Опутанный трубками, нитями проводов, убегающих к датчикам, Николаевич выглядел особенно жалким и беззащитным. У Святого запершило в горле. Он отвернулся и смахнул с ресниц предательски набежавшую слезу. Совладав с собой, Святой вновь обратился к раненому, пытавшемуся что-то сказать:

– Не напрягайся, Николаевич. Мы еще вставим пистон тварям, приказавшим стрелять по тебе. Загоним, обещаю, по самые гланды. Ты выздоравливай и ни о чем не беспокойся… Знаю, наслышан, как ухайдакали ты и Михеич бешеных псов. Все правильно сделали, по совести. Теперь сволочи в морге крутизной козыряют. Там их место.

Святой говорил, запинаясь, стараясь наигранно грозной речью приободрить раненого. Он не был уверен, что подбирает нужные слова и интонации. Но произносить слезливых причитаний Святой отродясь не умел и не хотел. Поэтому и рокотал, как полковой барабан на плацу: мрачно и торжественно.

Очнувшийся перебинтованный горемыка-автомобилист в такт речи Святого стал постанывать и вертеть головой, похожей на верхний шар снеговика, из которого вытащили нос-морковку и сняли ведро, оставив только точки глаз. На секунду маневры гиганта отвлекли внимание Святого.

– Тихо, приятель. Сейчас я уйду, – с таким же успехом он мог обращаться к бревну или бетонной стене.

Мумия реагировала на какие-то внутренние импульсы своего организма, но отнюдь не на громкую речь гостя реанимационной палаты.

– Святой, а ведь эти паразиты тебя искали, – фраза, произнесенная Николаевичем, напоминала шелест осенней листвы.

Старик, насколько было возможным, приподнял голову. Он экономил остатки сил, не позволяя себе тратиться на приветствие, второстепенные слова и даже на улыбку. Николаевич старался донести максимально важную информацию, не размениваясь по пустякам. Он жестом попросил Святого наклониться. Тот беспрекословно подчинился и склонился к раненому.

– Кто искал?

– Быки эти стриженые, – просипел старик, с трудом шевеля синими губами. – Я ничего про тебя не сказал.

– Не сомневаюсь, – тепло улыбнулся Святой, поправляя сбившуюся постель.

В дверном проеме все чаще мелькал врач. Он бросал укоризненные взгляды и многозначительно постукивал пальцем по часам, напоминая о строго ограниченном времени, отведенном для визита. Святой понимающе кивал, но вставать не спешил. Ему подольше хотелось побыть с дедом, и вовсе не для того, чтобы выведать подробности ночного происшествия, узнать побольше о людях, интересовавшихся его персоной. Просто Святому было до слез жаль мастерового старика, пострадавшего от рук неизвестных подлецов.

Но злоупотреблять терпением врача было не в интересах раненого. К тому же приборы, фиксировавшие состояние пациента, начали подозрительно попискивать, а зеленая линия на круглом экране аппарата, похожего на осциллограф, вдруг стала резко менять конфигурацию, вычерчивая вместо плавной линии загогулистую кривую с острыми пиками.

Святой взял ладонь старика. Она была холодной точно мрамор.

– Держись, дед. Не сдавайся. Все будет нормально, и мы еще прокатимся с ветерком на тачке этого борова Геринга. По всем московским проспектам дадим чада, да так, что гаишники в обморок попадают.

– Без вопросов, – прошелестел Николаевич и изнеможенно смежил веки.

Почему-то в этот момент Святому стало страшно. Он видел смерть много раз и в разных обличьях. Ему померещилось, что сейчас костлявая бабка с косой пришла забрать старика. Вскочив, Святой заорал что было мочи:

– Доктор, скорее…

На крик в палату влетела целая бригада медиков во главе со строгим реаниматологом. Они взяли в плотное кольцо кровать, поочередно поглядывая на датчики аппаратуры. Очень скоро ситуация разрядилась. Здорово переволновавшийся доктор, у него кровь прихлынула к лицу, не выбирая выражений рявкнул:

– Давай, паникер, шуруй на выход! Так и заикой сделать можно.

Отступая к двери, Святой спросил рассерженного эскулапа:

– Ложная тревога?

– Заболтал дедушку. У него дыра между лопаток и большая потеря крови. А ты лясы точишь, как с приглянувшейся девчонкой. Очумел?! – Сменив гнев на милость, врач, выпроваживая посетителя, уже более спокойным тоном добавил: – Все в пределах нормы. Не переживай, паникер. Старики в нашей стране особой закалки. За просто так в гроб не укладываются. Так что будем надеяться на лучшее…

Между тем оставленному в вестибюле больницы Стивену Хоуксу надоело изучать аляповатые плакаты о СПИДе, которыми были увешаны стены. Он успел накуриться до тошноты, высмолив три сигареты подряд, переброситься ничего не значащими фразами с пышнотелой блондинкой из регистрации и отсидеть заднее место на жесткой лавке с порванной обшивкой. Коротая время, инженер вымерял шагами коридор, безучастно поглядывая по сторонам.

Вдруг его взгляд задержался на тонкой девичьей фигурке, мелькнувшей за стеклом дверей. Только по силуэту американец узнал Дану. Она стояла на ступенях лестницы и улыбалась ему.