Внезапно Шейн проснулся.

Повернув голову направо и посмотрев на часы на столике у кровати, он разглядел в тусклом свете – около пяти.

Пола беззвучно дышала рядом.

Шейн приподнялся на локте, наклонился над ней, нежно прикоснулся к лицу слегка, чтобы не разбудить, откинул прядь волос со лба. Затем вновь улегся на спину закрыл глаза, но скоро понял, что заснуть не удастся. Он проспал несколько часов – спокойно и глубоко, как всегда, когда рядом была Пола, словно одно ее присутствие приносило ему отдохновение.

Он повернулся на бок и прильнул к ней всем телом. Пола была всей его жизнью. Лежа рядом с ней в полутьме, чувствуя, как сердце готово разорваться от любви, он думал, понесла ли она этой ночью. Несколько недель назад они решили, что она перестанет принимать противозачаточные таблетки.

Сегодня он внес в нее свое семя и молился, чтобы оно дало всходы, расцвело цветком – истинным дитя любви, зачатым в порыве страсти и в полном духовном единении. Подумав о Патрике, Шейн подавил вздох. Он любил этого малыша глубокой, сильной и нежной любовью, но никогда не мог прогнать тоскливую мысль, что родился он не таким, как все. Он изо всех сил скрывал это чувство от Полы, боясь усилить ее и без того слишком глубокую печаль. Тоска эта готова была вырваться наружу, но ему каким-то образом удавалось таить ее.

Шейн поднял руку, обнял Полу и зарылся лицом в ее душистые волосы. Закрыл глаза и медленно соскользнул в сон, успев напоследок подумать, что им обязательно нужен еще ребенок и что не за этим ли он вытащил Полу в Париж.

Вилла Фавиолла находилась в городке Рокебрюн-Кап-Мартен примерно на полпути между Монте-Карло и Ментоной.

Виллу окружал небольшой парк на самой оконечности полуострова Кап-Мартен. Сзади ее прикрывали сосны, высокие окна выходили прямо на море.

Этот красивый, с множеством комнат, просторный дом был построен в двадцатые годы. Подъездная дорожка, также обсаженная соснами, вилась меж широких зеленых газонов и, огибая на своем пути плавательный бассейн, упиралась в край мыса и сверкающее Средиземное море.

Снаружи дом был выкрашен в желтый цвет, но такого бледного оттенка, что выглядел почти песочным; полотняные занавеси на окнах были ярче, жалюзи – ослепительно белые.

На море дом выходил просторной террасой. Сделанная из песчаника и мрамора, она изящно парила над садами, полыхающими разноцветьем, и фонтанами, в которых искрилось яркое солнце. На террасе были установлены несколько круглых металлических столиков, осененных желтыми зонтиками, белые, в тон столам, стулья, лежали под навесами и шезлонги с кремовыми подушками. Ничто не нарушало гармонии светлых тонов.

Эмма Харт купила виллу Фавиолла в сороковые годы, вскоре после окончания второй мировой войны. Сады вокруг дома и газоны разбила она сама. Недавно Пола добавила новые клумбы, а также посадила множество небольших деревьев, кустарников, разнообразные экзотические растения, после чего парк обрел нынешнее великолепие, заметное даже на фоне красот Лазурного Берега.

Просторные прохладные комнаты виллы были обставлены с элегантной простотой. Изящная мебель из мореного дуба в стиле французской провинции уживалась с широкими диванами, удобными креслами, шезлонгами и оттоманками. На столиках, расставленных там и тут, стояли небольшие вазы с фиалками, розовыми и белыми цикламенами, лежали книги и последние номера журналов.

Гладко отполированный паркет и полы из розового мрамора были местами покрыты старинными коврами или обыкновенными дорожками из шерсти кремового цвета. Весь дом был выдержан в мягких, пастельных тонах. Кремовый цвет стен сливался с тканью, которой были обиты кресла и диваны. На этом фоне выделялись пятка различных оттенков желтого цвета, кое-где перемежавшиеся с молочно-кофейным тоном, столь характерным для французских интерьеров.

Особый шарм дому придавали яркие картины знаменитых французских современников: Эпко, Тореля, Буиссу, а также огромные хрустальные вазы с садовыми цветами.

Но гости и дети не ощущали здесь «музейной тяжести». Напротив, Эмма обустроила виллу для жилья, в ней царили теплота и изящество. Светлые комнаты, приветливый затененный парк, пышный сад создавали уютную, покойную атмосферу.

Ныне Фавиолла принадлежала Александру Баркстоуну, который унаследовал от Эммы дом со всем его содержимым за исключением картин – их бабушка завещала Филипу, который жил в Австралии. Но Сэнди редко здесь появлялся, предпочитая поместье в Йоркшире. Здесь жили в основном его сестра Эмили с семьей, кузина Пола О'Нил и кузен Энтони Дунвейл со своими чадами и домочадцами. Время от времени Фавиоллу посещала, обычно в конце сезона, мать Александра, Элизабет, со своим мужем французом Марком Дебуаном.

Но больше всех любила этот дом Эмили.

Здесь, вместе с обожаемой бабушкой, прошли лучшие годы ее детства. До сих пор она была уверена, что это волшебное место, где совершаются чудеса. Здесь ей был знаком каждый уголок сада, парка и берега по обе стороны мощного утеса. В июне 1970 года она вышла замуж за своего кузена Уинстона Харта, и здесь, на Ривьере, прошел их медовый месяц. Эти чудесные привольные дни только укрепили ее любовь к Фавиолле, которая с тех пор стала тем райским уголком, где во всякое время года можно было укрыться – одной или с мужем, – когда наступали тяжелые времена. А уж летом она всегда жила здесь с детьми Тоби, Гидеоном и Натали. Фавиолла никогда не тяготила и не могла тяготить ее, потому что была лучшим местом на земле.