Ее сердце, еще не утихшее после пережитого возбуждения, теперь отбивало бурную барабанную дробь. Губы Себастьяна спустились от ее рта к шее, и тепла его поцелуя оказалось достаточно, чтобы ноги перестали держать Шарлотту.

– Ей-богу, я тебя люблю, – с прерывистым вздохом прошептал Себастьян. – Люблю, как никого на свете, и всегда буду любить, моя девочка.

Взяв в ладони ее лицо, он вновь поцеловал Шарлотту, на этот раз неторопливо и с такой нежностью, что она могла думать только об одном: «Если бы только у меня было еще одно желание...»

– Не имею ни малейшего представления, что меня ожидает, – несколькими часами позже сказал ей Себастьян. – Ты прекрасно знаешь, что как бы сильно ни хотелось мне провести остаток вечера в твоей постели, я не могу этого сделать. – Он на секунду замолчал и, усмехнувшись, добавил: – Во всяком случае, сейчас не могу.

После победы Борея они целовались и отплясывали бешеную джигу вокруг бочки. И Шарлотте было безразлично, что вокруг смеялись над ними или просто откровенно глазели на их нелепое поведение. Никогда еще она не чувствовала себя такой свободной, такой беспечной.

И богатой! Когда Меррик, неторопливой походкой подойдя к ним, сообщил сумму ее выигрыша (учитывая, что непредсказуемая лошадь Рокхеста была бесподобна), Шарлотта не могла придумать, что она будет делать с таким неожиданно свалившимся на нее богатством.

Затем, когда солнце опустилось низко к горизонту, пришло время возвращаться в город. Проехав лондонские ворота, они углубились в улицы Блумсбери, и Себастьян, свернув за угол – на Литл-Тичфилд-стрит, – остановился перед домом в середине квартала. Шарлотта хотела сказать, что это не ее дом, но вовремя удержалась.

Она напомнила себе, что больше не живет в старом тесном доме кузины Финеллы на Беркли-сквер. Взглянув на свой дом, Шарлотта с удивлением увидела ярко-голубую дверь, а на окнах из вишневого дерева ящики с цветами и тонкие занавеси.

– Вот ты и прибыла, – объявил Себастьян.

Шарлотта бросила еще один взгляд на дверь и неожиданно пришла в смятение: знаменитый дом Лотти, ее новая жизнь. Так что же ей теперь делать?

И она прибегла к единственному, что хорошо знала, – к хорошим манерам Мейфэра.

– Благодарю вас, что доставили меня домой, лорд Трент, – сказала она, все еще с некоторым беспокойством глядя на дом перед собой. Если пригласить Себастьяна зайти, он захочет...

Шарлотта сделала глубокий вдох. Целоваться с Себастьяном – это одно, но оказаться с ним в постели нагой и в обнимку, как утром, – это совершенно иное дело.

И как она могла допустить такое?

Между тем, посмеявшись над ее чопорной благодарностью, он спрыгнул с сиденья и подошел, чтобы помочь ей спуститься.

– Я рад, что мог оказать вам любезность, миссис Таунсенд. – Его шутливая официальность содержала некоторый намек, потому что, произнеся эти слова, он дерзко подмигнул Шарлотте.

Его лукавый, жадный взгляд проскользнул прямо ей в душу, и она постаралась перевести дух и придумать, что делать дальше. Поблагодарить его на улице, сердечно пожать руку и отправить... к той, другой?

Нет, нет, рукопожатие не годится! Она не может отпустить его к Беркам с воспоминанием только о вышитом узоре на ее перчатке, и ей стало досадно, как уже бывало раньше, что Лавиния Берк – это часть жизни Себастьяна, в которой для нее самой нет места.

Шарлотте пришлось собрать все свое мужество, когда он положил руки ей на бедра, чтобы спустить ее с сиденья на булыжники мостовой. Она позволила себе прижаться к его груди и, ища надежную опору, уперлась руками ему в плечи. А потом, не сознавая, что делает, придвинулась еще ближе и, откинув назад голову, заглянула в его темные глаза.

Быть может, все не так трудно, как ей казалось.

– Сейчас даже не помышляй, – предупредил он.

– Не помышлять о чем?

– О своих хитростях. Ее хитрости?

– Почему? – осмелилась спросить Шарлотта, чувствуя себя всесильной. Да разве могло быть иначе, когда он вот так держал ее?

– Ты прекрасно знаешь почему. Сначала это будет: «Себастьян, проводи меня до двери...»

– А что в этом плохого?

– А то, что, оказавшись у двери, ты повернешься ко мне, как сейчас, и потребуешь поцелуя.

О, эта миссис Таунсенд была бесстыжей дамой.

– Я? – Пораженная отвагой Лотти в таких делах, Шарлотта постаралась подавить усмешку.

– Да, ты.