бы Френк Мизелль, если не ошибаюсь?

— Старина Френк, — вздохнул Стейси. — Я уже много лет его не видел. Вроде должен был быть на похоронах Гвен, но нет, не показался. Может, он и не знал о них.

— Она умерла примерно месяцев семь назад, не так ли?

— Дайте подумать… Да, примерно так. Это было в конце октября. Парень, с которым она жила, околачивался поблизости и зашел перекусить. Я, черт подери, по такому случаю дал ему поесть на халяву.

— Вы ходили на похороны?

Он кивнул.

— Да, я пошел. Я и тот парень, который заходил перекусить. Совершенно бесполезный лодырь. И еще, наверно, три человека. Но этих я не знаю, впрочем.

— От чего она умерла?

— Да от пьянства главным образом, надо полагать. Сказали, что пневмония, но, черт, они ж врут много.

— А Френк Мизелль так и не появлялся?

— Угу. Представляете, они с Гвен терлись друг с другом, наверно, лет двадцать. Начали через несколько лет после конца Второй Мировой — и разошлись семь или восемь лет назад. Черт, я думаю, что старина Френк Конни и вырастил — или уж никто. Он учил ее играть на пианино и выколачивал из нее дерьмо, когда она пропускала школу. Только строго между нами: мне кажется, он ее немного… того…

— Вы о Конни?

— Да. Он был дьявольски строг с ней.

— Я слышал, он вроде бы мужчин предпочитал…

Стейси посмотрел на меня с отвращением.

— А вы считаете это чем-то криминальным?

— По мне так нет.

— Ну, старина Френк вроде бы был голубой, хотя и с бабами у него тоже все получалось. Вы знаете, как раз по этому поводу они с Гвен никогда не ссорились. Он делал так, она — по-своему. Бывало, в воскресенье с утра они скандалили как бешеные, но никогда из-за того, кто кому что вставляет.

— А из-за чего они ссорились?

— Из-за Конни по большей части. По тому, что я слышал — якобы старина Френк о ней недостаточно заботится. Как я сказал, он, по-моему, обратил на нее особое внимание после того, как ей исполнилось двенадцать или тринадцать. Заставлял ее правильно одеваться, тыкал ей под нос книжки и деньги давал— достаточно, чтобы она не страдала от всяких колкостей и насмешек у нас в Голливуде. Повторю: по-моему, он ее и поставил на ноги, больше некому. Самой Гвен, смею уверить, до девчонки и дела не было.

— Вы думаете, что Френк на самом деле был ее отец?

Стейси пожал своими широкими плечами.

— Кто ж, черт возьми, может такое знать? Гвен перетрахалась со всей округой. Это мог бы быть Френк, а может, кто-то из еще более чем дюжины парней. Френк, конечно, рассказывал направо и налево, любому, кто желал слушать, будто бы он болел в детстве свинкой и от него потому забеременеть невозможно. Под него через это многие ложились, да только врал он, по-моему.

— Так вы не знаете — он, может быть, где-то здесь сейчас?