Тьер мрачно подумал, что глупость Алена стала причиной очередной катастрофы – гораздо более серьезной, чем все прежние.

– Ну а чего ты хочешь, если мельница в Монфоре дешевле? – резко спросил он.

– Они – мои арендаторы и обязаны пользоваться моей мельницей! Это – мое право. Я имею право.повышать плату, если хочу. А я хочу.

– Почему?

Гневный румянец Алена погас, и он опустил голову.

– Я в прошлом ноябре взял в Нанте деньги в долг, – пробормотал он. – Проценты берут разорительные, и я хотел бы заплатить его как можно быстрее. Герцог Хоэл определенно сказал, что мне не следует повышать арендную плату, и я не хочу его ослушаться. И я подумал, что можно вместо этого повысить плату за помол.

Говоря это, он чувствовал себя немного неловко. На самом деле он выплатил половину долга с помощью вещей Ти-арнана, и нантский еврей с самого начала не торопил его с выплатой. Проблема заключалась в том, что теперь Ален хотел получить еще денег. Ему нужны были мебель и гобелены. Ему нужно было платить слугам из Фужера и четырем солдатам, которых он нанял охранять дом, когда начались проблемы с мельницей. К тому же вещи теперь все время терялись и ломались, и, значит, надо было покупать новые. А некоторые крепостные пытались сбежать – за ними нужно было посылать людей и обещать вознаграждение. Он снова взял бы в долг, но никто не соглашался давать ему денег под такие же проценты, пока он не заплатит свой первый долг.

– Понятно, – проговорил Тьер наконец. – Но похоже, что увеличение платы все только испортило и ты не получаешь лишних денег даже с мельницы.

– Да! – воскликнул Ален, снова разъяряясь. – И все из-за упрямства местных жителей. Они могут позволить себе такую плату: арендная плата тут вполовину меньше, чем в Фужере, но им кажется, будто они имеют право молоть свое зерно за прежнюю цену. И они предпочитают остаться без муки, чем заплатить за свой хлеб-лишнюю четверть гроша в неделю.

Тьер хлопнул ладонью по столу. Сам он никогда не управлял имением, но понимал, что деревня состоит в первую очередь из людей, от которых следует ожидать консерватизма и упрямства, свойственного природе человека.

– Ради Бога, Ален, а чего еще ты ждал? – с досадой вопросил он. – А ты бы сам покорно согласился платить вдвое больше, если можно платить по-старому, проехав лишнюю милю? Ты поднял цену хлеба, и понятно, что крестьяне тебя возненавидели.

– Но я ведь уже не могу пойти на попятную! – запротестовал Ален. – Меня тут и без того ненавидят. Если они решат, что можно безнаказанно мне перечить, то одному Богу известно, чем это закончится.

Элин, которая почти ничего не говорила в присутствии Тьера, внезапно выскочила из-за стола и убежала из зала. Ален возмущенно посмотрел на кузена.

– Ты ее расстроил! – сказал он.

—Я? Я ничего не говорил.

– Это из-за твоих слов насчет недоброжелательности. Ее это очень тревожит. Слуги убегают, люди у нее за спиной ее обзывают, А ей... ей сейчас нельзя расстраиваться. У нее будет ребенок, Тьер.

– О! – воскликнул Тьер, почувствовав жалость к бледной, больной, испуганной молоденькой женщине, которая только что убежала из комнаты. Он не слишком убедительно произнес положенные поздравления. – Молю Бога послать вам обоим радость.

Ален покачал головой и уронил ее на руки.

– Я молю Бога послать нам радость, потому что пока никакой радости мы не видели! Тьер, мы должны были быть так счастливы, но сейчас это только лишний повод для тревоги.

Она так мучается последние месяцы, что мне за нее страшно. Мне хочется увезти ее отсюда. Ей нужен покой. Но я не могу никому доверить управлять поместьем в мое отсутствие. Этот мой управляющий, Жильбер, – он вор, и крестьяне ненавидят его еще сильнее, чем меня. И потом, я не могу купить ей дом, когда на мне висит долг. – Он посмотрел на Тьера со знакомой мольбой в голубых глазах. – Я так рад тебя видеть! – сказал он. – Я не знаю, что мне делать, Тьер! Здесь меня возненавидели еще до того, как я приехал, и что бы я ни делал, становится только хуже. Они все время сравнивают меня со своим маштьерном. Если бы они знали, чем был на самом деле их драгоценный маштьерн, они не захотели бы, чтобы он вернулся!

– О чем ты говоришь? – нетерпеливо бросил Тьер. Ален поморщился и покачал головой.

– Он не был благородным рыцарем, за которого все его принимали. Элин об этом узнала. Я и раньше его ненавидел, – заявил Ален внезапно, – но не так сильно, как ненавижу сейчас. Я живу в одном доме с его призраком – и это злобный, темный, смертоносный призрак. Тьер, ты умный, и герцог к тебе благоволит. Помоги мне, пожалуйста!

Тьер сжал зубы и с болью подумал: возможно, этот «злобный, темный, смертоносный призрак» – тень вины самого Алена. Ему отчаянно хотелось узнать, куда ездил его кузен, когда рассказал эту историю насчет покупки ястребов в Сен-Мало.

Но этот вопрос он задать не решился. Это было невозможно сделать, когда Ален так ждал от него какой-нибудь надежды, помощи.

– Ну так слушай, – проговорил Тьер после долгого молчания. – У герцога Хоэла есть дома по всей Бретани. Он может дать тебе один из них за чисто условную арендную плату, ради Элин, принимая во внимание ее состояние и положение дел в поместье. Если хочешь, я могу его об этом попросить. Но ты должен будешь признаться, что у тебя не получается управлять Таленсаком, и сделать что-то, чтобы привести свои земли в порядок. Если ты знаешь, что твой подданный – вор, то выгони его и найди кого-то еще.