Офицеру терять было совершенно нечего. Для себя он давно решил, что крысой не станет, а сидеть и ждать, что его поведут на убой, было не в его правилах. Он орудовал стулом, словно дубиной, продвигаясь дальше по камере. Еще один кандидат на тот свет, встретившись с тяжелой деревяшкой, рухнул ему под ноги.

– Ну, что же вы не стреляете?! – кричал он в беспамятстве. – Давайте, вперед!

Первоначальное ошеломление, в котором пребывали партизаны, сменилось активными действиями с их стороны. Один из бандитов ворвался в камеру с какой-то железякой. Ударив по ней, пилот не промахнулся и повалил противника, но от удара о железо, гораздо более прочное, чем человеческая кость, стул разлетелся на куски. Пилот зарычал, видя, что остался без оружия. Враги тоже заорали, но в отличие от него торжествующе.

Утомленный, окруженный со всех сторон противниками, капитан еще защищался, но силы были неравны. Удар в бок заставил его упасть, но он снова вскочил на ноги. Бой продолжался, однако перевес клонился не на его сторону. Вырубив боевика, Маурильо пропустил удар по голове, после которого в ушах зашумело. Наконец под тяжестью прыгнувшего на плечи бандита измученный пилот упал на пол. Теперь удары сыпались на него со всех сторон. Он попытался вскочить, но это уже было невозможно. Последним усилием пилот подобрался в клубок, закрывая голову от сыпавшихся на него со всех сторон ударов.

– Хватит! – прогремел чей-то знакомый голос.

Боевики, вошедшие в раж, не хотели успокаиваться, и, прежде чем они утихомирились, Маурильо успел получить еще несколько болезненных приветов ногами.

– Хватит, я сказал! – заорал Мендоза, разбрасывая подчиненных.

Партизаны нехотя расступились. Под крики начальника они, перейдя к более мирным действиям, усадили Маурильо на уцелевший стул и прислонили его к стене, поскольку тот уже не мог сидеть. В лицо ему плеснули воды.

– Ну что, капитан, очухался? – насмешливо оскалился Мендоза. – Говорил я вам, придурки, не трогать заключенных…

– Да мы разве трогали? – скривился один из колумбийцев. – Ведь он сам на нас бросился.

Внешний вид говорившего наглядно свидетельствовал о том, что думает пилот по поводу предложения «сдать страну и президента». Щека у охранника была рассечена, а под глазом наливался багровеющий синяк.

– Идиоты… – проворчал начальник, – на кого он теперь похож?

Капитан Маурильо тоже выглядел не лучшим образом. Жестоко избитый, он чудовищным усилием воли удерживал себя в сознании.

– Так ведь он все равно не согласился!

– Да уж, – кивнул Мендоза, – вижу.

Он закурил, выпуская дым прямо в окровавленное лицо капитана, к которому он придвинулся вплотную.

– Ну что же, капитан, ты сам выбрал свою судьбу. Придется тебя списать… из ВВС, – бандит расхохотался, – хоть ты и портишь мне картинку, но что поделать, раз ты такой несговорчивый.

– Ты за все ответишь, – прохрипел Маурильо, – сплевывая кровавую слюну, – я еще доберусь до тебя…

– Ты смотри, он еще не успокаивается, – иронично покачал головой Мендоза, – ничего, скоро все закончится.

– А с этим что делать? – кивнул его подручный на инженера.

Пушкарев еще не приходил в сознание.

– В одной связке пойдут. Хищным птичкам тоже ведь питаться чем-то надо, – заключил Мендоза.

Покуривая, он думал о том, что теперь надо будет проконсультироваться кое с кем. Однако судьба этих двух пленников у него уже не вызывала сомнений.

– Да, натворили они тут дел. – Мендоза растер ногой окурок и поднялся со стула.

– Так, может, их сразу… в расход?

– Не надо спешить. Связать, да покрепче, – распоряжался главарь, – смотрите у меня, чтобы еще одного такого бунта не случилось. Пускай пока полежат…

Через несколько минут дверь захлопнулась. Капитан Маурильо, лежа в очень неудобном положении, связанный по рукам и ногам, видел только полоску тусклого света, пробивавшуюся из коридора. Рядом постанывал очнувшийся Пушкарев, а положение было – хуже не придумаешь. Один глаз капитана совсем заплыл и почти ничего не видел. Запекшаяся на лице кровь стягивала кожу. Хотелось пить…

Утреннее солнце вставало из-за бесконечно высоких вершин Анд, бросая пока еще не очень жаркие лучи на каменистую поверхность. В такой час здесь не было никого. Впрочем, эти места никогда не могли похвастаться избытком людей. Крутые склоны, невероятно сложный рельеф, густые леса, покрывавшие поверхность, создавали здесь условия малопригодные для жизни.

Девственность природы была нарушена появлением из-за склона вооруженного человека. Он осмотрелся и двинулся вперед, подав условный знак. Следом за ним на тропинку выбрались еще три десятка людей в камуфляже.

Группа венесуэльских десантников, а с ними Батяня и Кабрера, пробирались к тому месту, где по словам Лауры, находились пленники. Высадка произошла далеко от предполагаемого места: спугнуть Мендозу было никак нельзя. Они не имели права на осечку, поэтому для операции были подобраны лучшие кадры. Как выразился руководитель операции, «каждый из бойцов стоил, как минимум, десяти».