– Но поскольку ты к таким мужчинам не относишься, – отозвалась она подбоченясь, – мне тревожиться не о чем. Не так ли?

– Не испытывай судьбу.

– Ладно, Слоан… Чего ты хочешь? Мы уже распрощались, и я не знаю, о чем нам еще говорить… У меня нет времени на игры.

Он неотрывно смотрел на нее, размышляя, как же она прелестна: даже в грязных джинсах и заляпанной лиловой майке не по росту. Джинсы плотно облегали ее бедра и попку, а майка, несмотря на слишком большие размеры, никак не скрывала грудь. Под майкой на ней явно был надет бюстгальтер, и Слоан мрачно подумал, что человека, придумавшего это стискивающее орудие пытки, следовало бы удавить. В его голове возникла картина ее сочной груди и вздернутых сосков цвета спелой малины, и тело мгновенно откликнулось на этот образ. Так как было маловероятно, что она сейчас с радостью встретит его ухаживание, он подавил бурную реакцию и попытался вести себя цивилизованно.

Скромно улыбаясь, он спросил:

– А почему, собственно, я должен чего-то хотеть от тебя? Может, я просто зашел поблагодарить за ленч. Что скажешь на это?

– Поэтому и зашел?

Он поскреб щеку и с веселыми искорками в глазах признался:

– Нет. Я пришел пригласить тебя на обед в пятницу вечером.

Шелли удивилась:

– Это что, как бы на свидание? – В глазах ее засветились настороженность и любопытство.

– Ну да. Почему бы нет?

– Потому что это будет пустая трата времени, – пробормотала она. – Я понимаю, что случившееся в субботу может навести тебя на мысль, что я легко воспринимаю такие… отношения, но это не так. И если ты ищешь просто легкодоступную девицу… это не ко мне.

Его лицо помрачнело. Он решительно подошел к ней, буквально загнав к шкафу.

– Лапочка, ты переоцениваешь свои прелести… Если бы я хотел всего лишь переспать с кем-то, поверь, вокруг достаточно женщин, которые согласились бы лечь ко мне в постель без малейших усилий с моей стороны.

– От скромности ты не умрешь, – фыркнула Шелли. Дыхание ее участилось, стало прерывистым. Возбуждение нарастало. Он всегда так на нее действовал, и она ненавидела себя за этот невольный отклик тела… и его за то, что он мог легко вызвать в ней неудержимое желание броситься к нему в объятия. Снова.

Он ухмыльнулся:

– Боллинджеры всегда знали себе цену. – Он провел тонким пальцем по ее щеке. – Мы всегда знаем, чего хотим… и обычно добиваемся этого.

– А мне-то какое дело? Мне что, нужно бояться, остерегаться или что-то еще? – вызывающе бросила она.

Слоан придвинулся к ней еще ближе. Она оказалась зажатой между металлическим шкафчиком и его телом.

– Угу, лапушка. Прими это как предостережение. – Он нагнул голову, так что его жаркое дыхание ласкало ее ушко. – Я хочу тебя, Шелли. Суббота ничего не изменила между нами. – Его губы легко, как мотылек, скользили вдоль ее лица. – Она лишь многое для меня прояснила. Заставила понять, чего же я хочу на самом деле… Оказалось, тебя.

Шелли стало трудно дышать, сердце стучало как бешеное. Его рот был так близок, так заманчиво соблазнителен… Она боролась с желанием броситься ему на шею, прижаться губами к его рту.

– Неужели? – с трудом выговорила она.

– Да, милая. – Он поднял голову и улыбнулся ей, глядя сверху вниз. – Так и есть. Значит, ты пообедаешь со мной вечером в пятницу?

Она только рассмеялась от этой непробиваемой чисто мужской самоуверенности и с силой оттолкнула его.

– Убирайся, Слоан. Повторяю, у меня нет времени на игры.

Он позволил ей оттолкнуть себя, но затем, вертя шляпу в руках, тихо сказал:

– Никаких игр, Шелли. Давай начнем все сначала. Оставим все наши недоразумения в прошлом и посмотрим, что выйдет на этот раз. Мы больше не дети. Мы взрослые и не можем поступать опрометчиво.

Она слабо улыбнулась, но покачала головой.

– Я не в силах забыть прошлое. Как ты мне лгал, встречался с другой женщиной и говорил ей, что любишь… а мне твердил то же самое. – Ее улыбка погасла. – Я вечно буду сомневаться, не вводишь ли ты меня в заблуждение снова.

У него дернулась щека и потемнели глаза.

– Черт возьми, я никогда тебя не обманывал! Я любил тебя, и это правда. А то, что произошло с Нэнси, было…

– Что же это было? – поинтересовалась она, когда Слоан замолчал. – Мираж? Сон, который мне приснился? Игра моего воображения?

– Нет. Ты действительно видела все это и хорошо расслышала то, что я сказал, но это была подстава, – требовательно настаивал он, еле сдерживая гнев. – Предположим, что Нэнси и Джош сговорились и сочинили ту пьеску… в которой мне отводилась роль главного героя, а тебе – потрясенной аудитории… Только ни ты, ни я не знали, что пьеса была написана специально, чтобы разъединить нас.

Ей стало противно. Отвернувшись, она холодно произнесла:

– Знаешь, я больше уважала бы тебя, если бы ты честно признал правду, а не старался переложить свою вину на других.