Но мольбы Шарлотты все же возымели действие, и Финелла сотворила волшебство. К своему творению она добавила золотой ободок, усеянный сапфирами, и вытащила из запертого сундука пару изящных серег-колечек и под стать ободку роскошное ожерелье.

И когда наконец Финелла воткнула сбоку в волосы Шарлотты белое с позолотой перо, она не смогла сдержать улыбки и заметила: «Просто великолепно», а еще: «Но это пустая трата времени».

Затем Финелла вздохнула, еще немного попричитала и ушла, так как Шарлотта была слишком поглощена ожиданием сюрприза Себастьяна, чтобы обращать на нее внимание. По-видимому, Финеллу больше привлекало провести ночь за игрой с молодым графом Боксли, чем продолжать ворчать по поводу любовника своей подопечной.

Но одиннадцать давно пробило, миновала и половина второго, а Шарлотта все продолжала расхаживать по маленькой парадной гостиной, останавливаясь всякий раз, когда слышала звук приближающегося экипажа. Она бросалась к окну и вслух вопрошала:

– Ну где же он может быть?

Опоздать на два с половиной часа! Она понимала, что должна рассердиться на него, но в то же время это ведь был Себастьян, а она так долго ждала его любви, что, несомненно, могла простить ему небольшую задержку.

К этому времени у нее уже заболели ноги от новых туфель. Когда Шарлотта покупала эту пару отделанных атласом лодочек на высоких каблуках, они казались ей божественными, но теперь сдавливали ей пальцы на ногах, а от золотого шнура у нее на пятках образовались водяные пузыри. Шарлотта, прихрамывая, подошла к дивану, сбросила туфли и покачала ногами в чулках.

Подув на перо, чтобы убрать его от глаз, она взглянула на свое отражение в зеркале. Ее прическа испортилась, а по щекам, как пара черных гусениц, поползла краска для век, которой, по настоянию Фйнеллы, она подвела глаза, и Шарлотта решила, что превратилась в настоящую куртизанку.

– И все потому, что ты дурочка, – сказала она себе и, подойдя к зеркалу, принялась стирать с лица косметику.

– Дурочка? – спросил с порога тихий мужской голос.

– Себастьян! – воскликнула Шарлотта, быстро обернувшись. – Я не слышала, чтобы колокольчик...

– Я не звонил. – Он покачал ключом на ленте. – Я сам себя впустил.

Шарлотта кивнула. Конечно, у него есть ключ. Если он владеет ключом от ее сердца, то почему не иметь и от двери?

– Ты, наверное, считаешь меня дурочкой, потому что я стою здесь и разговариваю сама с собой.

– Ничего подобного. – Положив в карман ключ, Себастьян вошел в комнату, уверенный и красивый, одетый в эту ночь в простые темные куртку и бриджи.

Но вместо того чтобы подхватить ее на руки и отнести наверх для еще одной разрушительной ночи (как она полуожидала, полунадеялась), Себастьян, остановившись перед Шарлоттой, пристально всматривался в нее, как будто был застигнут врасплох тем, что увидел, а затем, забрав у нее из руки платок, закончил вытирать растекшуюся краску.

– Ну вот, это леди, которую я обожаю. – Склонив голову, он рассматривал Шарлотту. – Само совершенство.

Шарлотта не знала, что сказать, околдованная его горящим взглядом и нежно произнесенным комплиментом.

– Боюсь, с моей стороны вся эта краска и вообще все это было глупостью, – сказала Шарлотта, жестом руки указывая на перья и драгоценности.

– Глупостью, Лотти? – Себастьян снова улыбнулся и, протянув руку, коснулся одного из богато украшенных локонов, в которые Финелла закрутила ее волосы. – Кто-нибудь, возможно, так и сказал бы. – Он принял смешную позу, изображая чопорную старую матрону или древнего джентльмена. – «Миссис Таунсенд? Глупая? Вы только посмотрите на ее сумасбродные, экстравагантные, возмутительные выходки. О, я слышала, что она поставила двести фунтов на эту бешеную лошадь Рокхеста. Она глупая, безнравственная леди». – Себастьян усмехнулся и одним пальцем поднял ей подбородок, чтобы Шарлотта смотрела прямо на него. – Но мне лучше знать. И я собираюсь доказать это сегодня же ночью.

Эти слова прозвучали так зловеще, что у Шарлотты перехватило дыхание.

– Как это? – почти со страхом прошептала она.

Почти – потому что в его темно-зеленых глазах светилось дерзкое приглашение, манившее ее.

– Я намерен исполнить твои самые заветные желания, – ответил Себастьян, погладив ее по щеке.

– М-мои желания? – О Господи, Шарлотта надеялась, что они не распространяются на те темные области континентальных обычаев, о которых упоминала Финелла. Один Бог знает, что скрывает в своей сбившейся с пути душе такая женщина, как Лотти Таунсенд.

– Да, твои желания. Я собираюсь сегодня ночью полностью удовлетворить тебя. – Обняв Шарлотту, он потерся носом о ее шею. – Лотти, моя любовь, ты пойдешь со мной?

Она только кивнула, потому что ее сердце громко стучало и дрожащие губы не могли произнести ответ. Когда Себастьян повел ее к выходу из комнаты, Шарлотту охватила паника и захватывающее дух предчувствие. Однако, выйдя в коридор, он, вместо того чтобы свернуть направо к лестнице, ведущей наверх в ее спальню, повел Шарлотту налево к парадной двери.

«Не наверх? Теперь жди чертова момента!» – возмутилась в ней часть, принадлежавшая Лотти.

– Себастьян? – Упершись в пол пятками, Шарлотта остановилась и кивком указала в противоположную сторону: в сторону лестницы... спальни... постели.

– О конечно, – всплеснул он руками, – тебе же нужна накидка.

Накидка? Значит, он собирается увести ее из дома? В половине второго ночи? Время было не столь важно, как намерения Себастьяна. Он был одет не для бала и даже не для игры в карты.