Шрифт:
Вильгельм передал ребенка Матильде и посмотрел на Эмери:
– А теперь, Золотой Олень…
Глава 23
С легкой улыбкой Эмери преклонил колени.
– Моего там лишь малая доля, сир, и я всегда верно служил вам.
Король смерил его холодным взглядом.
– Ты породил монстра, который доставляет мне неприятности.
Эмери спокойно встретил его гневный взгляд.
– Этот миф родился бы и сам по себе, сир.
Король улыбнулся по-волчьи.
– Если бы я действительно хотел наказать тебя, то сослал бы в Нормандию. Не хочешь ли поехать? Эмери побледнел. После короткого тяжелого молчания он сказал:
– Нет, сир.
Лусия сдавленно охнула.
– Тебе хотелось бы примкнуть к Герварду?
– Нет, сир. Думаю, я и вправду желал бы стать Эдвальдом, человеком вне закона.
Король взорвался:
– И что бы ты стал тогда делать, черт бы тебя побрал?
– Помогать народу.
Вильгельм покачал головой:
– Ты жестоко испытываешь мое терпение, Эмери!
Он сел, пристально глядя на молодого человека. В комнате все затаили дыхание. Но невинный младенец внезапно разразился громким пронзительным воплем. Напряженность рассеялась.
Вильгельм смягчился.
– Но ты славно послужил мне сегодня! – Король простер вперед руку. – Что ж, воля твоя, помогай народу. Моему народу, но делай это как Эмери де Гайяр!
Эмери поцеловал королю руку и поднялся.
– Теперь отправляйся, – сказал Вильгельм. – Мы с королевой проведем ночь здесь. А вы уж сами позаботьтесь о себе.
Когда они вышли из хижины, граф Гай простонал:
– Лусия, твои волосы тоже поседели?
– Я не осмеливаюсь взглянуть.
Гай повернулся к Эмери:
– Содрать бы с тебя шкуру! Надеюсь, теперь с этим покончено?
Эмери пожал плечами:
– Я больше не буду изображать Золотого Оленя. Все остальное в руках судьбы.
Гай пробормотал что-то себе под нос и удалился вместе с Лусией.
Мадлен бросилась Эмери в объятия.
– Теперь мы в безопасности. Все в порядке?
Он поцеловал ее.
– Как никогда. Вернее сказать, не совсем. Но надеюсь, нам удастся уладить это в Йорке.
Мадлен покраснела.
– Ты только об этом и думаешь?
Он обнял ее за плечи.
– Не считая времени, когда я защищал королеву, сражался и исповедовался Вильгельму в своих прегрешениях. Теперь я мечтаю о том, как вернусь домой, чтобы заниматься Баддерсли и Роллстоном. Наблюдать за рождением нашего первенца. Помогать Англии стать процветающей… Ты мне веришь?
– Полностью. Прости меня.
– Я так и не рассказал тебе об услуге, которую оказал Герварду.
– Меня это не волнует.
– Я получил разрешение сказать тебе это уже несколько дней назад, но хотел, чтобы ты слепо доверяла мне.
– Я не была полностью уверена, пока не увидела, как ты сражался с Госпатриком и отверг Герварда.
Он снова поцеловал ее.
– Я не имею ничего против. Слепая вера вообще не такое уж положительное качество. Я должен был доставить посылку.
– Посылку?
– Если быть точным, леди Агату. Малышка вбила себе в голову мысль отправиться к Эдвину подобно героине баллады. С парочкой тупоголовых стражников она пустилась верхом по северной дороге, наводя о нем справки. Люди, которые схватили ее, собирались потребовать выкуп, но Гервард узнал об этом и позаботился о ней. Он не мог безопасно доставить ее ко двору и послал за мной.
– Это был Гирт. Почему ты мне не сказал?
– Это был Гирт, но я не собирался ехать. Я не отвечал на приглашения Герварда со времени Сенлака и подумал, что это очередная уловка. Потом заехал гонец королевы по пути в Йорк со срочным секретным распоряжением, чтобы я воспользовался своими связями и нашел Агату.
– Поэтому ты уехал. Но ведь ты мог хоть что-нибудь мне сказать!
Он рассмеялся:
– Я оставил тебе туманное, но обнадеживающее послание. Думаю, оно утратило смысл, пока достигло тебя.
– Так и случилось. Бедняжка Агата! С позором вернуться домой. Ничего удивительного, что она была так угрюма, когда я ее видела.
Они расположились в сыром углу одной из хижин, где еще сохранилась часть крыши и слой соломы на полу. Эмери лежал, крепко обнимая Мадлен.
В Йорке не все обстояло так просто. Король устроил торжественный въезд в этот древний город. От реки до замка Матильда передвигалась в открытом экипаже, а Вильгельм с ребенком на руках гарцевал рядом на коне.
У дороги толпился народ. Все улыбались и даже выражали восторг, когда в толпу бросали монеты, но непохоже было, что хорошее настроение продлится долго. Случайный голос время от времени выкликал: