И конечно же, его постоянно терзал нежнейший аромат, исходивший от Джейн, весенний запах листьев и травы, заставлявший думать, что она – творение лесов и полей, хотя она была городской девушкой, родилась и выросла в городе. Здесь, в Йорке, ее пугало все, что выходило за пределы прямоугольных улиц.

Он представил себе, как она с распущенными волосами, босиком идет по полю – дитя природы. И он срывает с нее свободные одежды, ложится с ней в траву, целует теплые груди, слизывает влагу с бедер…

– Ты устал?

Саймон понял, что снова забыл об игре. Собравшись с мыслями, он разыграл свою последнюю карту.

– Нет, не устал. Просто никак не могу сосредоточиться.

– А может, я не даю тебе как следует играть? – Она жалобно улыбнулась. Когда она улыбалась, ее полные розовые губки восхитительным образом создавали ямочки в уголках рта. – Исайя играл со мной только тогда, когда не находил никого лучше.

– В тебе нет духа соперничества.

– Не знаю. – Она собрала со стола карты и вдруг пристально взглянула на него: – Хочешь, я тебе погадаю?

– А ты умеешь?

Щеки Джейн покраснели – как будто ее уличили в каком-то грехе. Что ж, ничего удивительного: ему трудно было представить, что Марта одобряла предсказание судьбы.

– Меня научила одна цыганка, – сказала Джейн, потупившись.

Цыганка? Вот еще одна из тайн его прелестной жены. Он был бы очень не прочь воспользоваться шансом и разгадать их все – в том числе и тайны ее прекрасного тела.

– Ты что, напился? – Она впилась в него взглядом. – Хочешь, чтобы я ушла?

– Нет-нет. – Этого он хотел меньше всего. – Что ж, сообщи, что ждет меня в будущем, хотя я и не слишком этому верю.

Она снова потупилась:

– Не знаю, есть ли у меня этот дар, но иногда я… кое-что угадывала.

Он потянулся к своему бокалу и сделал очередной глоток.

– Только имей в виду: если карты предскажут мне неминуемую смерть, не говори.

Она кивнула:

– Хорошо.

– Нет, черт побери! В любом случае скажи правду.

Заглянув в глаза жены, Саймон невольно поежился; ему вдруг почудилось, что он видит в ее глазах какое-то тайное знание, нечто такое, чему он не мог найти объяснение. Возможно, это знание каким-то чудесным образом пришло к ней из прошлых веков – подобно тому, как некоторые качества Черного Адемара, годами таившиеся в засаде, внезапно обнаруживались у какого-нибудь представителя рода Сент-Брайдов.

– Ты будешь король треф, – сказала Дженси. – Короли треф дружелюбны, решительны и целеустремленны. Им нужны действия и результаты.

– А ты тогда кто?

– Моя масть – бубны. Их еще называют бриллиантами. Красивые по виду, но гадкие по сути.

– Я осыплю тебя бриллиантами.

– Не глупи. Я – творение земли и воздуха, а ты – огня и воды.

– Значит, я сам себя гублю?

– Или превращаешься в пар. Все дело в соотношении воды и огня. У тебя, я думаю, огонь правит, а вода усмиряет.

– А у тебя?

Она опустила глаза.

– Не знаю.

– Похоже, твои стихии воюют между собой. Ты полна противоречий, милая женушка.

Но он не собирался сейчас выяснять, что это за противоречия. Ему было довольно и того, что любимая жена находилась с ним рядом.

Дженси смотрела в карты, пытаясь унять сердцебиение. Она пришла сюда вопреки благим намерениям, пришла, не в силах вытерпеть, что рассталась с мужем в раздражении и что теперь теряет драгоценное время, хотя, возможно, никогда уже не увидит Саймона. Она знала, что идет на риск, и приветствовала этот риск. Ей нестерпимо было думать, что Саймон может завтра умереть, – а они даже не поцеловались.

По-настоящему.

Как любовники.

И в то же время Дженси пыталась убедить себя, что пришла только для того, чтобы не оставлять мужа одного в трудную минуту. Однако ей, как она ни старалась, не удавалось себя обмануть – Дженси чувствовала, что ее влечет к Саймону так же, как и его к ней.

Он никогда ее не принуждал, но она знала: достаточно подать ему знак взглядом или жестом – и на них обрушится такая страсть, которую они уже не смогут подавить.

Более того, ее все сильнее влекло к Саймону, и она ничего не могла с этим поделать. Но если она уступит своему влечению… Ах, тогда все еще больше запутается.

«Что же делать, что делать? – спрашивала себя Дженси. – А может быть, карты подскажут?»

Она протянула ему колоду:

– Перетасуй, пожалуйста.

Из руки соприкоснулись, и Дженси тотчас же ощутила жар во всем теле. Она поспешно отдернула руку и отвела глаза.

Молча перетасовав карты, Саймон положил колоду на стол. Дженси раскинула карты веером и сказала:

– Возьми восемь штук.

Выбранные им карты она разложила полукругом, на них положила другие восемь карт, а потом – еще и еще, пока не образовалось восемь кучек. Затем перевернула первый слой, глядя отрешенно, как научилась еще девочкой.