– Но я этого не умею!

Раф обошел стол и оказался рядом с ней.

– Раньше вы это умели – когда играли в Камелот. Я помню, что у вас в глазах было сочувствие и что вы отменяли чересчур жестокие приказы Бафорда. Вы единственная заботились, чтобы в игре не забывали маленьких детей. Когда я наблюдал за вашими играми, вы напоминали мне свою мать. Она была требовательная женщина, но она была добрая и справедливая.

Гинни меньше всего хотелось, чтобы ее сравнивали с покойной мамой. Особенно когда она опасалась, что сравнение будет не в ее пользу.

– Ну хорошо, – сказала она, надеясь отвлечь внимание Рафа от этой темы. – Допустим, я соглашусь продлить срок моего пребывания здесь до месяца.

– Ваша милость безгранична. – Раф покачал головой и направился к двери. – По-моему, чтобы чего-нибудь добиться, вы должны прожить здесь по крайней мере полгода.

– Как вы можете требовать, чтобы я убила на чужих людей полгода своей жизни? – спросила Гинни ему вслед. – Восемь недель – это максимум.

Раф остановился в дверях и внимательно посмотрел на нее.

– И вы даете честное слово, что не попытаетесь убежать и не будете пренебрегать детьми?

Гинни с готовностью кивнула: наконец-то он внял доводам рассудка.

– Ну хорошо, – бросил Раф через плечо, выходя в дверь. – Я согласен на три месяца.

Гинни поначалу рассердилась – опять он уходит, не давая ей возможности настоять на своем. Но бежать за ним бесполезно. И его нельзя переспорить. Стараясь разговаривать с ним по-хорошему, она сумела снизить его требования с года до трех месяцев. Может быть, в следующий раз ей удастся еще сократить срок своего заключения – надо только быть с ним поласковее.

Гинни вернулась в спальню. Слов нет, детей кому-то надо учить. И если она согласится за это взяться, может быть, этим она загладит свою вину перед Рафом. И к тому же сделает нечто, чем могла бы гордиться ее мама.

Они будут в расчете с Рафом, и ее больше не будет мучить совесть. К концу следующего месяца она сумеет научить детей хорошим манерам и добьется, чтобы они перестали тосковать по матери. И тогда Раф из благодарности отпустит ее раньше назначенного им срока.

Это вполне достижимо, подумала Гинни и, отведя глаза от немытой посуды, вышла из комнаты.

Ну неужели она не сладит с пятью детьми?

Вечером того дня Джуд собрал братьев в кружок. Они словно смыкали ряды против общего врага. Нужно было решить, что предпринять в связи с тем, что Эта Женщина согласилась остаться у них на несколько месяцев.

– Надо ей покрепче навредить, – жестким шепотом объявил Джуд, вглядываясь во всех братьев по очереди. – Одно дело подсовывать мусор ей в постель и варить такую еду, от которой с души воротит. Но надо придумать что-нибудь похуже. Чтобы в следующий приезд Рафа она подняла жуткий скулеж. Тогда он готов будет приплатить, чтобы ее отсюда кто-нибудь увез.

– Что-то в этом есть нехорошее, – возразил Патрик. Ему было тяжело смотреть на озлобленное лицо Джуда: – Мама всегда говорила, что гостей надо принимать приветливо.

– Она здесь не гостья, от нее никому нет жизни. – Джуд так свирепо посмотрел на Патрика, точно он был Этой Женщиной. – Скажи, Патрик, ты хочешь, чтобы она здесь осталась навсегда?

– Нет, но... еще кто-нибудь хочет? Мальчики дружно покачали головами.

– Ну так вот, – заявил Джуд. – Пора пустить в ход змею.

Джервис сидел за письменным столом брата, откуда тот до недавних пор руководил всей жизнью плантации, и на мгновение притворился, что Розленд уже принадлежит ему. Так бы оно и было, если бы не Раф Латур. Черт бы его побрал! Надо же ему было не вовремя здесь объявиться и расстроить все планы Джервиса!

Но кто мог предсказать, что на Джона произведет такое впечатление мастерство Латура в рыцарских забавах – ну прямо как ребенок! Раф – настоящий мужчина, утверждает теперь он, и гораздо более достойный претендент на Розленд, чем кто-либо другой. Зная, что Джон всю жизнь презирал Бафорда, Джервис чувствовал, что надо как можно скорее аннулировать брак Гинни, иначе все может лопнуть. Единственный способ заполучить и завещанные ей братом деньги, и плантацию – это заставить ее выйти замуж за Ланса.

Джервис сжал кулаки, вспомнив, как, вернувшись домой, он обнаружил, что Гинни исчезла. Но в отличие от остальных он не верил, что она добровольно сбежала с Рафом Латуром. Привыкшая к комфорту и заботе, она не выдержала бы трудностей жизни в дельте. Эта избалованная мисс вернулась бы домой на следующий же день.

Нет, скорее всего Латур увез ее силой.

Самое раздражающее – то, что Джон наотрез отказывается ее искать, утверждая, что теперь о Гинни должен заботиться ее муж. И он тверд в своем решении. Только какое-нибудь особенно гнусное действие Латура может очернить его облик в ослепленных виски глазах Джона.