– Постойте, Андрей Федорович! – раненым бегемотом заорал в трубку Речуа. – Произошла страшная ошибка, накладка, недоразумение! Поверьте, я делал все, что мог! Моей вины в случившемся нет, меня самого подставили, как мальчишку, меня чуть не убили. Поймите, деньги уже были в руках наших людей, Усманова и Селиванова, я лично их передал, а потом…

Далее Айас Саидович говорил целых пять минут подряд. Его речь можно было смело вставлять в учебник риторики, просто вершинное достижение ораторского искусства, Демосфен с Цицероном от зависти бы удавились!

Смысл речи был прост, как мычание: Речуа умолял и заклинал Андрея Василевского не приводить приговор в исполнение. Повременить. Дать отсрочку.

– Я все исправлю! – надрывался Айас Саидович. – Дайте мне хотя бы неделю, я вновь соберу деньги с российских бизнесменов, дадут, куда они денутся! Я и с наших соберу, будьте уверены! Я отдам вам долг, могу даже с процентами, проценты можете назначить сами! Только не спускайте мины в море!

– Короче, – прервал его Василевский, которому надоело слушать абхазского златоуста. – Люди погибли, деньги сгорели, так?

– Так, – упавшим голосом подтвердил Айас Саидович. – Сгорели…

– Запомни, я не привык бросать слова на ветер, не привык ждать, а прощать я тем более не привык. Ждать будешь ты. Интересных событий, – спокойно сказал Василевский, после чего оборвал связь.

Речуа с размаху шваркнул телефонную трубку об угол стола, только осколочки полетели. Затем выпил еще полстакана коньяка, точно воду, – вот что значит стресс! Итак, что можно предпринять при этом пакостном раскладе? Айас Саидович невидящим взглядом уставился на карту.

Вот он, Новый Афон. Все речушки и ручейки этого района стекаются в реку Гумиста. Но это – воды поверхностного стока! А гидрология подземных вод – дело темное, как пещеры, где они протекают. Часть подземного стока приходится на долину Гумисты, верно. А другая часть? Никто не знает, но скорее всего многие пещерные речушки впадают непосредственно в море. Течение вдоль побережья идет на северо-запад. Под ударом оказываются, как минимум, Гудаута, Пицунда, Гагры, Гантиади. Даже если перегородить устье Гумисты тралами, это ничего не решает. Кроме того, подумал Речуа, пластиковые мины легкие и компактные. Кто помешает боевикам Василевского набить минами пару-тройку рюкзаков, да и сбросить их в любую из впадающих в море абхазских речек? А они все в море впадают! Это что, и Бзыбь перегораживать, и Келасури, и Кодор, и… Речек в Абхазии хватает, на все тралов не напасешься. Можно ведь еще проще: элементарно спуститься к морю в любом безлюдном месте и сыпануть содержимое рюкзака в воду.

«Нет, – сказал себе Айас Саидович, – хоть часть речек я тралами все же перекрою. Хотя бы для того, чтобы, когда произойдут "интересные события", было чем оправдываться, дескать, не сидел сложа руки, пытался воспрепятствовать. Только поможет это не больше, чем покойнику горчичник. Проблему нужно решать радикально. То есть готовить операцию по захвату пещер. Прямой штурм здесь не пройдет, подземную позицию Василевского очень легко защищать, а штурмовать – безумно сложно. Но вот если просочиться внутрь многочисленными, но мелкими группами, сразу в нескольких местах… Шансы на победу крайне малы. Но все дело в том, что при любых других наших действиях они вовсе обращаются в ноль. Эх, с каким удовольствием я закачал бы туда баллонов десять хорошего боевого ОВ типа зарина, да где ж его взять? Кстати, в ходе операции по зазвату базы Василевского, чем бы она ни закончилась, англичаночка погибнет неминуемо. Жаль, пропадает предмет торговли с Аббершоу. Но сейчас мне не до торговли».

Приняв решение, единственным достоинством которого было то, что других не просматривалось, Речуа вызвал своих помощников. Он отдал соответствующие распоряжения, и работа закипела. Вся секретная служба Абхазии встала на уши. Время не ждало. Уже через час начали перегораживать специальными тралами устья рек, подбирать бойцов для операции по захвату, готовить оружие и спецсредства. Машина набирала обороты.

Айасу Саидовичу хотелось только одного: напиться до полной потери связи с окружающей действительностью. И только колоссальным усилием воли Речуа удерживал себя от этого.

После разговора с Феоктистовым и просмотра видеокассеты с «выступлением» Александра Селиванова, Павел Николаевич Барецкий понял практически все. Картинка сложилась. Осталось несколько темных мест и малопонятных деталей, не вмещавшихся в логически стройную схему.

Но тем-то профессионал в его области деятельности и отличается от дилетанта, что знает цену деталям! Сколько раз на памяти Барецкого такие вот малозначащие на первый взгляд детали ставили все с ног на голову! Невнимание к ним многим стоило карьеры, а иным и жизни. Прояснить же эти детали генерал-майор мог только там, где начался обвал катастрофических событий последних дней, – в городке российских миротворцев под Гали. Павел Николаевич был уверен: все, что случилось в дальнейшем, включая трагические события прошедшей ночи, это единая цепочка, первым звеном которой является нападение на городок российских военных.

У генерала практически не осталось сомнений относительно того, кто именно напал. Почерк Василевского просматривался совершенно явственно, кроме того, нельзя было по-иному объяснить исчезновение Селиванова и его нынешнее заявление, – по сути, – от лица Василевского. То, что Александр в записи на видеокассете говорил «…вот тут… у меня мины…» Барецкого в заблуждение не ввело, да и феоктистовская информация подтверждала – Селиванов лишь исполнитель, но не организатор. Один из вопросов: почему Александр стал исполнителем воли Василевского, почему переметнулся? Неужели его обида оказалась настолько глубока, и он решил отомстить при первой возможности, не останавливаясь перед предательством? Еще сутки назад, вылетая с подмосковного аэродрома, Павел Николаевич прикидывал такой вариант. Как ни печально, его предположения, похоже, имели под собой самые реальные основания. И все же что-то здесь было не так, это неясное «что-то» мучило генерал-майора, как заноза. Нужно подробно расспросить людей, встретивших Александра Селиванова в тот, первый вечер.