Вместо этого девушка натянула на себя трикотажную рубашку, домашние брючки и, съев пиццу, уселась подальше от Гэннона. Снова потягивала свой любимый горячий шоколад.

— Спасибо, ты спас меня, — громко произнесла Эрика. — Я звонила домой — никаких гудков. Значит, электричество еще не подключили. В моем доме сейчас наверняка мрачно и холодно.

— Я поступил как истинный джентльмен. Не оставил девушку в беде.

Эрика встретилась с ним взглядом. Слегка покачала головой.

— Да. Придется тебя отблагодарить. Испечь, например, пирожные с орехами.

Но он не хотел никаких пирожных. Впрочем, орехи придают мужчине силу. Может, Эрика и намекает на это? Однако Гэннон и без всяких стимуляторов был отличным любовником. Еще покажет себя.

Он посмотрел на девушку. Все-таки она очень хорошенькая. Не классическая красавица, правда, но весьма привлекательна. Нужно непременно поддерживать с ней отношения. Такое чудо упускать нельзя.

А как же теория насчет вредоносной сущности служебных романов? А если снова поползут слухи? Ну и ладно. Сейчас Гэннону Эллиотту было на это наплевать.

Ему хотелось нарушить все правила, которых придерживалось его семейство. Но он думал сейчас не только о сексе с Эрикой, он хотел просто находиться рядом с ней в своей квартире. Беседовать, спорить, обсуждать интересные темы, смотреть телевизор. Присутствие этой девушки вдруг стало для него необходимым. Ему нравилось в ней все. А главное — искренняя привязанность к нему. Но что она там говорила про его гены? Оценивала его, как племенного быка? Возмутительно. Он никогда не пойдет в Центр искусственного оплодотворения. Гэннон нахмурился. Он даже почувствовал себя оскорбленным. Если Эрика захочет, он, конечно, может подарить ей ребенка. Но будет действовать как нормальный мужик…

— Ну, тебе комфортно в моем доме? — Гэннон ждал ответа.

Она на минуту задумалась.

— Не хватает приятной музыки.

— Какую предпочитаешь?

— Люблю Алисию Киз, Сила, веселые мелодии, поднимающие настроение.

— Девушка из Индианы часто грустит?

— Бывает. Особенно в непогоду. Когда на улице мрак, становится не по себе.

— Понимаю.

Эрика фыркнула.

— Ты плохо представляешь себе, что такое женское одиночество.

— Вернемся к музыке. Я обожаю классику в исполнении симфонического оркестра.

— Серьезный мужчина. А что ты любишь еще?

— Путешествовать. Вот оказаться бы нам с тобой на необитаемом острове…

— Отличная идея. Обожаю океан, песчаные пляжи, любого рода экзотику.

— Не забудь прихватить на остров свои вещички, и главное — зубную щетку. — Гэннон рассмеялся. — Да. Сотовый телефон тоже понадобится. Журналисты должны поддерживать связь с миром. Однако если мобильник накроется, нас все равно разыщут. Коллеги не смирятся с долгим отсутствием такой талантливой, такой замечательной во всех отношениях девушки.

— Издеваешься?

— Ни в коем случае. — Гэннон хитро прищурился. — А вот я бы взял на остров следующее: собрание сочинений своего любимого писателя Льва Толстого, несколько бутылочек ирландского виски и мягкое теплое одеяло.

— Боишься замерзнуть?

— Нет. Я укрою им мою женщину. То есть тебя. Вдруг подует сильный ветер? Ты же боишься ураганов? Спрячешься вместе со мной под одеялом. И мы будем лежать рядом и ласкать друг друга…

— Многого хочешь. — Эрика хмыкнула.

А он вспомнил ее обнаженное тело. Вспомнил ее страстные стоны. Какой у них когда-то был секс! И что теперь? Его бывшая любовница сидит от него на достаточно большом расстоянии. Застегнута наглухо. Какая жалость! Он чуть не выругался и сделал большой глоток виски.

Близилась полночь. Гэннон все сильнее нервничал. Ему хотелось заключить девушку в объятия.

Эрика зевнула. Она полностью расслабилась. Ликер сделал свое дело.

— Не возражаешь, если я буду спать на этой кушетке?

— У меня есть комната для гостей.

— А я хочу расположиться у камина. Позволь.

— Хорошо. Пожалуйста. — Он выжидал. И зачем только давал глупое обещание не прикасаться к ней?! Хотя ведь была некоторая оговорка. — Я принесу тебе постельное белье. Подожди немного.

Когда Гэннон вернулся, то увидел, что Эрика, поджав под себя ноги, смотрит на огонь.

— Скажи, а почему у тебя нет постоянной прислуги? — неожиданно спросила она. — Ты ведь такой занятой человек и такой богатый.

— Не терплю посторонних в доме. Не люблю, когда вторгаются в мое жизненное пространство. Впрочем, ко мне приходит иногда одна женщина. Убирается здесь, когда я прошу.

— За свой труд получает достаточно?

— Более чем, — сухо произнес он. — А что это вдруг тебя заинтересовала столь скучная тема?